По ту сторону добра и зла...

Что есть добро и зло? Почему дискурс о нравственности человека всегда так или иначе, сознательно или безотчетно находится в рамках, очерченных этими самыми общими понятиями? Вопросы эти бездонны по своей сути, ответы на них невыразимы словами, потому что человеческое слово ограниченно даже в осмыслении, а его жажда познания, его ненасытное желание истины бесконечно, и всякий раз, когда словесно будет исчерпана та или иная тема, внутреннее желание все же останется неудовлетворенным... Но ведь подобные вопросы задаются человеком, их нельзя обойти стороной, потому как они напрямую связаны с самым важным, который возникает в любом человеке, причем, может быть, даже не один раз в день: «Что делать?», или «Как же мне продолжать жить дальше среди всего, что теперь меня окружило и требует моего незамедлительного ответа, а затем и самого действия, самой жизни?..»

Отвечает себе человек обычно что-то, находящееся в пределах двух полярно противоположных понятий — добро и зло — с точки зрения морали. В нормальном, повседневном состоянии он всегда выбирает и делает то, что комфортно для его внутреннего и внешнего мира, что не вступает в конфликт с совестью... Но мы бы хотели обратить внимание на одно состояние, в той или иной степени известное всем людям, состояние, выводящее человека за рамки обыденного представления о добре и зле. Оно открывает большую глубину человеческой личности и свидетельствует о бесконечном достоинстве человека, о том, что сам он простирается бесконечно выше и невообразимо ниже, чем все вообще принятое им и чем все, что известно обществу.

В современном мире с подобным состоянием сталкивается как неверующий человек, так и верующий. От него не может спастись никто из сознательных существ, и, оказавшись в его непроглядной бездне, человек теряется... Теряется во всех смыслах, перестает быть человеком с нравственной точки зрения.

Чтобы лучше понять, о чем идет речь, представим себе такую ситуацию. Шумная улица. Люди набегают друг на друга, занятые своими проблемами и мыслями. Среди толпы идет мужчина в куртке, в капюшоне; руки в карманах. Его походка медлительна, как будто даже расслаблена. Навстречу ему спешат люди. И каждого, кто попадается ему, он задевает. Совершенно не утруждает себя, чтобы как-то разойтись с прохожим, и потому локтями постоянно задевает... Люди оглядываются ему вслед, негодуют и продолжают свой путь. Идет и он, не обращая внимание на то, что кто-то перед ним обронил перчатку, кто-то — переходит улицу на красный; его ничто не касается, а локти продолжают врезаться во встречных... Может показаться, что ему все равно, но это только на первый взгляд. Если посмотреть ему в лицо, то увидим боль, грустные глаза, отстраненный, углубленный в себя взор... В этом лице мы найдем глубокое отчаяние. Да, это именно жгучая безысходность в существе, которое призвано к тому, чтобы светиться небесной жизнью своего Творца...

Есть ли состояние, в котором человек будет способен отрицать нравственность или, даже правильнее сказать, перестанет ее замечать в себе, когда в его душе исчезнет грань между добром и злом? Что это за условия внутренней жизни, при которых величайшая способность морального чувства затуманивается или утрачивается?

Конечно, таких состояний несколько, но одно из самых трагических и вместе с тем распространенных в нынешнем цивилизованном мире — это отчаяние, состояние, которое Ф. М. Достоевский называл «гражданская скорбь». В нем человек не чувствует ничего, ценность жизни вдруг пропадает для него, он настолько погружается в безысходность, что в душе, как нечто реакционное, взрывается злость, досада на все — на мир, на добро и на зло. Он начинает отрицать и то, и другое, но его злость не выплескивается в мир, она обращается на самого себя и вызывает боль, острейшие духовные страдания. Ему ненавистны и сама эта боль, и отчаяние, ненавистны он сам и все живое, ненавистны жизнь и небытие...

Чтобы не впасть в иллюзию, оценивая подобные состояния, нужно отличать эту злость от самого зла, которое окружает человека и искушает его, потому что человек начинает презирать зло, оно ему становится ненавистным, хоть, может, он и не отдает себе отчета в этом. Речь здесь идет даже не о злости, а о какой-то естественной душевной силе, сопротивляющейся отчаянию... Еще одна важная деталь — это то, что сам факт боли и страдания говорит о том, что душа не мертва, она не бесчувственна и не поглощена низменной пошлостью, которая также приводит к затиранию этических границ между добром и злом, а страдает и все ощущает своей доброй, по сути, природой, но ощущает все в совершенно ином срезе, в срезе, противоположном творческому прорыву... 

Можно назвать это состояние кризисом сознания. Полнейшее безразличие ко всему, потому что ничего не может человека вывести из отчаяния, он отрицает все; добро и зло теряют полярность... Есть лишь сосущее чувство одиночества и воронка смерти, в которую человек падает, боится, опускает руки, но все-же бесконечно сопротивляется, пусть даже это сопротивление переходит в нем уже в бессознательный, природный слой его жизни, и тоскует по небу...

Безусловно, подобные вещи знакомы всем людям, все мы охвачены величайшей болезнью — самолюбием. Но очень важно человеку хотя бы отчасти понимать, что с ним происходит или может произойти. Чрезвычайно важно видеть или хотя бы предощущать величие личности, чтобы воздерживаться от категорических суждений о других, чтобы еще глубже постигать человека и его Создателя. Чувство бесконечности человека приводит к ощущению бесконечности жизни, а значит, и жизнь Господа Иисуса Христа, Богочеловека, должна восприниматься с точки зрения чувства этой бесконечности и уже даже не такой, как у человека, а как жизнь вечная, открывающая путь из любых состояний в Божественную жизнь, ведь родство с Ним ближе родства по плоти и крови. Его слова — это слова жизни вечной, они бесконечны в своем осмыслении, в противоположность только человеческим. И в утешение нам, тем, кто может опускать руки, кто не знает выхода из бесконечности темного человеческого нутра, из его душевности, Господь говорит: Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? ...Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! (Мф. 6: 26, 28?30). А в Евангелии от Иоанна мы находим невероятной силы утешительные слова. Перед тем как идти на вольную смерть за людей, перед тем как сойтись в глубочайшей тоске и одиночестве с бесконечностью отчаяния, Он сказал нам вечные слова: Не оставлю вас сиротами; приду к вам (Ин. 14: 18).