«Мы смотрим кино ради капли света»

Сергей Шабуневич — художник. Он работал на игрушечной фабрике, был иллюстратором книг, делал игрушки из стекла в стеклосувенирной мастерской. А сейчас делает панно. На его столе выложены начатые работы. Сергей говорит, что работает очень медленно и что любое творчество для него связано одновременно со страхом и радостью. Как и его кинопоказы в монастыре под названием «Киноновинки».

Мы говорим о кино, радости и страхе. А еще о том, как идти дальше между отчаянием и надеждой.

— Вы вместе с отцом Сергием Нежбортом показываете кино в монастыре. Конкретно Ваши показы называются «Киноновинки». Расскажите, как начинались эти просмотры?

— Просмотры родились из разговоров о кино. Мы с отцом Сергием дружим уже много лет. Визуально знал его еще с художественного училища, потом мы вместе учились в Академии искусств. Я учился на станковой живописи, но не сдал экзамен, и меня отчислили с четвертого курса. В какой-то момент у меня не было работы, и мне позвонил знакомый, который работал в монастыре в левкасной мастерской. Я спросил, есть ли какая-то работа для меня, и он сказал приезжать. Так я стал шлифовать в мастерской доски — это последняя стадия выравнивания доски перед письмом. Через какое-то время ко мне подошел отец Сергий и сказал: «Я помню, что ты учился в академии, ты художник. Нужно расписывать храм (это был крестильный), мне требуется ассистент». Я согласился. Отец Сергий доверял мне работу попроще: я рисовал опуши (это обводка росписи вроде каймы или рамки), красил фоны, раскрашивал колонны. А во время работы мы много говорили о кино. Я думаю, что из этих обсуждений спустя время и родилась идея показывать кино. Сначала отец Сергий показывал фильмы в Доме трудолюбия на Цне для небольшой группы наших знакомых, друзей. Затем отец Андрей Лемешонок благословил его делать показы в монастыре. А через какое-то время я предложил показывать и свои фильмы. И так мы показываем кино уже пару лет. В месяц у нас по одному показу: один батюшкин, один мой.

Это такое наше хобби и вдохновение. Конечно, это и отнимает время, и всегда волнующе, но моя жена говорит: «Я вижу, что ты без этого уже не можешь».

 

— А почему так? В чем важность этого дела для Вас?

— Лично я думаю, что творческий человек так устроен, что если он не будет творить в какой-то форме, то будет затухать, замирать. Для него важна реализация: если не в картинах, то в пирогах; если не в пирогах, то в кино; если не в кино, то в интервью. Ему нужно испытывать счастье творчества или созидания. И это даже его обязанность — состояться, потому что в него вложен такой творческий зуд. Сложно объяснить, зачем ты это делаешь, но чувствуешь, что должен, и всё.

Когда я показываю кино, всегда волнуюсь. Ты выходишь перед людьми и проживаешь испытание сценой. Это всегда встреча со зрителем, и никогда заранее не знаешь, как она пройдет. Ты в этот момент уязвим. Это и страх, и надежда одновременно.

 

— А как можно победить страх?

— Мы с ним дружим. Он меня сильно не обижает, он у меня в гостях.

— То есть бороться с ним не нужно?

— А как с ним бороться? Сделать вид, что не страшно? Это как с руками: они у тебя есть, и ты не можешь с ними бороться. Ты их используй в мирном русле.

Вот знаете, у меня не было выставок со студенческой поры. Я нарисовал около 30 рисунков и выставил у нас в коридоре. Кто-то смотрит и говорит: «Почеркушки». Но для художника его творчество всегда интимно, ведь он делится сокровенным, пускай многим оно непонятно, неинтересно. Выставка повисела три дня, я пришел и снял свои работы.

 

— Не смогли выдержать эту уязвимость?

— Да. Но через два дня почувствовал, что всё равно надо вернуть. И повесил опять. Коллеги шутят: «Ты не звезда, ты мерцающая звезда» (смеется). Так же и в кинопоказах — ты всегда уязвим.

— А почему? Ведь режиссер фильма — не Вы.

— На тебе ответственность за выбор этого фильма. Да, я сам не снимал его, но во время показа ты идейный соучастник художника, потому что выбрал именно это кино. Есть ощущение, что ты немного соавтор. Ну если не соавтор, то все-таки друг автора. Ты какой-то гонец, вестник идеи, которая есть в фильме.

И я каждый раз при показе рискую, потому что не знаю, как эту идею воспримут зрители. Поэтому проживаю показ и как радость, и как катастрофу. Даже спать перестаю за пару дней до него. Каждый выход перед зрителями — как первый раз и как последний. И каждый раз я думаю, что покажу последний раз и всё. Но проходит месяц, и снова кино.

— Тянет уже?

— Это мое счастье. Это уже даже какая-то зависимость, не знаю, хорошая или плохая.

Это классный опыт дружбы, общения, совместного переживания. И мы сидим буквально у Христа за пазухой, потому что с лицевой стороны фасада кинозала — мозаика с Христом. Но есть и обратная сторона: у меня дома маленькие дети, жена, и я оставляю их, чтобы показывать кино. Так или иначе я всегда между двух магнитов. Все кинопросмотры возможны благодаря терпению и доверию моей жены, которая на это время занимается детьми.

 

— А что важнее в этом процессе: сам просмотр фильма или его обсуждение?

