«Ты же за меня молись…»

— У отца Николая мне довелось быть несколько раз, — вспоминает сестра Юлия. — И всегда, как теперь понимаю, это было откровение необычного в обычном, «великого в малом», как сказали бы. 

В первый приезд нас и не пустили к нему: плох, мол, идите на службу, может, будет там.

Отец Николай служил и исповедовал. Громко возглашал, энергично и твердо передвигался. Мысленные пазлы в моем сознании не складывались: час назад только вот «плох», а тут — такая богослужебная мощь! 

На исповеди батюшка вдруг мне сказал: «Ты же за меня, грешного, молись, чтоб мне не погибнуть...» Снова не сходится: «Святой, а у меня молитв просит...» Потрясенная, я заверила свою совесть, что чего бы мне ни стоило не дам старцу «погибнуть». В любом состоянии я читала акафист святителю Николаю, хотя тогда и «Отче наш» толком не знала… Позже поняла, что только так могла взять в руки молитвослов, до того он мне был не нужен. Вот она, такая, благодать смирения: «Ты же за меня молись…»

Тогда на остров пришли мы «по воде». То был мартовский подтаявший лед, беспокоились — как же назад? Удивленная бабуля-прихожанка говорит: «А что ж волнуетесь-то? Как батюшка благословит, так и будет. Перекрестит лед — и пойдете». Вскоре отец Николай сказал нам возвращаться: «Идите сегодня, лед пойдет». Мы спешно собрались, а он долго осенял нас вслед широким крестом…

До берега добрались быстро, шумно хлюпая прибывающей под ногами водой. Я оглянулась — за нами медленно двигалась темная полоса полыньи. Успели. Батюшка же воду «перекрестил»…

Спустя время мы снова прибыли на остров Залит. Дорогой продумывала, о чем буду говорить со старцем: «Прозорливец же — надо быть готовой». От напряжения разболелась голова, но, когда к нам вышел отец Николай, все умственные заготовки растворились вкупе с головной болью. От взгляда его и от него самого, казалось, исходило нечто благостное, неведомое мне. В тот день вы не спросите Меня ни о чем (Ин. 16: 23), — вспомнилось вдруг евангельское обетование Христово о Царствии Небесном.

Отец Николай подошел, ущипнул меня, онемевшую, за ухо, потом за нос, потряс за руку и, надевши на себя мою сумку, спросил: «Сумку мне свою подаришь?» Как я могла отказать?! «Конечно, батюшка, берите», — и без важности мне было, что в ней документы, паспорт и т.д. «Ладно, так уж и быть, носи», — возвращая сумку, сказал о. Николай. Уже в поезде, памятуя те благодатные прикосновения, я держала себя за руку, дотрагивалась до уха и носа, переживая паки-паки встречу со старцем. А сумка весьма длительное время была для меня особой реликвией, единственным назначением которой была память об отце Николае.

Все, кто бывал у батюшки, знают, что говорил он с людьми присловьями, частушками, слегка юродствуя (чтобы человеку вместить сказанное). А иногда — прямо, как есть.

В ту поездку с нами были двое молодых людей, Олег и Андрей. Отче спросил у Олега, не священник ли он, часом. Тот ответил: «Нет». — «Ну, Бог вас благословит…» Он принял сказанное спокойно, как волю Божию.

Тут Андрей обратился к о. Николаю: «Отче, а мне как спасаться?» «Священством. И вас благослови Бог». Ошарашенный услышанным, Андрей чуть удержался на ногах от нахлынувших эмоций: «Да что же?! Да как же я могу, грешный?!» Он работал архитектором, и такое пророчество было полной неожиданностью…

Спустя полгода после поездки встретился мне (вдруг) брат р. Б. Олега и говорит: «Кстати, моего брата завтра (!) рукополагают, приходи!» Удивленная Промыслом «случайных» встреч, я приехала на службу. За многолюдством решила, что не увижу хиротонию. Но вдруг люди впереди расступились, и при возгласе «Аксиос» я увидела руку митрополита над главой р. Б. Олега. «Свершилось», — вспомнился мне дорогой «прозорливец» о. Николай.

Иногда думала и о брате Андрее, благословленном на священство (нечаянно для себя). И вот как-то на работе в колледже, подойдя к окну, увидала проходившего в тот момент мимо в подряснике р. Б. Андрея. Поистине, дивны дела Твоя, Господи!

Всякий раз, когда мы бывали у о. Николая, нам сообщали, что ему худо и он вот-вот… Мы сильно переживали и однажды поделились с ним своими опасениями. Помнится, батюшка задиристо прищурился: «Как? Я?! Да я вот как могу!» И принялся на одной ножке быстро прыгать по тропинке от храма домой: «Догоните меня!» Весь приходской люд бросился с оханьем за ним: «Да как же это? Да что же это? Не упадите же!»

Последний раз сподобились мы видеть о. Николая уже побывав на острове «новорожденным» сестричеством. Высадились на берег этаким православным «десантом» в облачении на лодках.

«Ангелы белые! Откуда вы?!» — восклицал батюшка. И снова тот «невероятный» свет, та Милующая, Несказуемая Сила будто коснулась отеческим благословением старца всех нас, и каждая услышала важное для себя слово, совет, напутствие… Отец Николай благословил начать церковно-монастырское строительство, дав денежную купюру с изображением храма и сказав при этом: «Я вам помогу. Остальное люди добавят».

Возможно, память не удержала всего сказанного о. Николаем, но совершенно не поддается временному стиранию памятование его образа.

Уже в Минске около храма ко мне подошла женщина с просьбой за жертву взять у нее какой-нибудь журнал-газету. То была стопка давнишних «Псковских епархиальных новостей». Я взяла один журнал, раскрыла, а там — на титуле — фотография отца Николая во весь рост, осеняющего любого своим широким крестом. Таким я его помнила, когда он выходил навстречу, когда беседовал, когда провожал.

…Жил на острове старец, а остров-то не необитаемый. Вот мы у него под сенью благодати, а через калитку — подростки на мотоцикле со свастикой, руганью. Вот так всё рядом, всё близко…

Многое в жизни было объяснимо до встречи с ним: в сильном — сила, в немощном — слабость. Таково привычное понимание вещей. Но вот этот человек, протоиерей Николай Гурьянов, невысокий, худощавый, ссутулившийся, больной и… с лучезарным лицом, — новая неведомая реальность, не вмещаемая сознанием: Всепобедная, Живоносная, Воскрешающая, Милующая Сила Божия обретает место действия и совершается в смиренной немощи человеческой. И имя этой Силе — Любовь.

24.08.2021