«Русский мир — это сила духовного порядка»

Слово архиепископа Михаила (Донскова) на монашеском собрании в нашем монастыре 16 декабря 2019 года

О русском мире

— Я вырос в Западной Европе в русском обществе и уже давно понял, что русский человек отличается от остального мира в коренном порядке. Когда я учился в школе, университете, а затем и преподавал, французы мне говорили: «Ты — русский». Нет, я не пытался отличаться, не приходил в русской рубахе и папахе, наоборот. Но вокруг все равно как-то все понимали, что я русский. У русских людей есть специфические черты — это культура, предание и, что наиболее важно, православное мировоззрение. Русские люди, где бы они ни оказались, всегда первым делом строили храмы.

Когда у меня появилась возможность и я стал приезжать в Россию в 90-х годах, в самолетах и поездах сидящие рядом люди спрашивали: «А можно с Вами поговорить?» В Западной Европе, в отличие от России, ваш попутчик если и заговорит, то скажет: «У меня все замечательно: хорошая семья, красивая жена, дети учатся». А русский человек садится рядом и произносит: «Батюшка, какой я негодяй…» И начинает открывать свое сердце…

Русский мир — это особый континент, который охватывает огромное количество славян по всему миру. Русский мир — это сила духовного порядка. Самая драгоценная милость Божия, что за 10 веков этот народ оказался носителем Христа.

Русские люди найдут друг друга повсюду. Отец Михаил Осоргин еще до принятия священства занимался торговлей. Однажды он прилетел на маленький остров в Тихом океане. И там встретил друга по интернату святого Георгия в Медоне, пригороде Парижа. «Что ты тут делаешь?» — с удивлением воскликнул он. «Бананы продаю». И эти два человека — уже русское общество. Оставь их на том острове, они непременно начали бы строить храм.

Таким было поколение мигрантов первой волны. Несмотря на отсутствие денег, наши родители получали образование и давали его своим детям. Строили храмы буквально из подручных материалов. У нас в эмиграции считалось, что с деньгами любой дурак построит. Но наши родители тогда были нищие абсолютно, а храмы все равно строили: в Париже возвели 12 церквей. И никто не жаловался, мол, ничего нет. Всегда было такое понятие, что Россия — это мы. И те женщины, русские жены, несмотря на все сложности и притеснения, рожали детей и передавали им русский дух. Благодаря чему и сохранился русский мир за рубежом.

Мы все грешные по природе. И русский человек об этом не рассуждает, не теоретизирует, а знает. На Западе же этот постулат приходится прихожанам объяснять. В Женеве в конце XVIII века философ Руссо объявил: человек родился благим. Эта фраза лежит в основе всего происходящего сейчас на Западе, что тревожно, ведь спустя всего 40 лет после этого утверждения произошла французская революция, когда по улицам Парижа текли потоки крови. Результат оказался ощутимым сразу. Но когда ты знаешь и помнишь ответ Христа юноше: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог (Мф. 19: 17), — отношение к себе и миру становится иным.

Я разделяю тревоги и боль отца Андрея (Лемешонка. — Прим ред.), который беспокоится о том, как в современном мире защитить и утешить людей. И только церковный организм, где человек сохраняет образ Божий, позволяет это сделать.

О благословении

— Когда я впервые приехал в Россию, неописуемой радостью для меня было слышать повсюду русскую речь. Человеку, живущему в России, это понять трудно. Здесь всем привычно: пошел в храм, вышел на улицу, везде — русские.

В мои первые приезды, в 90-х годах, люди на улице и в метро один за другим подходили ко мне: «Батюшка, благословите купить картошку», «Благословите поехать в Рязань» и т.д. Я шел и думал, что в России все переменилось по сравнению с Советским Союзом. Но к обеду спохватился: что ж я благословляю на самом деле? Что это, обряд или новая форма общения? И когда в очередной раз ко мне подошел человек с каким-то бытовым вопросом вроде «благословите купить капусту», я спросил у него: «А если я не благословлю, вы что, купите? Понимаете, если вы просите благословение, значит, думаете, что в этом будет благое дело. Когда вы просите благословение, его даю не я, но Бог». Человек смотрел на меня удивленными глазами.

В то время было искание, энтузиазм, но не было почвы. Поэтому такое уважительное отношение быстро прошло. Потом даже место в метро не уступали.

