Открытое сердце: Валентина Егоровна Виноградова

«Открытое сердце» — цикл публикаций о сестрах милосердия и подопечных Патронажной службы Свято-Елисаветинского монастыря. Мы стремимся сохранить истории этих людей, вместивших в себя целую эпоху. А еще — напомнить о том, что рядом много одиноких бабушек и дедушек, которые больше всего ждут простого человеческого внимания и доброго слова.

Сейчас за Валентиной Егоровной постоянно ухаживают сестры патронажной службы. С монастырем ее познакомила единственная дочь Татьяна, которая очень любила нашу обитель. Татьяна заболела онкологией и в течение трех лет сгорела. Она приняла свою болезнь и этому же учила свою маму: принимать все обстоятельства как из рук Божиих.

Валентина Егоровна в детстве

Непростые повороты судьбы

— Родилась я 16 мая 1931 года в деревне Грудиновка Быховского района Могилевской области. В семье нас было двое: я и моя сестра Тамара. Мой отец, Журавлев Егор Андреевич, 1873 года рождения, работал на местном спиртзаводе. Мама была моложе папы на 22 года, занималась домашним хозяйством.

Отец, Егор Андреевич Журавлев, на службе в армии, дореволюционное фото

У отца была большая семья: четыре сестры и пять братьев. Его папа, мой дедушка, простудился и умер от пневмонии. Вскоре умерла и мама. Земли было мало, семья бедствовала, и папа, как старший брат, в 17 лет ушел на поиски работы, чтобы прокормить сестер и братьев. Устроился в имение Грудиновка к графине Толстой. Здесь с дореволюционных времен он и работал. Сюда же привез маму.

Мама была из семьи зажиточных крестьян. По тем временам жили богато, потому что много работали. Дед трудился, как говорится, до кровавого пота. После революции их раскулачили. Отобрали землю, дом. Забрали всё, даже стулья и кастрюли. Родители мамы сидели в тюрьме. У бабушки все пальцы слиплись — их зажимали между дверями и требовали золота: «Кулачка, золото давай».

После освобождения мамины родители купили совсем маленькую хатку. Мы там тоже жили некоторое время, потому что моего отца также арестовали.

В 1937 году на заводе случился взрыв. Папа был в отпуске. Рано утром ушел в магазин купить хлеба. Мы еще спали. Я проснулась от взрыва, вылетели стекла. Выскочила на крыльцо и с криком бросилась в сторону завода, думая, что отец там. Мама тоже побежала искать отца. А папа уже мчался нам навстречу — показать, что жив. Я видела, как работников, оказавшихся во время взрыва в цеху, поливали холодной водой, а у них с рук сползали «перчатки» — тогда я не понимала, что это у них сползала кожа…

Хотя отец находился в отпуске и в тот день не был на заводе, ему дали 3,5 года. Мы радовались, что мало дали. Его отправили на строительство электростанции на озеро Иссык-Куль. Нас как врагов народа выгнали из квартиры. Мы уехали к бабушке в деревню в этот маленький домик. Кормиться было нечем. Маму нигде не принимали на работу. Она перебивалась случайными заработками, помогала соседям по хозяйству. Подкармливали родственники и друзья дедушки.

Отец вернулся через 1,5 года. Все знали, что он честный человек, и его снова взяли на завод. Он считал завод своим детищем. Папа мог обедать, резко встать, надеть кепку и умчаться на завод: «Снова что-то стучит». Во время войны завод был разрушен, папа участвовал в его восстановлении. Какое-то время работал директором. Когда для руководства прислали более грамотных людей, снова стал механиком.

Родители Валентины Егоровны с внучкой Татьяной

Война глазами ребенка

Война началась 22 июня, а через месяц к нам пришли немцы. Могилев закрывал прямую дорогу из Минска на Москву, немцы шли в обход через город Кировск, поэтому проходили через нашу деревню. Сразу же установили оккупационную власть, оставили гарнизон. Отца, без его согласия, избрали старостой. Папа отнекивался, не хотел. Но у него никто не спрашивал. Он ушел в управу в Быхов и написал заявление об отказе от назначения старостой. К слову, желающих на это место нашлось много, поэтому ему быстро нашли замену. Но этот факт в его биографии сильно отразился на наших жизнях. Во всех анкетах была графа: «Чем занимались родители во время войны». Запись, что отец две недели был старостой, вызывала резко негативное отношение. Хотя мы ни в чем не виноваты. Да и он ни в чем не виноват.

