Малый подвиг (история, основанная на реальных событиях)

В последние дни отец Стефан пребывал в задумчивости. Даже во время службы паузы делал. Да и как не останавливать себя, если молиться надо, а не механически возглашения и просьбы к Богу проговаривать? И настраивал себя на молитвенный лад, и головой тряс, чтобы от навязчивых мыслей освободиться, но все едино, как ни старался, иное в голову проникало и от главной священнической обязанности — службу Божию с умом править — отвлекало. Когда же понял, что и исповедовать уже толком не в состоянии, батюшка просто испугался. Нельзя не испугаться, если тебе о грехах своих рассказывают, совета пастырского ожидают, а ты лишь, как робот бездушный, выслушиваешь да общие, обыденные фразы изрекаешь.

Благо духовник рядом. Собрался вечером, таратайку свою завел, да и поехал в соседнее недалекое село, где знаток всех священнических тайн и искушений проживал и служил, о горе своем рассказывать.

Духовник был дома, городил будку для своего старого и чем-то на него похожего Барсика. Как-то и не ловко сравнивать умудренного опытом седовласого старца с этой дворнягой, но то, что все священники это сходство находили, подтверждало: если в любви к окружающим тебя пребываешь, то окружающие твои свойства и черты воспринимают.

Знаток, носитель и разрешитель всех окрестных поповских грехов, искушений и прочих житейских бед вкупе с соблазнами приезду отца Стефана не удивился и сразу с ним в храм направился.

— Ты, отче, без предисловий, с главной страницы начинай! — приказал духовник.

— Так это главное мне уже вторую неделю ни служить, ни спать не дает, — тут же ответствовал Стефан и продолжил: — Я уже и служить толком не могу.

— И что же за зверь такой тебя мучает? — даже удивился духовник.

— Понимаете, отче, — начал свой рассказ отец Стефан, — пожертвовали мне православные из соседней российской области деньги. По нашим меркам сельским — сумму очень приличную, для прихода, можно сказать, сказочную. Собрались мы после службы почти всем приходом — решить, куда их правильно использовать да как за любвеобильных жертвователей молиться. Долго рассуждали, судили, рядили и все согласия общего не находили. Да и как найти, если на приходе дыра на дыре после нашествия этих «освободителей». Купол снарядом насквозь пробит, ограда вся, как решето, от пуль и осколков, а в караулке вообще крыша сгорела. Стараемся, конечно, исправить да поправить, но по временам нынешним и от безденежья сплошного на годы этот ремонт затянется. И тут деньги эти, нежданные…

— И не договорились? — спросил, улыбнувшись, духовник.

— Да нет, батюшка, — продолжил отец Стефан, — к решению пришли. Как раз когда спорили, металл или доски покупать, бабулька из соседнего с церковью дома с просьбой пришла. Плачет. Говорит, что в аптеку лекарство от давления привезли, но если она его купит, то и на хлеб не останется. Пенсий уже ведь который месяц не платят. Тут и все остальные загомонили, загалдели, что скоро по домам не то что анальгина — йода не останется.

Духовник даже остановился после этих слов священника. Остановился, перекрестился, за руку отца Стефана взял:

— Видишь, отче, как Сам Бог вам решение подсказал.

— Что подсказал? — не понял батюшка. — На лекарства деньги потратить или как? И где я их возьму?

— Да там и возьми, откуда тебе денег дали.

— В России, что ли?

— В ней, в ней, — утвердительно указал духовник.

— А граница, отче? Ведь не пропускают медикаменты. Там воз документов оформлять надобно. У меня все пожертвование на эти согласования, печати и формы таможенные уйдет, — не унимался, одолеваемый сомнениями, отец Стефан.

Духовник же сменил милость на строгость:

— А молитва твоя на что? Или сомневаешься, что Бог помочь может? И, кстати, мне от ревматизма мазь привезешь, утром разогнуться не могу, так и топаю до храма буквой «зю».

С сомнениями возвращался на приход батюшка. Да и как не тревожиться? И в мирные времена на таможнях вечные проблемы возникали, а теперь, когда с одной стороны в камуфляже да с автоматами, а с другой — строгости документальные и досмотр доскональный, тем паче задумаешься.

