«Если я держусь молитвы — я на плаву» (часть первая)

Беседа с епископом Лидским и Сморгонским Порфирием (Преднюком), председателем Синодального отдела по делам монастырей и монашеству Белорусской Православной Церкви

Владыка, как происходило Ваше становление в монашестве?

Мое становление как монаха совершалось постепенно. Предшествовал этому осознанный и осмысленный приход к вере. Хотя я и вырос в благочестивой семье, ходил в храм, как и большинство тогда, на Пасху, глубокого понятия о вере у меня не было. Я задумывался о вечности, о смысле жизни. В период, когда я окончил институт, был такой эпизод. Однажды, можно сказать, случайно, хотя случайного ничего не бывает, я прочитал в газете, что Христос приходил на землю, что Он жил на земле, исцелял людей и пострадал на Кресте. И меня как человека, который искал подтверждения, научные факты, особенно впечатлило то, что существуют свидетельства Воскресения. Одно из них — Туринская плащаница. Когда осознаешь, что ты бессмертен, и жизнь земная — только подготовка к настоящей жизни, вечной — это открытие и серьезное потрясение.

Можно сказать, что осмысленное обретение веры было связано как бы с новым рождением. Я ощущал себя тогда самым счастливым человеком на земле, и это дало мне сильный импульс. Мир казался таким прекрасным! Я поверил в Бога осознанно, начал регулярно ходить в храм, прислуживать в алтаре, читать святоотеческие книги и в тот же год (1998-й) поступил в семинарию в Жировичах. Мне было 28 лет.

 Осмысленное обретение веры было связано как бы с новым рождением. Я ощущал себя тогда самым счастливым человеком на земле, и это дало мне сильный импульс. Мир казался таким прекрасным! Я поверил в Бога осознанно 

О монашестве я тогда еще не задумывался, но где-то на курсе третьем начал активно читать святителя Игнатия Брянчанинова, на одном дыхании прочитал все пять томов. Тогда я впервые почувствовал, что монашество — это тот путь, по которому я мог бы пойти. К старшим курсам чаша весов все более и более клонилась в сторону монашества, я стал больше читать других отцов. К окончанию семинарии я уже твердо знал, что мой путь — монашество, и поступил послушником в Жировичский монастырь.

Вы изначально хотели остаться в Жировичах или у Вас были еще какие-то варианты?

Я принял решение остаться в Жировичском монастыре еще и по той причине, что здесь у меня был духовник — архимандрит Феодосий (Повный), который мне очень помогал. Как у новоначального послушника, у меня были свои внутренние борения, искушения. Батюшка отличался любовью, добротой, прощением, его духовное руководство действовало на душу исцеляюще и вдохновляюще. Для меня, как, наверное, и для каждого, кто встает на этот путь, было важно, чтобы рядом находился такой человек, который бы помогал, поддерживал и укреплял на монашеском пути. Поэтому относительно выбора другой обители вопрос не стоял.

С какими сомнениями Вы сталкивались в начале монашеского пути?

Сомневался я и размышлял, смогу или не смогу понести монашеский крест, когда был семинаристом. Когда же принял решение избрать монашеский путь, сомнений больше не возникало. Были трепет, горячее желание стать хорошим монахом.

Поделитесь воспоминаниями о Вашем монашеском постриге. Очень хочется услышать от Вас вдохновительное слово.

Постриг — это новое рождение человека, изменение внутреннего содержания. Поэтому и имя другое дается. Конечно, волнение и переживания были, когда духовник предложил принять постриг. Но, живя в монастыре, я старался следовать такой установке: ни на что не напрашиваться и ни от чего не отказываться. После пострига отец Феодосий сказал мне: «Ты был Олегом, а сейчас стал Порфирием. Вся твоя жизнь до пострига перед Богом находится в забвении. Ты сейчас начинаешь жить с новым именем и несешь ответственность перед Богом за свой осознанный выбор, так как никто тебя к этому не принуждал». 

 Ты был Олегом, а сейчас стал Порфирием. Вся твоя жизнь до пострига перед Богом находится в забвении. Ты сейчас начинаешь жить с новым именем и несешь ответственность перед Богом за свой осознанный выбор, так как никто тебя к этому не принуждал  

Я осознавал эту ответственность. Помню, после пострига стоял у иконы с крестом и чувствовал духовное обновление, перерождение, внутреннюю силу. Хотя изначально не настраивался, не ждал каких-то состояний. Я ни секунды не сожалению о выбранном пути: люблю монашество и в другом качестве себя не представляю.

