История усыновления (часть вторая): Без розовых очков

Без розовых очков

Осень 2015 года

дети, жизнь, родители, радость, ребенок

Иногда, бывает, кто-то обратится с просьбой посоветовать что-нибудь знакомым, размышляющим об усыновлении. Или о. Сергий скажет, что некая прихожанка поделилась с ним желанием взять ребенка: «А я сказал ей, чтобы вначале пообщалась с тобой!» — и при этом о. Сергий зловеще усмехнется.

На курсах в Центре усыновления с нами училась немолодая бездетная пара — очень верующая, благочестивая семья. Мне врезалось в память, как супруга с умилением и уверенностью говорила, что полюбит ребенка как своего. Недавно звонила ей, она делилась своими трудностями и упомянула, что когда ее знакомые заговаривают об усыновлении, она решительно отговаривает их!

Помню, когда мы еще собирали документы, и внутри было полно разных сомнений, во 2-й больнице, куда я приходила в качестве сестры милосердия, одна пациентка, рассказывая о своей жизни, упомянула, что не имеет детей. Я спросила, не думала ли она когда-нибудь взять приемного. Та рассказала, как ее бездетная родственница специально устроилась на работу в детский дом, чтобы кого-нибудь там присмотреть. Но проработав какое-то время, пришла к выводу, что все теперешние сироты — ненормальные, и категорически отговорила от усыновления и мою собеседницу.

Меня поражает тот факт, почему одни люди, столкнувшись с реальными сиротами, с их проблемами, в ужасе шарахаются от этого явления, а другие — и я реально встречала таких людей — решают посвятить этому всю жизнь? Ведь каждый человек стремится к счастью, не может же так быть, что эти последние находят счастье в мучениях? Какая-то радость у них все же есть?..

Время летит так быстро... Вот уже два с половиной года дети у нас… Изменился ли процент соотношения трудностей и радостей?

Наверное, сейчас лучше стала осознавать, формулировать для себя, в чем трудности, понимать причины, видеть закономерность — и в своих срывах, и в поведении детей.

То, что приемные дети «ненормальные» по сравнению с обычными детьми, — это бесспорный факт! Часто даже на лицах этих детей, несмотря на то, что они уже давно живут в семье, присутствует какая-то печать неблагополучия. Те, кто сталкиваются с нашими детьми чуть больше, чем на полчаса, бывает, поражаются их дикости.

Как-то на монастырском пруду мы с детьми увидели уток, и какое-то озарение на меня вдруг снизошло. Устаешь от бесконечных замечаний окружающих, даже в храме, удивленных возгласов в адрес детей: «Ой, а чего это вы так маму не слушаетесь?!» И думаешь тогда с досадой: «Действительно, чего ж не слушаются?» А тут вдруг утки помогли. Раньше мы с детьми упоминали об этих существах как о домашних птицах. А тут я неожиданно обнаружила для себя, что бывают и дикие утки. И задумалась — как объяснить детям разницу? И говорю: «У домашних уток есть хозяин, а дикие живут сами по себе». И тут вдруг поняла, почему мои дети бывают до невыносимости дикими — потому что самый важный период своей жизни они прожили без хозяина.

Иногда смотрим с детьми фильмы про животных, меня поражает, как звери заботятся о детенышах. Дельфиненок два года живет вместе с мамой, которая учит его всему. Горилла первый год вообще не спускает детеныша с рук. Мы, конечно, не от обезьяны произошли, но тоже каким-то подобным образом сконструированы. А если ребенок остается без своего взрослого? Звериный детеныш сразу погибает — даже в детских фильмах, например, о пингвинах, об этом грустном моменте упоминается. Человеческому детенышу физически погибнуть в доме ребенка не дадут, но внутри у него неумолимо звучит голос природы, что он приговорен. Без мамы ребенок чувствует не просто грусть и одиночество, а ужас смерти. Даже совершенно здоровый человек может сойти с ума в одиночном заключении, сопряженном с моральными издевательствами, что говорить о ребенке…

«Ненормальное поведение — это нормальная реакция на ненормальные жизненные обстоятельства», — примерно так сказала известный психолог Л. Петрановская, занимающаяся проблемами сирот.

Подруга, когда неожиданно приезжала навещать в дом ребенка свою будущую дочку, несколько раз обнаруживала всех детей-двухлеток в группе с примотанными к туловищу руками. Например, их таким образом кормят. Чего теперь удивляться, когда моим детям педагоги говорят, что у них плохая мелкая моторика? А откуда хорошая возьмется? И нянечек в доме ребенка вполне можно понять. Попробуй вдвоем накорми одновременно 15 малышей! Мне своих двоих, бывало, связать хотелось! По крайней мере испытываю огромное облегчение, когда пристегиваю их к автомобильным креслам!

Редко кто из людей помнит ранние годы своей жизни. В лучшем случае несколько ярких вспышек. А говорят, что до трех лет закладывается не то что половина, а большая часть и умственных, и психических свойств человека. Какой-то японец даже книгу о воспитании написал — «После трех уже поздно». Лев Толстой, подчеркивая важность первых лет жизни, говорил: «Между новорожденным младенцем и пятилетним ребенком — огромная пропасть, между пятилетним и мной — два шага».