Сомневайся не сомневайся, а ехать придется. Духовник благословил, никуда не денешься.

Через день пересекал отец Стефан «священные рубежи» непризнанной республики и границу сопредельного государства российского. Грустно пересекал. Во-первых, в очереди пришлось долго простоять, а во-вторых, когда документ на провоз транспортного средства заполнял, увидел на российской таможне стенд, а на стенде — грозный перечень того, что вывозить категорически запрещено. Предпоследним пунктом, после оружия, антиквариата, наркотиков и прочих грозных «нельзя!», значилось: «медикаменты».

Успокаивал себя настоятель ностальгическими воспоминаниями, как во времена не столь давние пропустили же целых два ящика кагора, хотя не больше литра в правилах таможенных оговорено было, и многое иное, для прихода необходимое, провозилось, хотя и не положено было большими партиями… Понимали служивые, что дело не торговое, а богоугодное, да и практически у каждого стража рубежей священных что там, что здесь крестики под формой имелись.

Но сейчас? Когда с одной стороны еще громыхает, и бои не столь давно прямо по границе прошли, строгости не то что усилились, они преумножились.

Уныние — дело нехорошее, по христианским понятиям грешное, но и после пересечения границы, направляясь по ровной, уже забытой, как она выглядит, асфальтированной трассе в областной центр сопредельного государства, отец Стефан именно в сплошных унывных раздумьях пребывал. Не выходил из головы запрещающий перечень таможенный.

«Куплю и отберут, да еще и накажут…» — только так и мыслилось. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных раздумий, батюшка решил магнитофон послушать, где у него рассуждения Паисия Святогорского записаны были. Может, старец приснопоминаемый, подвижник времен наших, чего подскажет?

Не зря включил. Тут же и услышал: «Благий Бог примет во внимание и особенности нашей эпохи, и условия, в которых нам приходится жить, и спросит с нас в соответствии с этим. И если мы предпримем хотя бы малый подвиг, то увенчаемся больше, чем христиане древней эпохи».

Повеселел батюшка от мыслей подвижнических. Как не возрадуешься, если на «малый подвиг» направляешься?

Подъезжая в нескончаемой колонне машин к городу, отец Стефан, конечно, своих гордых мыслей устыдился, да и новая проблема определилась: где эти медикаменты закупить, если через каждый квартал сплошные вывески аптек в глаза бросаются? Слава Богу, троллейбус подсказал, который батюшка обогнать решил. На боку машины времен развитого социализма зеленым по желтому было выведено: «Лекарства для Вас. Дешевая аптека». Пришлось притормозить, чтобы адреса под крупными буквами рекламы прочесть. Один из адресов рядышком располагался. Именно туда священник и покатил. 

Через час машина отца Стефана напоминала торговую повозку времен челночников и торговцев периода перестройки. Медицинско-фармацевтический уклон груза был мгновенно определяем не только по наличию коробок с лекарствами на заднем сиденье и в багажнике, но и по вполне реальному запаху валерьянки, корвалола и прочих лечебных ингредиентов, от них исходящему.

Сердобольные работницы аптеки, узнав, откуда прибыл священник, не только сбросили цену, но еще и добавили свое пожертвование больным прихожанам. Батюшкино «Спаси Господи» хоть и было многократным и сердечно-искренним, все же звучало печально. Как не звучать, если каждая упаковка лекарств вызывала у отца Стефана видение не вылеченного духовного чада, а строгое лицо таможенника вкупе с пограничником? Предпоследний пункт таможенных правил покоя не давал и превращался в грозное, громадное, непереходимое препятствие из колючего слова «Запрещено».

Перекрестился батюшка, иконку на стекле лобовом поправил, крест на подряснике рукавом протер, дабы сверкал позолотой, молитву прочел и поехал. К границе.