— Важно и то, и то. Очень важно для зрителя проанализировать просмотр и высказаться. Как-то у нас был просмотр без обсуждения, и чувствовалось, что что-то важное отрезано от показа. Никто никого не тянет за язык, говорят те, у кого есть смелость и желание.

На моих показах сложился такой тесный коллектив, есть постоянные зрители, друзья. Есть один человек, брат Герман, который пропустил буквально пару фильмов.

— Наверное, если есть хотя бы один человек, для которого важны эти совместные просмотры, как для Германа, значит, всё не зря?

— Это да. Но я всё равно всегда сомневаюсь, нужно ли это.

Я показал уже около 30 фильмов, а батюшка — около 40. Если фильмы отца Сергия более победно-пафосные, их можно сравнить с иконописью, часто это классические советские фильмы или экранизации классических литературных произведений, то мои порой полуэкстремальные, полухулиганские. Но я всегда надеюсь, что в моих кинопоказах перевес все-таки в сторону надежды, несмотря на моменты отчаяния, через которые проходит герой.

— Что должно случиться в этом совместном времяпрепровождении, чтобы Вы вышли после кинопоказа радостным?

— Конечно, приятно, когда люди при обсуждении говорят, что фильм понравился, что было интересно, здорово. Хочется, чтобы люди не зря пришли, ведь они потратили свой вечер пятницы.

Я стараюсь показывать не самые популярные фильмы. Искать искусство, чтобы кино было и красивое, и интересное, и тонкое. Часто в моих показах герой обретает радость через долгий поиск и череду испытаний и трагедий. Эта радость может быть очень небольшая, как капелька. И ты смотришь фильм не ради тьмы, а ради капли света, которая дается тогда, когда проходишь через тьму.

 

— Вы так интересно сказали про эту каплю света во тьме! Я подумала: «А для чего вообще люди смотрят кино? Они ради этой капли приходят туда?»

— Как-то одна наша зрительница сказала мне, что ходила на три моих фильма, и это были очень тяжелые фильмы. Она сказала, что прожила тяжелую жизнь, у нее было много испытаний и она не хочет переживать еще и во время просмотров. Ей хочется какого-то отдыха, настроения и вдохновения.

Ее замечание важное. Но я в кино вижу не только тяжесть. Очень сложно найти фильм, в котором будет только свет, легкость, тогда это будет просто поток ровной воды. Так устроена композиция любого произведения, что в этой реке где-то нужно напрячься и сделать усилие, а где-то расслабиться, а потом ты приплываешь и дышишь полной грудью.

И вот я после ее слов думал: «Для чего мне эти показы?» И я думаю, что кино все-таки — это счастье для того, кто генерирует этот процесс, как я, как отец Сергий. Для меня это вдохновение. Ты видишь хорошо сделанное произведение, над которым трудилась команда людей.

Даже когда ты смотришь третий, пятый раз что-то любимое, это каждый раз новая встреча с произведением. А любое произведение каждый раз для тебя вызов и суд. Какой ты человек? Какое ты сам произведение? Ты согласовываешь себя с обстоятельствами жизни героя кино, проверяешь, идешь ли своим путем. Видишь какие-то свои мечты, которые ты уже похоронил или бросил на время.

— Это может быть больно на самом деле…

— В том числе это больно. Это как стать перед иконой и понять, что ты не соответствуешь.

Но при этом в дни до показа и после ты чувствуешь себя человеком по-настоящему и что ты делаешь что-то настоящее. В жизни вообще редко бывает такое ощущение настоящего момента.

 

— Фильм может вернуть нас к жизни, приблизить к Богу?

— Это может сделать любое произведение искусства, фильм в том числе.

Когда Спаситель говорил с людьми притчами, то многие не понимали, о чем Он говорит. А порой находился один человек, которому Он говорил лично, и тот всё понимал. В институте я фантазировал, что напишу картину, странную, никому не понятную, но кто-то один из зрителей ее поймет и скажет: «Это как раз для меня». Фильм тоже могут понимать не все. Но порой даже какой-то одной фразы из фильма, какого-то решения ситуации достаточно для того, чтобы выбрать его к показу и поделиться им.

Например, фильм «Зеркало» Тарковского — это его исповедь, его воспоминания. Для многих он непонятен, но в то же время огромное количество зрителей разных сфер деятельности, возрастов и уровней жизни говорили, что «этот фильм про меня, про мое детство».

 

— Чтобы фильм получился, вся команда должна доверять режиссеру. А Вы можете сказать, что доверяете свою жизнь Богу?

— Доверие есть, а верности Богу в моей жизни нет. Когда благодатный романтичный период первых лет в Церкви закончился, когда ты был как щеня влюбленное, я ощущаю свою неверность.

Я очень часто Его не слушаю. И во мне очень сильный предатель. Я чувствую предательство почти во всем. Я знаю, что Христос — это истина. Но Причастие — это небольшой кубик, может быть, полтора грамма. И хорошо, если во мне есть хотя бы столько преданности по отношению к Богу. И то на какое-то мгновение.

В какие-то мгновения жизни ты видишь листок на земле — в нем красота, и побеждает какая-то вера. Всё как будто оживает, и ты в этом по-настоящему, и видишь, и слышишь что-то настоящее, тонкое, очень важное. Потом раз — как будто привиделось.

— Как кино…

— Да, показалось на мгновенье и закончилось.

— А как найти надежду, чтобы жить дальше?

— Может быть, это даже не на уровне веры, а благодаря звериной интуиции, что ты должен дальше жить, потому что так устроено твое естество.

 

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

20.11.2024