Быть или не быть, или Как мы видим монашество (часть первая)

Монахиня Иоанна: Батюшка, у меня предложение поговорить о постригах. Пусть те сестры, которые давно в монастыре, вспомнят свои постриги и попробуют проанализировать (спустя прожитое время), как они понимают подготовку к постригу. Какой бы совет они дали постригаемым?

Протоиерей Андрей: Хорошее предложение. Давайте попробуем. Что можно было бы исправить, если бы была возможность все начать сначала, каких ошибок избежать?

Монахиня Иоанна: Я благодарна Богу за постриг и вообще за то, что Он привел меня в монастырь, несмотря на то что я была практически невоцерковленным человеком. Очень скоро надо мной совершились постриги, один за другим. Я понимала, что это воля Божия. До сих пор я этой верой живу, потому что Бог дал мне много подтверждений перед постригом, чтобы потом не было колебаний: готова я или нет, правильно я что-то сделала или нет…

Помимо невоцерковленности мне, честно говоря, не хватало навыка церковной жизни, участия в богослужениях, глубокого понимания, что такое послушание и келейная молитва. Если бы эти три момента были хоть чуть-чуть освоены перед постригом, то сила благодати пострига работала бы лучше в правильном направлении. У меня же все поглотило послушание.

К сожалению, я человек не очень самостоятельный, и если бы я больше читала, то у меня было бы больше рассуждения, я могла бы формулировать свои вопросы более осознанно. А так я жила больше стихийно.

Тогда у нас была чудесная обстановка, все мастерские и кельи находились в старом корпусе. И подвигом для меня было, когда человек засыпает на клавиатуре, до ночи трудится, кости свои кладет… Так вот мы и жили. Но когда для меня настал трудный период, я начала все реже и реже посещать службы. Я почувствовала, что у меня не хватает ни духовных сил, ни даже физических — плотская часть начала превалировать… Мне не хватило рассудительности вовремя спросить и скорректировать эту проблему с духовником. И потом долгие годы прошли в таком русле, о чем я очень жалею.

Если бы было больше баланса в молитве, в келейном правиле, то была бы другая ситуация. Очень важен навык стояния перед Богом в одиночестве. Единственное, чем я держалась, — послушание и литургия.

Я думала о том, что если у сестры умственное послушание, когда голова постоянно чем-то занята, то Бог как-то компенсирует, покрывает, ты тогда не разрушаешься до конца. Я это очень сильно прочувствовала, когда перешла на трудовое послушание. Навыка молитвы не было, а голова освободилась. Я все никак не могла понять, почему мне вдруг стало так плохо, почему меня так духовно размазало…

Когда я поменяла послушание, то не заменила умственный труд молитвой, и в голове у меня осталась пустота. Я резко почувствовала разницу.

Протоиерей Андрей: Мысль о том, что послушание мешает духовному росту человека, неправильная. Матушка Неонилла говорила, что когда она была в Пюхтицах, то сестры так уставали на послушаниях, что уже ни о какой молитве речь не шла. Думали только о том, чтобы выдержать послушание и свалиться на кровать, закрыть глаза, чтобы потом снова встать и погрузиться в работу. Думаю, что это и было их молитвой на тот момент. Ведь что есть молитва? Мы думаем, что молитва — это когда ты успокоился, зажег лампадочку, погрузился в духовно-православную нирвану, когда ничего не тревожит, все спокойно…

Бог даст тебе это спокойствие, если тебе будет это полезно. Но когда ты преодолеваешь свою плоть и кровь, когда тебе нужно что-то делать, а ты уже просто не можешь физически, однако делаешь ради Христа, ради послушания, ради Церкви…

Я на себе это испытывал много лет. Помню, приехал к отцу Николаю Гурьянову и сказал, что перестал читать утренние, вечерние и вообще всякие молитвы, потому что у меня каждый день по 13 часов тяжелейшего труда. А он мне: «Ой, так это же святое послушание». И я сейчас понял, что это было для меня спасение, потому что иначе я бы погиб.

Монахиня Иоанна: Меня этот вопрос долго тревожил, а сейчас внутри более-менее все по полочкам расставилось. Я успокоилась насчет всех этих лет.

