Родная душа: послушница Елена (Юдина)

Что может заставить красивую и успешную девушку в самом, как говорится, расцвете сил и на пике карьеры одномоментно оставить все и уйти в монастырь? Эта история для всех, кто вдруг по каким-то причинам приуныл и забыл, как любит и лелеет своих шаловливых детей наш Небесный Отец. Слышать голос Божий, Его призыв с самого детства, а после смерти мамы обидеться на Бога и на десять лет закрыть для Него двери своего сердца… Быть на грани смерти и не испугаться… Подать заявление в ЗАГС, а затем внезапно разорвать все отношения… Об удивительном пути в Свято-Елисаветинский монастырь читайте вторую часть рассказа послушницы Елены (Юдиной).

Первая исповедь

Читала книжку праведного Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди» и месяца три ревела каждый день. На канале «Союз» вечером включала вечерние молитвы и молилась перед единственной иконой Богородицы «Нерушимая Стена», которую на Крещение подарила крестная. Потом откуда-то дома обнаружился молитвослов. Так я начала навыкать к вечернему правилу.

Груз накопленных грехов давил, терзал. В день прочитывала по полстранички, ревела, понимала, насколько виновата перед Богом за все десять лет ужаса, который творился в моей жизни без Него. Так я готовилась к первой исповеди

На исповедь пошла к тому настоятелю, который благословил меня на вождение: «Отец Анатолий, у меня генеральная исповедь». Он со всей серьезностью отнесся. Было около 9 часов вечера, уже поздно, за мной стояла довольно длинная очередь, а храм скоро закрывался. Я долго не могла вымолвить первое слово. Стояла и плакала. А батюшка терпеливо ждал. Жал руку, не торопил. Чувствовал ответственность и важность момента. Действительно, каждое слово в греховном талмуде было прожито мной с болью. Я просто куски мяса вырывала из своей горемычной души.

Так началось мое воцерковление. Вскоре переехала в Москву. Устроилась работать в банк в самом центре города. В первый же день после работы помчалась на службу в ближайшую церковь — храм Святителя Николая в Звонарях на московском подворье Пюхтицкого монастыря. Открываю дверь — прямо на меня идет монах с кадилом. Наши взгляды встретились. «Господи, вот бы мне такого духовника!» — пронеслось в голове.

Этим монахом оказался архимандрит Платон, который впоследствии действительно стал моим духовным отцом. Но самое интересное ожидало впереди…

Служить Богу и петь Матери Божией

У святой Матронушки я просила себе жениха. Только самого лучшего. Вскоре познакомилась с верующим молодым человеком. Однажды он предложил мне найти применение в храме: «Ты же поешь красиво — вот и пой». «Ты что, там же святые люди поют!» — возражала я. Но мне очень нравилось, как пели в храме Святителя Николая в Звонарях. И я решилась спросить: «Здрасьте, вы гражданских в хор берете?» Позвали регента. Вышла молодая инокиня Феофания (сейчас она приняла монашеский постриг с именем Досифея) и скептически начала допрашивать: «Вы в хоре когда-нибудь пели?» — «Нет». — «А с чего взяли, что можете петь?» — «Я училась в музыкальной школе на скрипке». И матушка Феофания сдалась. Она как раз закончила регентские курсы, и ей нужны были певчие. А у меня низкий голос — довольно большая редкость. К тому же и отец Платон настоял: «Бери. Тебе надо с ней дружить».

Обязательным условием для поступления в хор была исповедь. В назначенный день я опоздала. Все отцы уже разошлись, и вдруг к аналою вышел отец Платон. Отец Платон — архимандрит, духовное чадо отца Кирилла Павлова и, конечно, настоящий монах. От него исходит такая любовь невероятная, любовь Духа!..

Вновь пришлось рассказывать свою историю с самого начала — нужно же человека ввести в курс дела. И, о ужас, он наложил на меня епитимью!

Прогремел приговор: отлучение от Причастия на неопределенный срок, исполнение каждодневного правила с 40 земными поклонами…

На аналое у батюшки лежала иконка праведного Иоанна Кронштадтского. Каждый раз на исповеди слезно умоляла святого: «Батюшка Иоанн, пожалуйста, помоги». Молилась ему, чтобы Бог простил, и мне разрешили причащаться. Просто адская мука практически каждый день петь на службе и видеть, как люди причащаются, а тебе нельзя. Поешь: «Тело Христово примите…» — и слезы льются… Десять невыносимо долгих месяцев длилось мое наказание. Наконец, батюшка снял епитимью, и весь клирос плакал от радости, когда я подходила к Чаше.

А что же мой молодой человек? Роман закончился после нашей поездки к его духовнику — отцу Иллариону, настоятелю Ключевой пустыни в Мордовии. Отправились мы за благословением на брак. Он очень тепло ко мне отнесся, хотя меня пугали его строгостью, говорили, что иногда отец Илларион юродствует, обличая человека прилюдно.