Кроме спиртзавода, в деревне находились мельница и лесопилка. Во время оккупации немцы привозили зерно, а местное население мололо муку, которую они забирали и отправляли на фронт для своих солдат. А сколько леса они вывезли! Мы ходили за грибами, и папа ругался, что немцы вырубают под корень еще незрелый лес. Они хватали всё, чтобы награбить и отослать своим.

Отца не мобилизовали по возрасту. Всю войну мы прожили в Грудиновке. У нас была корова, небольшой кусок земли, который мы обрабатывали, сеяли просо. Папа работал на мельнице, лесопилке. А куда деваться? Надо же было как-то кормить семью… Так и выживали.

А как тяжело стало жить после войны!.. Воевавшие на фронте односельчане были настроены против местного населения: «Вы тут с немцами жили, зады им лизали, а мы на фронте воевали!» Мы с сестрой были детьми, что мы могли сделать? Отец по возрасту не мог воевать. Если бы он отказался работать, нас бы просто уничтожили. Я поэтому уехала в Харьков учиться, чтобы не слышать упреков…

По сравнению с ужасами, которые творились в других местах нашей Родины, можно сказать, что в нашем поселке всё прошло с небольшими потерями. Да, и немцы, и партизаны забирали какую-то еду, зимнюю одежду. Но в целом разбоев и зверств не было.

Только моя сестра пострадала. Она была серьезно ранена. В 1943 году каратели сожгли соседнюю деревню Красницу вместе с людьми. Тогда жители нашей деревни вместе с детьми и домашним скотом двинулись ближе к лесу: испугались, что и нас постигнет такая же участь. Моя сестра с другими детьми погнала пасти коров. Вдруг раздался взрыв. Взрослые бросились на звук. Оказывается, в канаве лежала мина. Она давно там лежала, просто мы не знали, что это, и не обращали внимания. Коровы гуляли в этой канаве, и она не взрывлась. А тут дети стали играть в лапту, мальчик бросил мину в сторону костра. И на этот раз она взорвалась… Из всех детей тяжелые ранения получили моя сестра и еще одна девочка.

В Могилеве сестре сделали операцию. Шел 1944 год, ей было 13 лет. Швы зашивали суровыми льняными нитками: лен считался хорошим антисептиком. Но когда немцы выгнали нас на работы, швы разошлись, сестра села и не могла встать. Прибежал немец, стал кричать, занес ногу, чтобы ее ударить. Мама выбежала вперед и закрыла сестру. Тогда он со всего размаху ударил маму в живот. Она упала, открылось желудочное кровотечение. Женщины с криком и лопатами бросились к немцу, он поднял автомат и начал стрелять в воздух. Хорошо, что только в воздух… Женщины кричали, что девочка больна. Он схватил ее за шиворот и потянул в комендатуру. Там Тамару осмотрел врач, снова зашил и выдал справку об освобождении от работ. До конца войны ее уже не заставляли работать.

Из-за ранения Тамара не могла иметь детей. И хотя она занимала солидное положение — была директором школы-интерната для детей погибших воинов, в деревне ее называли «ялаўка». Это слово означает корову, которая не покрылась. За свою скромную жизнь и страдания моей сестре еще приходилось выслушивать такие оскорбления…

Сестра Тамара с племянницей Татьяной

Когда наступил День Победы, все плакали, обнимались, целовались. Немцы ушли быстро. Забрали весь скот и мужчин как погонщиков. Они дошли до города Березино. Мужчин оставили сторожить стадо, а сами ночью почему-то ушли. Наши вернулись назад. Сколько было радости! Не вернулись только двое парней — ночью они решили удрать, и их расстреляли…

Мне кажется, у нашего поколения, пережившего такие лишения, нищету, унижения, патриотизма гораздо больше, чем у нынешних людей. Что такое патриотизм? По моему разумению — это самоотверженная любовь к чему-то своему, родному и близкому: к своей деревне и в целом к Родине, к народу. Всё плохое заслоняется тем хорошим, что ты видишь вокруг. Люди настрадались во время войны, да и после лишения продолжились. Но несмотря на всё это, каждый готов был жертвовать для своей страны.