У меня есть пример мать Василисы, которая больше десяти лет ездит по выставкам. Однажды я оказалась с ней в поездке. Мы ночевали в Новодевичьем монастыре в Петербурге. Там были двухъярусные кровати, не очень удобная обстановка, все скрипело, свет не зажигался — можно было фильм про войну снимать. Так вот мать Василиса была единственной из команды, кто просыпался раньше всех и прямо на втором ярусе делал пятисотницу, умудряясь там же делать и поклоны. Серьезно.

Протоиерей Андрей: Так это монашеский навык.

Монахиня Иоанна: Да, я об этом и пытаюсь сейчас сказать. Человек не опустошался духовно, потому что у него был навык молитвы, она была его опорой…

Протоиерей Андрей: Если у тебя есть доверие, что Бог тебя через тех, кто поставлен над тобой, благословляет на какое-то послушание, то плохо тебе от этого никогда не будет.

Монахиня Иоанна: Вот еще мои наблюдения из жизни в монастыре. Есть определенное количество сестер, которые, слава Богу, постоянно ходят на службы. И это очень большая для них помощь, что я в свое время недооценила. Из-за недоверия к послушанию у меня в голове произошла замена понятий. Я по своему недоумию все делала стихийно, потому что меня увлекал общий поток, общий пример жизни.

Протоиерей Андрей: Не было внутреннего стержня, поэтому были порывы, которые кончались разрывами.

Монахиня Иоанна: Сегодня у нас уже немного другая обстановка в монастыре.

Протоиерей Андрей: Как ты понимаешь труд? Ведь он бывает разный. Молитва — это самый большой труд. Мать Марфа знает, что на подворье есть разные люди: с ногами, с руками, а есть люди и без ног. Бывает, что человек без ног больше трудится, потому что он, имея руки, стремится что-то почистить, он не откажется прочитать Псалтирь… А есть люди с ногами и руками, есть и силы, но желания что-то делать, к сожалению, не имеется, одно самооправдание и саможаление… Если человек плохо учился, плохо работал, был никудышным семьянином, неужели он станет хорошим монахом? Это смешно.

Людям, которые с детства привыкли трудиться и отвечать за что-то, легче. Когда человек не научен трудиться, смиряться, когда он жил сам по себе, то в монастыре ему будет очень тяжело. Многое зависит от самого человека. Суворов был слабого здоровья, но подтянул себя. Поэтому и стал великим полководцем.

Есть два весла: молитва и труд.

Монахиня Иоанна: Надо стараться совмещать. И если есть сильный перекос, то это не будет на пользу.

Протоиерей Андрей: Ты говоришь правильные, трезвые вещи…

Монахиня Иоанна: Во мне очень сильно отозвались слова одного афонского отца о том, что нельзя служить, не будучи посланным. Если тебя через старшего определили на какое-то послушание, то ты идешь и служишь Богу…

Протоиерей Андрей: Ты выполняешь волю Бога через человека.

Монахиня Иоанна: Да, а впереди меня выполнять послушание идет Бог. Когда с таким отношением идешь на послушание, тогда оно чудодейственно. Если без этого понимания приступать к делу, то происходит разрушение… Вроде бы ты делаешь одно и то же дело, вкладываешься, устаешь, но эффект разный.

Если бы на этом изначально строилась моя жизнь, то, может быть, и результат на сегодняшний день был бы другой. А поскольку этого понимания не было, то и глубины осознания послушания не было. Я воспринимала так: мне сказали что-то сделать — я сделала. Я не была готова к какому-то другому пониманию. Поэтому так важен баланс между трудом и молитвой.

Постриг — это великая благодать. Человек действительно рождается заново. И чистота такая невероятная, и близость Бога… Бог действительно дает тебе быть Его невестой. Хотя бы какое-то время действия благодати ты по милости Божией являешься этой невестой, потому что Бог тебя очищает, Бог тебя просвещает, пока ты опять не погрузился в свое состояние. Поэтому пожелание от всей души сестрам, которых будут постригать, — просто попытаться расположить свою душу, сердце к тому, чтобы Бог всегда шел впереди, а уже ты за Ним.