Но к тому времени у меня была неподдельная вера Богу. А еще девиз: лучше сгореть от стыда здесь и сейчас, чем гореть в аду вечно

И отец Илларион нас не благословил: «Мне сказали, что нельзя». Я недоумевала: «И что же теперь делать?» Он тепло произнес: «Служить Богу. Служи Матери Божией и пой Ей». А затем добавил: «Пой Ей. Она все для тебя сделает. Сама все для тебя сделает».

К слову, по приезде в Свято-Елисаветинский монастырь на клиросе поджидали серьезные искушения: просто не попадала в ноты. С моим абсолютным слухом не могла попасть, и все тут! Как будто голос жил отдельно. Но каждый раз, когда хотелось бросить клирос, вспоминала фразу отца Иллариона: «Служи Матери Божией» — и останавливалась. Значит, так нужно, для смирения. Не гонят — стой, пой, служи.

Я еще не совсем понимала, что происходит, куда Господь меня ведет. Но искала волю Божию. Постоянно вопрошала: «Скажи мне Свою волю. Пусть будет воля Твоя, не моя. Только скажи, как мне быть»

Теперь понимаю, что отец Платон все время подталкивал меня к мысли о монастыре. Видимо, просто ждал, когда плод созреет. Я ему: «Батюшка, мы с молодым человеком дружим, что-то как-то не вяжется, надо взять благословение у его духовника, а он далеко, и мы никак не можем собраться». А батюшка в ответ: «Я вот тоже не собирался в монастырь. В армии служил, а потом пришел — раз, и все». Думаю: «Зачем он мне это говорит?» Или, бывало, прихожу на исповедь (он уже давно вел меня, часто видел), а он мне: «А ты из какого монастыря?» И смеется. Сейчас, конечно, все пазлы сложились в одно целое.

«Господи, может, Ты что-то путаешь?»

Неисповедимы пути Твои, Господи… Все началось с необычного случая по дороге в Эстонию.

Моя подруга и духовная сестра Татьяна, учительница из глухой деревни в Костромской области, посмотрела фильм «Инокиня» о монахине Иулиании (Денисовой). И у Тани появилась навязчивая мысль: «Лена, тебе обязательно нужно с ней познакомиться!» Я тогда ей сказала: «Слушай, зачем мне с ней знакомиться? У меня свой регент есть».

Мы с Татьяной отправились в паломническую поездку в Пюхтицкий монастырь в Эстонии. По дороге заехали в Новодевичью обитель в Питере. Было поздно, прихожан потихоньку выпроваживали из храма. «Давай быстренько приложимся к иконам!» — скомандовала я. Пробежались, приложились. Вышли из храма. И я в ужасе замерла.

По моему лицу стекало что-то теплое, как будто кровь (мне делали множество операций на голове, мне хорошо знакомы эти ощущения). Меня охватил невообразимый страх: я сейчас умру… Трогаю голову — шерстяной платок весь мокрый. Смотрю на ладонь — масло от лампады пролилось. Выдыхаю. Но ужас не прошел. Сразу же мелькнула мысль: маслом женщина омыла ноги Христа, подготовив таким образом к погребению, значит, точно умру. Впрочем, на смену ужасу пришло спокойствие: умру так умру

Сели мы в ночной автобус до Эстонии. Комфортабельный, в креслах мониторы, можно кино посмотреть. И тут Таня опять напомнила про встречу с монахиней Иулианией. Ладно, говорю, давай посмотрим, где подвизается мать Иулиания, заедем на обратном пути. Вбиваю в поисковике запрос. Интернет плохонький, грузится долго.

Пока грузится, поворачиваюсь к Тане, спрашиваю: «А от какой хоть иконы масло пролилось?» «От святой Елисаветы», — блаженно улыбнулась Татьяна. В это время Интернет выдал-таки результаты: «Свято-Елисаветинский монастырь». Я замерла…

Игнорировать такой откровенный знак было непозволительно. И на рождественские каникулы мы с Татьяной отправились в Минск. Ехать совершенно не хотелось… У брата родилась доченька Катерина и сразу попала в реанимацию. На второй день ее жизни, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, я еле уговорила священника съездить со мной в реанимацию, покрестить племянницу. Я пела «Во Христа крестистеся», а Катюша лежала такая маленькая, беззащитная… Я стала ее крестной. Брат обижался на мой отъезд, на работе тендеры важные проходили. В общем, как-то все не складывалось, но мы взяли благословение у батюшки Платона и поехали.

Минск оказался очень уютным. Ощущение, как будто в родной город вернулась. В этот же день попали на вечернее богослужение в Никольский храм Свято-Елисаветинского монастыря. Монахов множество. Пост. Красиво. Служба долгая.