 

***

 

Над таможней на пятнадцати высоких металлических столбах горели пять-шесть прожекторов на каждом. Отец Стефан за два часа их уже несколько раз пересчитал, а что еще было делать? На штрафстоянке книжку не почитаешь, буковки из-за мыслей в слова не складываются. Не до чтения при тревожной неизвестности. Даже подумалось: зря духовника послушался. Данное смущение батюшка все же быстренько отогнал и решил усиленно и непрестанно молиться. Благо здесь пособий не требуется. Да вот беда приключилась, о которой и в молитвах говорится: «ум мой о лукавствии мира сего подвижется», то есть мысли мирские одолевают. Не шла молитва…

И немудрено, если в голове только молодой таможенник, который, увидев дюжину заполненных медикаментами коробок, полностью занявших заднее сиденье «жигуленка», тут же потребовал декларацию. Ее же не было и быть не могло, а на все объяснения отца Стефана следовало лишь стандартное: «Без разрешительных документов провоз запрещен».

Растерялся батюшка, замельтешил, даже возмущаться начал, но, слава Богу, сумел себя остановить. Остановить-то остановил, а что делать, не знал, не понимал и не представлял.

— Скажите, — обратился отец Стефан к непреклонному стражу российских рубежей, — а могу я с вашим начальством поговорить? Где оно находится?

— Можете, но идти к нему не надо, оно сейчас само сюда придет.

И действительно, спустя несколько минут к машине контрабандиста в священном сане подошел более представительный по годам и званию таможенник. Заглянул в машину и в багажник. Покачал головой. Сказал глубокомысленное «М-да», а затем обратился к священнику:

— Куда везете?

— На приход, — начал объяснять отец Стефан. — Пенсий у стариков нет, зарплаты тоже задерживают. Болеют люди. Вот земляки ваши православные помогли.

Таможенный начальник еще раз сказал: «М-да». Покачался с ноги на ногу, зачем-то постучал по колесу священнической колесницы ботинком и задал новый вопрос:

— А счет из аптеки есть, с полным перечнем лекарств?

— Конечно, конечно, есть, — затараторил батюшка, — сейчас, сейчас покажу.

Начальник внимательно рассмотрел бумаги с печатью, еще немного на ногах покачался и сказал в третий раз: «М-да». Затем добавил:

— На штрафстоянку машину. А вас, — главный таможенник обратился к священнику, — мы скоро позовем.

Это «скоро» длилось уже больше двух часов.

Прожектора над таможней постепенно меркли. Рассвет, хмурый, как и отец Стефан, начался строго по положенному ему графику. От неопределенности и усталости батюшку все сильнее клонило в сон, но поспать не дали. Тот, кто изначально границу перекрыл, таможенник молодой, в стекло ветровое постучал:

— Святой отец, вам нужно на второй этаж подняться, там кабинет начальника. Вас ждут.

Перекрестился священник, сказал свое любимое: «Пусть будет, как будет, а будет так, как Бог даст» и пошел в главный кабинет данной силовой структуры за приговором.

В кабинете главного таможенника за столом сидели двое. Представительные, в форме, но тоже не выспавшиеся. Кроме бумаг и чая перед ними на столе стояла приличного размера картонная коробка.

Разговор начался со стандартного «М-да», затем после паузы последовало продолжение:

— Значит, так, отец-батюшка, больше так поступать не рекомендую и очень настоятельно советую, прежде чем к нам заезжать с таким грузом, всё надлежащим образом оформлять.

Затем, обращаясь к напарнику, начальник с улыбкой посетовал:

— Не, ты представляешь, я в полпятого утра в окружную звонил из-за этого нарушителя…

Напарник сочувственно покачал головой, а глава таможни, удовлетворенно взглянув на отца Стефана, завершил мысль:

— …которая разрешила Вам, отец-батюшка, провезти медикаменты.

Отец Стефан вспомнил ворону крыловскую, у которой «в зобу дыханье сперло». Он ничего не мог произнести.

— А вот это, — указывая на стоящую перед ним коробку, продолжил главный таможенник, — наши ребята из таможни и пограничники для детей ваших приходских передают. Вы там держитесь.

— Спаси Господи, — только и смог сказать священник.

И заплакал.

 

 

 

24.11.2016