Послевоенное

Валентина Егоровна после окончания института (слева)

26 июня 1955 г., последний государственный экзамен в институте (справа)

В моей биографии нет ничего особенного. Простая жизнь. После освобождения пошла в школу, в четвертый класс. После окончания 10 классов в 1951 году уехала в Харьков, поступила в библиотечный институт. Там проучилась четыре года и вернулась в Беларусь. По направлению Министерства культуры полтора года проработала инспектором по культпросветучреждениям, куда входили библиотеки и клубы. Затем работала преподавателем клубного дела в Гродно. А когда мужа, который работал в органах внутренних дел, перевели в Минск, устроилась в библиотеку имени Ленина, где трудилась до пенсии заведующей справочно-информационным отделом. Вот и вся моя трудовая биография.

Муж, Владимир Михайлович Виноградов, с дочкой Татьяной

«Посмотри, как всё разумно устроено!»

Вы знаете, к Богу я пришла благодаря своей доченьке Танюше. Она первая стала молиться, ходить в церковь. А потом мы с ней вдвоем. Она посещала не только храм возле дома, когда привозили какие-то святыни, мощи — обязательно ездила приложиться и помолиться. Очень много читала Евангелие и всё говорила: «Ты посмотри, как всё разумно устроено! Разве один человек мог до этого додуматься? Нет, только Бог!»

Валентина Егоровна с родителями и дочкой Татьяной

Татьяна очень чувстовала, где добро, а где зло. Я всегда знала, что Таня не способна совершить что-нибудь плохое. Как дети, у которых все действия больше связаны с чувствами, чем с расчетом. Я помню, Таня маленькая гладила иконку со Христом и всё расспрашивала бабушку про Бога.

Дочь Татьяна

Ей было 24 года, когда она пришла к Богу. И стала настоящей молитвенницей. Но при этом Татьяна не была отстраненной от мира, нет. Очень умная, начитанная, образованная. С отличем окончила нархоз.

Она сгорела за три года — рак молочной железы. Она приняла свою болезнь. Не плакала, не рыдала, только повторяла всё время: «Мама, как Бог даст, так и будет». Она была очень сильной. Не показывала свою боль. Говорила: «Значит, так надо»; «Значит, я буду Христовой невестой». Она ведь сохранила себя для Христа невинной девушкой.

Дочь Татьяна

Только вера помогла мне пережить эту потерю. И сейчас помогает. Всё время читаю Псалтирь, мне это понятно. Татьяна тоже говорила: «Читай и поймешь».

А еще она говорила: «Мама, не переживай, монастырь тебя не оставит». Она посещала все мероприятия, организованные Свято-Елисаветинским монастырем, ездила на службы…

Конечно, больным старикам очень тяжело одним. Как я сейчас лежу... Если бы не монастырь, если бы не забота сестер обо мне, не представляю, что бы делала… У нас наладилось теплое общение. Часто приходят вновь пришедшие в монастырь сестры, приносят новости. Мы общаемся, а это очень ценно.

Жизнь — сложная вещь. Песню хорошую тяжело сложить, а жизнь прожить — намного тяжелее. Поэтому так важно быть добрым и честным, чтобы не было стыдно перед собой и другими людьми. Гордо нести звание человека!

К сожалению, людей, нуждающихся в регулярном уходе, тяжелобольных, лежачих, инвалидов становится всё больше. Временных и человеческих ресурсов социальных служб недостаточно. Часто помощь требуется быстрая, буквально сиюминутная, например, после выписки тяжелобольного пациента из больницы.

Именно поэтому после многочисленных обращений в 2014 году в Свято-Елисаветинском монастыре была создана патронажная служба.

В своих отзывах обращавшиеся за помощью родственники подчеркивают высокий профессионализм и сердечное отношение к своим подопечным сестер патронажной службы. Кроме того, безусловное доверие к Церкви и сестрам милосердия, чьи жизненные позиции основаны на евангельских заповедях, позволяют оставить своего близкого, по сути, с посторонним человеком.

Служба существует только на пожертвования. Средства нужны для оказания бесплатных консультаций на дому, обучения родственников правильному уходу за тяжелобольными людьми, оплаты транспортных расходов и работы сестер.

И чтобы патронажная служба монастыря могла взять на себя уход за большим количеством нуждающихся в этом людей, ей самой сегодня нужна наша помощь.

Патронажная служба Свято-Елисаветинского монастыря >>

5.07.2019