Первопроходец

«Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля», — это известное как «Песнь Симеона Богоприимца» и, надеюсь, понятное каждому без перевода предсмертное обращение к Богу мы слышим на каждом вечернем богослужении, а также по окончании благодарственных молитв по Святом Причащении.

Но евангелист Лука приводит и другие слова ветхозаветного праведника, которому, по преданию, было на тот момент триста шестьдесят лет — слова, сказанные им юной (пятнадцатилетней) Деве Матери: Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец (Лк. 2: 34, 35).

На умилительный эпизод принятия на руки глубоким стариком сорокадневного Младенца накладывается картина самой мучительной и позорной из изобретенных человечеством казней: три креста, потешающаяся толпа, играющая в кости охрана и почерневшая от горя Мать перед крестом Сына. Такова цена прозрения (откровения) народов (языков) и славы Израиля, пригвоздившего руками язычников ко кресту своего Царя. Иконография праздника также косвенно указывает на Голгофу: в центре изображения мы видим жертвенник, иногда — с восьмиконечным крестом.

Орудие убийства и оружие, проходящее душу Пречистой, подобно копью сотника, пронзающего правый бок Спасителя, крестная смерть Младенца, лежащего на старческих руках (или в испуге тянущегося от Богоприимца к Матери) и мирная кончина самого Симеона, его уход, так зримо и выразительно описанный далеким от христианства Иосифом Бродским:

Симеон, воочию увидевший свое и всеобщее спасение, предстает здесь первопроходцем, торя расширяющуюся дорогу во тьме, уже переставшей быть тьмой. Глухонемые владения смерти озаряются сиянием вокруг пушистого темени взятого им на руки Младенца. Рождение, посвящение первенца Богу и — откровение как для всех народов, так и для дождавшегося Спасителя дряхлого старика, которое для него вместе с тем и весть о его уходе в вечность, что с этого момента перестает быть мрачным шеолом, страной забвения и беспамятства…

Эта Встреча — как и всякое соприкосновение со Сверхъестественным Присутствием — переход, а тем самым — Пасха. События Священной Истории переходят здесь в завершающую фазу: Невидимый стал видим, стал одним из нас, вошел Сыном Человеческим в историю и Своего, и всех прочих народов, чтобы, по слову пророка Исайи, взять на Себя немощи наши и понести болезни. Каждый — спасен, но каждый при этом и волен отказаться от своего спасения, не приняв Благой Вести, отказавшись поверить в нее. Но возможность Встречи остается для каждого до последнего мгновения его жизни, как мы это видим на примере распятого справа от Христа разбойника. Однако был и другой, висевший слева, поносивший «Царя Иудейского» в унисон с большинством. И большинство это, нелишне напомнить, составляли люди религиозные, ждавшие, как и Симеон, Мессию, но, в отличие от него, не узнавшие час посещения своего (Ср.: Лк. 19: 44).  

Спасение можно, как говорится, и прозевать. Его не гарантируют ни посещение храма, ни посты и молитвы, ни знание Писания и «преданий старцев», ни следование всем их предписаниям, почему время подготовки к Великому посту и начинается с напоминания о мытаре и фарисее. Более того: Господь прямо говорит, что спасение вообще выше сил человеческих, тут же, впрочем, прибавляя нам в утешение: невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18: 27). Все дело в том, хотим ли мы его, возможного лишь через Встречу, ждем ли ее, как ждал Симеон, и насколько сильно ждем.

А Встреча эта — всегда в каком-то смысле смерть. Расставание навсегда со всем тем, чем ты жил до нее, и переход в новую, уже неподвластную смерти жизнь — жизнь в Боге. Шаг во тьму неизвестности, какой сделал когда-то Авраам, но теперь — с образом Младенца в сердце, повторяющем так или иначе те же слова: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром…» 

15.02.2020