Подать записку в монастырь
О здравии или упокоении
О церковном творчестве (часть 4)
— Как, когда, с чего началось ваше церковное творчество?
— С приходом патриарха Алексия началась волна возрождения Православия, и на этой волне я и попала в Церковь. Совсем другой, кстати, образ воцерковления был, чем тот, который идет сейчас, когда всё можно, всё открыто, столько всего в церковной музыке, в церковной литературе…
Придя в храм, я, конечно же, попала на клирос. И, конечно же, быстро обнаружилось, что «есть мало чего петь». Это был 1994 год. Какие-то рукописные ноты, какие-то репринтные издания… Тогда еще и ксерокса нормального нельзя было найти. Печатных нот практически не было вообще.
Росли храмы. К Свято-Петро-Павловскому собору еще в начале XVII века был приписан Покровский храм в Крупцах. Там была тогда «пустыня», ничего не было, только источник, у которого стали служить акафист Покрову Пресвятой Богородицы — и источник забил, и жизнь церковная началась. Стали строить храм. С хором Петро-Павловского собора мы пели и там, и там. Я была просто певчей. И однажды регент, моя близкая подруга Лена, сказала: «Слушай, нет кондака акафиста, а хочется какой-то такой, особый, а не просто на глас спеть». В акафистах есть такое выдающееся место — это 13-й кондак. И вот она мне дала образец из акафиста Благовещению «О, Всепетая Мати». Я тогда очень строго к себе относилась, такой неофит-неофит, на каждое «Господи, помилуй» брала благословение у отца Андрея Лемешонка (правильно делала, кстати). Он благословил. «Пиши, всё это надо людям. Давай, с Богом!» Так же, как и всегда благословлял сниматься и выступать на фестивалях: «Людям надо. Даже если один человек услышит и придет в храм — это уже результат».
Мон. Иулиания (Денисова). Кондак акафиста Покрову Пресвятой Богородицы
Этот жанр мне как-то понравился, и я сразу же сочинила кондак «Душе моя», который стал своего рода православным «хитом», пошел в народ, его многие поют. И даже два года назад — не знаю, как сейчас — пел патриарший хор, когда патриарх Кирилл читал в храме Христа Спасителя Великий покаянный канон св. Андрея Критского.
Мы-то у себя в храме в честь «Державной» иконы Божией Матери служили, а из Москвы, как обычно, шла онлайн-трансляция. Одна наша певчая болела и не присутствовала в храме. Она потом звонит и рассказывает: «Я включила трансляцию — а они поют наш кондак!»
Мон. Иулиания (Денисова). Кондак «Душе моя». Храм Христа Спасителя, 2018 г.
Потом я написала еще целый ряд кондаков: святым Виленским мученикам (в Свято-Петро-Павловском соборе есть придел), великомученице Екатерине (второй придел). Была к тому же цель что-то петь на запричастных, потому что концерты Д.С. Бортнянского наш тогдашний хор не любил. И потом было несколько удачных сочинений, которые все поют.
— Я понимаю, вам не очень хочется говорить о себе в «похвальном» тоне, но всё же — какие именно?
— Две Херувимские, например. До-минорную Херувимскую часто можно услышать на фестивалях, на богослужениях в самых разных уголках России и зарубежья. Она как-то пришлась «ко двору» и как концертное произведение, и как богослужебное песнопение.
Сводный хор Святогорской лавры. Херувимская (до минор), музыка мон. Иулиании (Денисовой)
И другая Херувимская, соль-минорная, которая тоже стала популярной у регентов. Это уже обработка знаменного распева. Я в нем ничего не изменяла, но многое добавила, можно сказать. Она довольно масштабно написана, поэтому и пели ее большие хоры: в Александро-Невской лавре, в Исаакиевском соборе, в Харькове за богослужением блаженнейшего митрополита Онуфрия. Мы дружим с харьковскими регентами и священниками, и вот матушка Юлия Воскобойникова со своим хором плюс хор семинаристов батюшки Федора Воскобойникова совместно ее спели, там больше двадцати архиереев было. В общем, я себя погладила по своей встрепенувшейся гордыньке и сказала ей: «Ну-ну, иди туда, откуда пришла» (смеется).
Херувимская (соль минор) знаменного распева в гармонизации мон. Иулиании (Денисовой)
Постепенно это всё оформилось в сборник «Пение всеумиленное». Это первые слова кондака акафиста Божией Матери «Утоли мои печали», по ним и был назван сборник, а в дальнейшем вышел аудиодиск моих авторских песнопений с тем же названием. И этим закончился, я думаю, этап моего домонастырского творчества — это где-то с 1994 по 2002 год. Восемь лет.
— Божественную литургию и «Всенощное», что поются в монастыре, вы писали уже здесь?
— Ну, так нельзя сказать. Я не писала полностью литургию, как Чайковский, Архангельский или Чесноков — эти песнопения были и «до» монастыря, и «после» прихода в монастырь. Просто качество звучания совсем другое, понимаешь, как бы из другого материала. Вот строили из кирпичей, а потом построили из белого иерусалимского камня, например. Функциональное назначение одно и то же — церковь, но построена по-разному, архитектура разная. И там, и там православные люди молятся, идут службы — но вид совершенно разный, скажем, у какого-нибудь византийского храма и русских многокупольных храмов с «луковичками». Так же и в церковной музыке.
— Давайте поговорим с вами о монастырском периоде творчества.
— А монастырский период зрел уже в недрах того «Пения всеумиленного». В частности, эта «Херувимская» знаменного распева, которую исполняют большие хоры, 2002 года. За основу здесь взят принцип исонного пения: выдержанный звук (исон) — и над ним вьется мелодия.
Этот принцип лежит в основе всех богослужений нашего монастыря. Монашеское пение и пение Братского хора именно такое. Пение Праздничного хора тоже основано на распеве, только исон «утолстился», потому что Праздничный хор — смешанный, в нем есть женский и мужской составы, есть возможность усложнить эту «воздушную подушку», что ли, которая стоит незыблемо, а над ней льется этот знаменный, или византийский, или валаамский — какой угодно — распев. Он обрастает подголосками, он живет своей жизнью. И вот это всё — то, что внизу под распевом, — это всё мое творчество, а распев Божий. И как можно его присваивать? Никак.
Продолжение следует…
Беседовал Вадим Янчук
12.11.2020