Постриг — это очень волнующее событие. Умилительные песнопения… Братия… Недаром советуют день пострига почаще вспоминать. Особенно полезно перечитывать чин монашеского пострига, то есть то, что мы обещали Богу исполнить. Важно помнить, что монашество — это не только духовная радость, вдохновение, молитвенное настроение, но и состояния тяжелой борьбы, сухости, оставленности, усталости. Это все обязательно имеет место в жизни монаха. И, претерпевая эти трудности, мы делаемся более опытными, смиряемся, что очень важно, и становимся ближе к Богу.

На пути монаха порой встречаются такие искушения, которые человеку, далекому от этого образа жизни, даже представить себе трудно. Подобные тяжелые состояния попускаются, чтобы ты мог прийти к смирению, осознанию, что без помощи Божией ничего хорошего сделать не можешь. Нам очень важно понять свою духовную нищету.

 На пути монаха порой встречаются такие искушения, которые человеку, далекому от этого образа жизни, даже представить себе трудно. Подобные тяжелые состояния попускаются, чтобы ты мог прийти к смирению, осознанию, что без помощи Божией ничего хорошего сделать не можешь. Нам очень важно понять свою духовную нищету 

Смогли бы Вы немного описать эти состояния?

Такие состояния многообразны, как много и разных видов искушений. Хотя, наверное, все же есть какая-то схема. Человеку дается благодать, он вдохновлен, но важно, чтобы он помнил, что будут и тяжелые периоды. Смотришь по братии — вначале человек ходит радостный, а потом вдруг поник. Мне кажется, что в монашестве очень важно понимать необходимость подобных периодов оставленности, духовной усталости, важно пережить это с пользой, стараться в это время не оставлять свое келейное правило, стоять в строю, не выбиваться из ритма монастырской жизни. Как бы ни было трудно, для меня индикатором всегда остается личная молитва. Если я держусь молитвы — я на плаву. Если у монаха этого нет, то его разносит во все стороны. Если монах не понимает, что именно молитва — центр его жизни, то он в принципе не понимает, зачем пришел в монастырь. Он тогда легко увлекается чем угодно: каким-то послушанием, садоводством, рыбоводством, чрезмерным общением, и тогда искушения уносят его в сторону от того пути, который должен вести его к цели — духовному совершенству и спасению души.

 Как бы ни было трудно, для меня индикатором всегда остается личная молитва. Если я держусь молитвы — я на плаву. Если у монаха этого нет, то его разносит во все стороны. Если монах не понимает, что именно молитва — центр его жизни, то он в принципе не понимает, зачем пришел в монастырь 

То есть очень важно иметь личную связь с Богом?

Конечно, очень важна наша личная связь с Богом. Очень не люблю слово «вычитывание» относительно келейного правила. Надо стараться так организовать свою жизнь, чтобы было время для личной, живой беседы с Богом, как у Христа с Богом Отцом.

И еще очень важно, чтобы участие в богослужениях не было механическим, не превращалось в привычку. В период послушнической жизни мне, например, очень не хватало рассудительности. Где-то больше сил и времени уходило на труды, но тем не менее я считаю, что если человек искренне подвизается, стремится, то Господь его выведет на правильный путь.

Мне очень близки размышления преподобного Паисия Святогорца, когда он призывал в своих поучениях трепетно относиться к новоначальным, предостерегая их от неправильного духовного руководства. Новоначальные склонны все абсолютизировать, видеть во всем какой-то символизм.

Здесь очень важна личность игумена или игуменьи, которые смотрели бы за братом или сестрой. Старец Паисий сначала был в одном монастыре, потом в другом… Что-то не складывалось… И он надорвал свое здоровье. Поэтому он советует, исходя из своего опыта, следить за своим состоянием, не только душевным, но и телесным.

Приведу пример. Когда я был иноком, кроме послушания в саду в нагрузку еще дали присматривать за собаками. И со временем я стал понимать, что с собаками уже не справляюсь. Я подошел к благочинному и сказал: «Батюшка, я уже чувствую безразличие к этим собакам». Он говорит: «Безразличие — это плохо, тебя надо освобождать от этого послушания». 

Не нужно бояться говорить, когда есть какие-то проблемы, потому что некоторые скрывают свои состояния, загоняют себя и в результате теряют мир в душе, надрывают здоровье, молитва уходит. Важно, чтобы игумен следил за ситуацией. Конечно, когда монастыри большие, то бывает сложно уследить за всеми, поэтому самим нужно смотреть, чтобы оставалось время на личную, келейную молитву.

Часть вторая >>

Беседовала инокиня Иоанна (Панкова)

Фотографии Дарии Чечко

09.08.2017