А затем 31 декабря, на ночной новогодней службе, во время проповеди отца Андрея, со мной произошло что-то необъяснимое. Он говорит, а я как будто в вакууме: вообще ничего не слышу, словно оглушили.

И вдруг отчетливый голос: «Вот твой дом, и ты здесь должна остаться». У меня слезы. Абсолютно не хотелось связывать свою жизнь с монастырем. «Господи, может, Ты что-то путаешь?»

Однако за всё предыдущее время во мне уже воспитался страх жить не по воле Божией. Устойчивый такой страх. «Господи, это точно Ты говоришь? — заливалась я слезами. — А правильно ли я все поняла?» Всю службу проплакала.

Через несколько дней начала потихоньку привыкать. Познакомились с мать Иулианией. Часто бывали с Татьяной на службах. В Москву вернулась с новым чувством: внутри меня, где-то глубоко в сердце, как будто родился младенчик.

И как мама бережет своего новорожденного, берет его на руки, прижимает к себе, хочет оградить ото всех всем своим существом, так и я пыталась оградить своего младенчика. Мне хотелось быть одной, молиться, бесконечно читать Псалтирь, Евангелие

Конечно, не терпелось обо всем сообщить отцу Платону. Но удалось только в общих чертах рассказать о поездке по телефону. Неожиданно желание уехать в Свято-Елисаветинский монастырь начало нарастать. Причем с каждым днем становилось все более и более непреодолимым. Вся прежняя жизнь, работа (на которой, кстати, предложили повышение и еще большую зарплату) стали чуждыми, инородными, бессмысленными.

Наконец, удалось обо всем рассказать батюшке Платону, в мельчайших подробностях. Он посмотрел на меня радостно: «Благодать… Господь призвал, да?» — «Наверное… Это Вы мне скажите. Я откуда знаю, призвал, не призвал…» А батюшка увиливает, не говорит мне ни «да», ни «нет». В итоге вообще начал меня избегать: изворачивался, сторонился, делал все, чтобы нам не пересечься. На исповеди натуральным образом засыпал. Я была в недоумении: в миру жить не могу, но и благословения уйти в монастырь не получила.

Наступил праздник новомучеников Церкви Русской. Мы украшали икону, я пела на клиросе. А на иконе внизу изображены святая преподобномученица Елисавета с инокиней Варварой. Прикладываюсь и плачу: «Елисаветушка, видишь, нет воли Божией мне в твой монастырь идти». Стою на службе, смотрю на икону, и слезы льются…

Решила на исповеди как грех рассказать батюшке, что не могу смириться с невозможностью уйти в монастырь. Батюшка, говорю, не могу принять, что не даете мне благословение в монастырь. «Я не даю? Я даю!» — парировал отец Платон. И тут до меня дошло: «Батюшка, я не поняла, Вы даете благословение?» — «Конечно!»

Я как начала его трясти, а он хохочет, аж заливается. «Так Вы что, прямо сейчас мне даете благословение?» — «Да!» Я поклон земной, пол целую... Конечно, словами радость мою не описать

Поехала в Сибирь за благословением отца. Брат совершенно не мог принять мой уход в монастырь. Мы были с ним очень близки, и ему трудно было меня отпустить. Он плакал, позвонил папе, просил отговорить.

К отцу пришла со словами: «Папа, благослови меня в монастырь». У него потекли слезы. Сказал, что ничего не знает об этом, но, видимо, если я так решила, значит, так нужно. И благословил.

Моя мать Досифея тоже плакала. «Я все это время тебя не обнимала, а сейчас так хочу обнять! — и плачет. — Батюшка, Вы не понимаете, какая потеря…» Но вот уже два раза она приезжала сюда в монастырь. И очень вдохновилась обителью святой преподобномученицы Елисаветы.

Новая жизнь

Все настолько промыслительно! Господь так о нас печется!.. Удивительно. Даже грехи, которые попускает Господь, тоже не зря. Ведь от каких-то грехов приходит покаяние, и ты начинаешь жалеть других людей, не осуждать их

С первого дня в монастыре послушалась в издательстве. Через полтора года перевели в вышивальную мастерскую — заниматься промышленным дизайном. Господь вложил ум, и я как-то очень быстро освоила программу. Мне очень нравится.

С самого начала своего пребывания в обители много болею. За первый год перенесла две серьезные операции под наркозом; и ногу ломала — месяц в гипсе была, и почки болели, и даже кость рыбная в горле застревала (смеется). Слава Богу за все! Мать Иулиания говорит, что это нормально. В начале пути нужно всем переболеть — как ребенок, когда в детсад приходит, часто болеет, — адаптация такая. До сих пор всё адаптируюсь. Духовник монастыря отец Андрей Лемешонок сказал, что это мой крест — болезнь. Так что болею, тружусь, как могу, и все слава Богу. Я очень благодарна Господу, что пришла именно сюда, в наш любимый и родной Свято-Елисаветинский монастырь.