«Открытое сердце» — цикл публикаций о сестрах милосердия и подопечных Патронажной службы Свято-Елисаветинского монастыря. Мы стремимся сохранить истории людей, вместивших в себя целую эпоху. А еще напомнить о том, что рядом очень много одиноких бабушек и дедушек, которые больше всего нуждаются в простом человеческом внимании и добром слове.
Светлане Николаевне Мягковой 81 год. В советские годы она работала дизайнером, одно из ее «детищ» — оформление станции метро «Площадь Якуба Коласа». Мы беседуем с ней о военном детстве, о любимой работе, о семейной жизни. К сожалению, супруг Светланы Николаевны уже отошел к Господу, но воспоминания о счастливых годах, проведенных вместе, согревают ее душу. В их с мужем судьбах было немало испытаний. У таких людей есть чему поучиться…
— Жилось Николаю непросто — время было непростое для всех, — рассказывает Светлана Николаевна. — Родился он в 1943 году. Отец был болен туберкулезом и поэтому остался, его не взяли на войну. Жили в землянке, спали на самодельных двухъярусных кроватях. Голод, холод…
А потом, спустя несколько лет, они построили себе глинобитную избу. Как я любила там бывать! Там никогда не было жарко, всегда прохладно.
Маму его я всегда называла «всенародной мамой». Она была мамой для всех, ее любви на всех хватало. Она была удивительным человеком, я ее очень любила. Неграмотная, но у нее была такая жизненная философия, мудрость! Когда Коля пошел в школу, научил ее читать и писать, расписываться. А раньше она этого не умела…
Несмотря ни на что, школу Коля окончил с золотой медалью. Потом решил поступать в Новочеркасский политехнический институт. Но он был еще несовершеннолетний, и в институт его не принимали. Во времена Хрущева первокурсники должны были и учиться, и работать одновременно. Если они работали в первую смену, то учились во вторую, и наоборот. И ему пришлось ехать в Москву, в Министерство образования, просить разрешения, чтобы его приняли в этот институт. Вот так он и поступил…
Он рассказывал, что очень тяжело было и учиться, и работать. Родители не могли помогать. Он снимал где-то угол за рубль в месяц… Денег ни на что не хватало. Бывало, говорит, еду в трамвае, а подошвы ботинок привязаны веревкой или проволокой, чтобы не отвалились. И ребята всегда спрашивали: «Микола, а почему ты не берешь второе?» Он брал только первое и чай, у него денег не было. Вот такая была наша судьба…
— У нас одна группа крови — вторая. Мы оба родились в Новочеркасске, хотя познакомились в Минске. И даже обе наши мамы Марии (улыбается). У нас так много общего! Это Боженька, наверное, сверху действовал… Говорят же, что браки совершаются на небесах.
Мы с мужем прожили пятьдесят один год. Как-то так получилось, что мы разные — и в то же время одинаковые! Мы очень любили путешествовать. Ездили на Алтай по путевке, катались на конях, по Онежским озерам — на лодках. Еще любили ходить на лыжах.
А потом, когда Советский Союз развалился, это стало недоступно. Мы купили велосипеды и путешествовали на них по Беларуси. Проехали 60 тысяч километров! Еще каждый выходной ездили на Вячу, у нас там было уже свое местечко. Мы приезжали туда вечером, после работы, и проводили там два дня.
Отпуск мы всегда планировали — у нас была даже карта наших путешествий. Бывали мы на Нарочанских и Браславских озерах, на Свитязи… И каждый раз — на велосипедах! Обычно ехали до Молодечно на электричке, а дальше — своим ходом. Сначала мы ездили с друзьями, останавливались на Голубых озерах — это было очень здорово! Но друзья наши постепенно «сникли», и мы с Колей продолжали путешествовать вдвоем.
А чуть позже мы получили дачу. Это тоже была интересная история. Как-то мы с Колей ездили в Вязынку, и нам там очень понравилось. Я посмотрела — такое хорошее место! И надо же такому случиться — дачу мы получили как раз в Вязынке!
Так наши воскресные путешествия превратились в дачные заботы. Строили все своими руками. Тогда было очень сложно купить стройматериалы, хоть материальные возможности были. Тринадцать лет строили мы нашу дачу. Выходные проводили на ней, а отпуск — по-прежнему в путешествиях по Беларуси.
Работал мой муж в НИИ ЭВМ — это всесоюзный научный институт вычислительной техники. Закончил учебу, и распределили его именно в Минск — ведь институт он тоже окончил с красным дипломом. Работал разработчиком памяти для вычислительных машин.
А потом из-за болезни ему пришлось выйти на пенсию, хотя он очень любил свою работу. Ему еще не было 60 лет, он не хотел уходить... А в квалификационной комиссии ему сказали: «Ну куда же?.. Не дай Бог кто-то в транспорте толкнет или вы не сможете сесть...» Когда он шел на работу, то путь от дома до остановки занимал сорок пять минут — так у него болели ноги. В итоге после второй операции ему дали инвалидность пожизненно. Пришлось принять…
— Хоть мы и россияне, Беларусь считаем своей второй родиной! Переехали мы после войны — отца отправили сюда служить. В войну он участвовал в боях под Сталинградом, был сильно контужен.