В то же время меня огорчило, что на стройках работали одни женщины: поднимали огромные тяжести. Мы к такому не привыкли, нас, молодых людей, охватывал гнев… И только потом я сообразил, почему одни белые платочки в церквях — мужчин-то нет… Война, репрессии — половина населения ушло, остались матери, женщины, которые и донесли до нас всё. Это благодать Божия, что русский мир перенес целый век уничтожения.

О церковности и воспитании детей

— За рубежом, дома, мы жили в другом мире — русском, церковном. У нас ничего не было, но мы были счастливы. И в храме не священник делал меня православным, но я уже был православный русский мальчик. Мы не пропускали ни одной службы. Помню, в школе одноклассник спросил меня, почему я уже второй год не бываю в школе на 7 января. Меня удивило, что он это заметил.

Сейчас я на покое, но когда служил в Женеве, на службах всё чаще появлялись новые дети. И когда они не очень хорошо вели себя в храме, кривлялись, например, я спрашивал родителей: «Когда ваш ребенок последний раз причащался?» — «О, мы не помним» или «В прошлом году», — отвечали они. Тогда я говорил им: «Будьте осторожны. Если вы не приобщаете их к церковной жизни, если вы дома не будете совершать молитв, утром и вечером, перед едой и после, — церковный мир пройдет мимо». Что и происходит сегодня. Многие считают, что в церковь достаточно приходить раз в месяц. Совершенно ясно, что такие дети лет в 12 полностью отойдут от веры. И храмы потом строить не будут.

Необходимо с самого раннего возраста церковно вооружать нашу молодежь, ведь основные понятия закрепляются в детстве, в семье. Священники должны постоянно говорить о том, насколько важно каждое воскресенье ходить в храм и приводить детей. Ребенок до 7 лет не может объяснить, что такое вера, но причащаясь, принимая Кровь Христа, дети чувствуют, что являются частью Церкви.

Вопрос церковности гораздо важнее, чем просто знания о вере. Детей с детства нужно воцерковлять, а не просто давать какие-то философские знания. То есть необходимо практически участвовать в церковной жизни. Понятие о Боге у ребенка будет реальное, только если он причащается с самого рождения.

Родительская любовь — это образ любви Божией. И сердце ребенка должно пропитаться такой любовью. Это пустота, если родители не понимают, что совершают Божественное дело, когда рожают детей. Любовь, которая ими движет, получена от Бога. Нужно любящее сердце около ребенка, потому что только таким образом он сможет перенести все скорби. А у детей искус весьма серьезный, особенно когда они вырастают из 50 сантиметров в полтора метра.

Подростками дети начинают всё оспаривать. Но, вероятнее всего, они выберут церковный мир, если в детстве родители показали им другую жизнь — в храме, внутри общины. Они укрепляются в церкви. Особенно если вдобавок у них есть общество единомышленников, как это было у нас. И такие дети, вырастая, сами начинают строить храмы и устраивать приходскую жизнь.

О скорбях и исцелении

— Когда меня спрашивают, почему у нас в Церкви столько проблем, мне приходится отвечать: «А где чаще всего люди умирают? Наверное, в госпитале? Но ведь в госпитале и лечат, не так ли?» Я в госпиталях провел 30 лет, а в Церкви — всю жизнь. Церковь — то место, где как раз раскрывается наша греховность. Она выплывает наружу именно в церковных общинах. И когда ты находишься во врачевании, проходишь через духовный опыт, — ты можешь получить исцеление. И это возможно только в Церкви. И в семье.

Вы — носители будущего. И, конечно, путь утверждения личности сопровождается скорбями. Но без скорбей человек не просвещается. Потому что по нашей природе мы грешные. А грех побеждается только скорбями. Пока совесть болит, значит, человек живой. Господь подарил нам свободу. Но свобода является и великой ответственностью. Только твое сердце тебе подскажет, как быть.

Человечество связано, потому что мы все — твари Божии, единый организм. И именно в катастрофах, в серьезных личных или народных потрясениях обнаруживается, что мы — одно тело. Некоторые святые отцы говорили, что если не будет катастроф, то душа умрет. Испытания пробуждают душу, когда она засыпает. Поэтому совесть и болит. Это хороший признак.

Сейчас я вижу, насколько важна роль монастыря. Монашествующие сестры могут донести до прихожан мысль о важности семьи и церковной жизни. Понимаете, это уже не наше личное дело — пойти на службу или не пойти, со вниманием отнестись к человеку или пройти мимо — каждый наш правильный поступок, каждая молитва нужны для будущего наших детей.

4.02.2020