В ответ на мои попытки объяснить в саду какие-то особенности детей фактами из их прошлой жизни воспитатели отмахиваются: «Когда это было! Они уже давно живут в других условиях!» Но ведь все, что они пережили, уже никуда не денется!..

«А что они уж такого пережили? Да они эту маму и не помнят!»

Раньше я в Новинках посещала отделение неврозов и депрессий. Столько там трагедий, что, бывало, возвращаешься домой, и весь мир представляется страшной, нелепой тюрьмой, местом мучения человека. Помню, как одна женщина делилась, что у нее за короткий промежуток времени умерли муж и единственный сын. Она, будучи главным бухгалтером на фирме, уволилась с этой работы и устроилась сторожем на кладбище, где были похоронены ее дорогие люди. И там чего только не насмотрелась — как приходит мать, расстилает покрывало рядом с могилой ребенка и лежит часами…

Почему-то в таких случаях не возникает сомнений, что подобные потери накладывают неизгладимый отпечаток на психику человека. А когда говорят о потерях ребенка, пережившего разрыв с матерью, то это не кажется чем-то существенным. И «непонятно» — почему у него «низкая познавательная активность» и неусидчивость, и т. д. и т. п.

Я уже как-то говорила, что поразило, как психологи сравнивают сирот с солдатами, пережившими ужас войны. Недавно сподобилась поучаствовать в росписи часовни в память 100 погибших солдат-афганцев из бригады спецназа в Марьиной Горке. Прикоснулась к их судьбам, неведомому раньше для меня пласту жизни. Строительство часовни организовали выжившие товарищи. 30 лет прошло после окончания войны, а для них как будто это было вчера. Здоровые мужики не могут вспоминать о тех событиях без слез. Многие до сих пор не могут спать из-за кошмаров — постоянно всплывают жуткие сцены из прошлого.

Психологи говорят, что травмы, которые человек может проговорить — рассказать священнику, поделиться с близким человеком, проработать со специалистом, — имеют все шансы зажить. А травмы, полученные в младенчестве, в доречевой период, болят точно так же, но человек не может даже сам осознать, в чем причина, не то что с кем-то поделиться. Младший ребенок и в четыре года боялся оставаться без меня где-то на занятиях, рыдал, цеплялся за меня. Говорю ему: «Ты думаешь, что я исчезну? Выйдешь, а мамы нет? Разве такое когда-нибудь бывало?» А он так серьезно: «Дя!» Я: «Ну, когда такое было?!» А он: «Дано-дано». Конечно, он ничего не помнит, потому что остался один еще в роддоме. Но ТАК он это сказал, что у меня мурашки по коже побежали.

Когда думаешь обо всем этом, то так жалко детей, так понятны причины их «ненормальности»! Но когда эти проявления касаются тебя, то своя рубашка оказывается ближе к телу, и тогда тяжело жалеть детей…

Почему-то любым родителям бывает трудно с маленькими детьми, даже с кровными. Недавно была в гостях у родственников, у них две девочки, двух и четырех лет. Буквально за 15 минут эти милые дети столько учудили: вывернули из шкафа и перемешали обувь за все сезоны, намочили себе головы ледяной водой, подражая маме, которая, пользуясь моментом, отправилась в душ!.. Такие случаи родителей утомляют, раздражают. Но ведь это — исследование мира, подражание взрослым.

Наши сложности были другого рода. Дети держали в постоянном напряжении перепадами настроения, истериками, упрямством, негативизмом, агрессией, импульсивностью. Помню, один специалист, понаблюдав часок за нами с детьми, так подметил: «Эти варвары ворвались в вашу жизнь и полностью перевернули ее. Но, может быть, они и привнесли с собой в ваше существование живительную струю, которой вам не хватало».

Это точно! Я помню, раньше, бывало, к вечеру уже «умираешь» — нет сил посуду за собой помыть, а тут хочешь не хочешь, и помоешь, и приготовишь — и никуда не денешься! За год до усыновления у меня резко начала прогрессировать болезнь суставов, врач мне сказал, что если не буду лечиться, скрутит меня в бараний рог. Эта болезнь действительно приводит к инвалидности. Доктор хотел назначить мне лекарство, которое употребляют в том числе при лечении рака, побочные действия в инструкции были расписаны на несколько листов! Я отказалась и, в ужасе, пообещала Богу, что если исцелит меня, усыновим ребенка. А потом подумала — чего торговаться? Понимаешь, что нужное дело, значит, надо делать. Не скажу, что я сразу уж так бесповоротно исцелилась, но теперь — дети на велосипедах, а я за ними рысцой, и просто забыла обо всех болезнях! Клин клином вышибают!

Я раньше не понимала, что это за слово такое — «буська», оно меня даже раздражало. А теперь понимаю, что маленького ребенка только так и хочется назвать, особенно про младшего могу сказать — такая уже «бусечка» — по-другому и не скажешь!