Помню, как нам с мамой пришла похоронка, а потом случилось то, чего я никогда не забуду. Наш дом разбомбило, мы снимали комнату у дальних родственников. До сих пор помню эту картину — лето, зеленая трава… И идет по нашей улице мужчина в военной форме. Вся детвора бежит с надеждой: «Ой, мой папа, мой папа!» А я не надеюсь, я-то знаю, что мой папа погиб. И тут вижу, что он поворачивает к нашей калитке! И слышу дикий крик мамы… Просто до ужаса дикий, до сих пор он у меня в ушах. Я выхожу и вижу — они стоят в обнимку, плачут…
Оказалось, похоронка нам пришла ошибочно. Отец потом рассказывал — под Сталинградом была страшная «мясорубка», вся Волга была красной от крови… Его вынесли с поля боя, и полгода он лежал в госпитале, контуженный. Он был в таком состоянии, что даже не мог назвать себя.
Отпустили папу к нам только на три дня. Эти три дня он побыл с нами и опять уехал на фронт. Но мы уже знали, что он живой. И все-таки через некоторое время он нас оставил: ушел к женщине, которую встретил во время войны… И росла я с пониманием того, что папа мой где-то есть, но у меня его нет…
Я храню светлые воспоминания о семье. Дедушка мой был известным врачом. Учился он в Китае и Японии, занимался восточной медициной — акупунктурой, иглотерапией. Его очень хорошо знали в округе, издалека приезжали к нему. Очень многим он помог вернуть здоровье.
У них с бабушкой было 14 детей, моя мама — младшая. Машенька-поскребыш, как ее в детстве называли (смеется). А вот дедушка… Я очень любила его, но, к сожалению, ничего не помню из того, что он мне рассказывал... В 1942‒1943 годах, когда мы еще жили в Твери, он заболел… Он все время лежал, у него были больные ноги. Он был таким худеньким, маленьким. Когда он умер — я до сих пор помню, — его положили в гроб из неотесанных досок… Мама ушла на дежурство в военный госпиталь, а я… легла к деду в гроб, сняла пятачки с глаз и укрылась одеяльцем вместе с ним. Мама приходит: «Боже, что это такое?!» А я просто очень любила дедушку и не хотела с ним расставаться…
— Проекты свои хорошо помню, но тогда мы все делали на планшетах. Поэтому у нас ни фотографий, ни даже чертежей не осталось. Все чертилось на кульманах — чертежных инструментах. Это сейчас айтишники проектируют все на компьютере — когда-то у нас были ребята-квартиранты, работавшие в этой сфере. Я смотрела и думала: «Боже мой, это же так здорово! Это же так облегчает и ускоряет дело!»
Сын Павел и его работы
— Мой сын Павел живет и работает в Америке, в Чикаго. Он ювелир и считается там одним из лучших в этой сфере... Я гостила у него полгода и точно поняла — я бы там жить не хотела. Первое время я смотрела на все, открыв рот, все было удивительно. Но позднее пришло осознание — это не мое. Сложно даже сформулировать, почему. Неродное. Наверное, мы прикипаем, как Пушкин говорил, к своим гробам, к своим предкам. Да и вообще — хорошо там, где мы есть…
— Отец мой был военным. Нельзя сказать, что в те времена веры не было вообще, но это было не с нами... Я бы сказала, в нашей семье считалось, что Бог — это прежде всего твоя совесть, твое отношение к жизни, к людям. Все постулаты, которые написаны — они должны быть у нас внутри… И мои родители учили меня жить по совести. Возможно, поэтому позже мне было легче прийти в храм, принять это… Когда Коля заболел, только Церковь помогала мне во всех смыслах — физически, морально, духовно и материально…
А сейчас я осталась одна, у меня нет здесь родных, но я знаю — если у меня что-то случится, я не одинока. Ухаживать за Колей мне очень помогали волонтеры. С помощью журнала «Имена» собирали деньги на лекарства, на обслуживание. Церковь помогла мне там, где никто не смог помочь. Господь послал добрых людей и посылает по сей день. Теперь сестры Свято-Елисаветинского монастыря приходят, помогают… Я знаю, что я не одна!
К сожалению, людей, нуждающихся в регулярном уходе, тяжелобольных, лежачих, инвалидов становится всё больше. Временных и человеческих ресурсов социальных служб недостаточно. Часто помощь требуется быстрая, буквально сиюминутная, например, после выписки тяжелобольного пациента из больницы.
Именно поэтому после многочисленных обращений в 2014 году в Свято-Елисаветинском монастыре была создана патронажная служба.
В своих отзывах обращавшиеся за помощью родственники подчеркивают высокий профессионализм и сердечное отношение к своим подопечным сестер патронажной службы. Кроме того, безусловное доверие к Церкви и сестрам милосердия, чьи жизненные позиции основаны на евангельских заповедях, позволяют оставить своего близкого, по сути, с посторонним человеком.
Служба существует только на пожертвования. Средства нужны для оказания бесплатных консультаций на дому, обучения родственников правильному уходу за тяжелобольными людьми, оплаты транспортных расходов и работы сестер.
И чтобы патронажная служба монастыря могла взять на себя уход за большим количеством нуждающихся в этом людей, ей самой сегодня нужна наша помощь.
17.03.2020
