«Мы учились любви у детей» (ч. 2) | «Солнечное» послушание

Послушание в детском интернате

— В 2009 году батюшка Андрей Лемешонок благословил меня на послушание в детский интернат. Дочь к тому времени уже заканчивала школу, становилась самостоятельной. Я пришла в отделение девочек, и служение особенным детям стало смыслом моей земной жизни. Сострадание и любовь к ним сразу возникли в сердце.

40 лет моя мама работала медсестрой в Доме милосердия. Так в России называют в том числе и учреждения для детей с особенностями развития. Она всю жизнь посвятила болящим людям, и я ко многому была готова, но с приходом в интернат случился и момент потрясения.

Интернат — это другая планета, там даже плотность воздуха иная. В интернате живут угодники Божии и ощущается близкое присутствие Бога…

На территории детского интерната построен храм святителя Нектария Эгинского, там совершаются богослужения, причащают детей. По пятницам у нас читался акафист святому, по субботам служилась Божественная литургия. Окормляет интернат отец Валерий Захаров, он духовник наших сестер и братьев, исповедует и причащает детей и персонал.

Когда я получала специальность педагога-психолога в университете, нам рассказывали о таких детях, как в нашем интернате. Говорили, что они индивиды, но не индивидуальности, у них нет интеллекта. Но, придя к ним, я увидела, что у них есть интеллект. Может быть, не такой, как в нашем представлении должен быть у здорового человека, но он есть. И есть другие дары от Бога.

Как-то мы с детьми рисовали в комнате и запели песню о святой Ксении Петербургской «Ксения блаженная, помоги, родная». И вдруг одна девочка говорит: «Ксения сейчас спустилась к нам с неба по шелковой ниточке и тростью коснулась головы каждого. Когда мы закончили петь, она ушла». А ведь блаженная Ксения действительно ходила по мостовым Петербурга с тростью…

Существует невидимый мир, и Господь открывает его болящим людям.

«Вот так молись!»

— Дети в интернате необычные.

Есть у нас Татьяна. Как-то в пятницу в нашем храме закончился акафист, идем мы с Таней под ручку в отделение. А я накануне подготовилась к исповеди и положила листочек с записанными грехами в карман облачения. Иду и думаю: «Слава Богу, за эту неделю ничего серьезного». Таня останавливается, смотрит на меня внимательно и произносит: «Ха!» «Таня, пойдем, уже все дети в отделении», — говорю я. А она становится напротив меня, поднимается на носочки, оттягивает карман, внимательно смотрит туда, потом берется за голову и произносит: «О-о-о!» — «Таня, у меня на этой неделе ничего серьезного, я никого не обидела!» А девочка продолжает сокрушенно качать головой. Отвела я Таню в отделение, достала листик с грехами, разорвала и выбросила. Конечно, на исповеди я уже говорила о другом. Может быть, по молитве Танюши пришло настоящее покаяние…

Дети в интернате постоянно пребывают в Боге и молитве. Везешь их на коляске в храм и видишь, что лица светятся.

Как-то я стояла в притворе Елисаветинского храма, не могла попасть ближе к алтарю из-за большого количества людей.

Прихожу после богослужения в интернат, а мне болящая девочка говорит: "Как ты молишься? Бе-бе-бе да бе-бе-бе! Смотри, как молиться надо!" Становится на колени, поднимает руки вверх и произносит: "Господи, спаси, сохрани и помилуй! Вот так всегда молись!"

Дети показали нам, как можно любить. Конечно, они могут и злиться, и плакать, но в них столько ласки и сострадания! Мы приходили их жалеть, а они жалели нас, обнимали, целовали. Так могут вести себя только люди с огромным добрым сердцем, в котором почивает Господь. Дети нас вымаливают, чтобы в Царстве Небесном, если, конечно, мы туда попадем, нам быть вместе.

В прошлом году, когда отделения интерната были закрыты на карантин и мы ходили крестным ходом вокруг здания, один из братьев говорит: «Посмотри, тебе стучат в окно». Я подбегаю поближе, а там Люба — тяжелая девочка, кулаком мне машет и спрашивает: «Почему не приходите?» Более сохранные дети понимают, что нас не пускают, а кто-то находится в неведении…

В интернате я почувствовала, насколько привязалась к этим детям. Когда в 2014 году моих девочек перевели во взрослый интернат на Вячу, я переживала так, словно у меня забрали родных детей. Две недели рыдала. Помогли молитвы сестер и братьев, частые исповеди.

В детях на колясках, в девочках из моего отделения, в наших сестрах и братьях, которые с любовью ухаживали за детьми, в нашем батюшке Валерии Захарове я видела Бога.

«Занятия с детьми начинаю с молитвы»

— Даунята вообще солнечные дети, очень талантливые, прекрасные актеры, художники, музыканты. У этих детей замечательные голоса. Если их научить, они могут петь Божественную литургию. Во взрослом интернате есть группа «Веселые ребята», они и поют, и танцуют. Мы с детьми в интернате ставили спектакли.

Литература — моя жизнь, поэзия — мой мир. Мы с детьми часто читали сказки. Сказки лечат, образы героев помогают лучше узнать себя и окружающий мир. В наших сказках обязательно была музыка. Мой любимый мультипликационный герой — кот Леопольд. Он всех любил, всем прощал, всё отдавал и никогда не обижался.

В детском саду, где я тружусь педагогом-психологом, мы с малышами тоже ставим спектакли. В процессе игры каждый ребенок получает задание помочь литературному герою: например, конструируем башню, выкладываем из кирпичиков дорожку, загадываем загадки, выполняем этюды — происходит развитие в игре. Вместе со сказочными героями тренируем память, речь, мышление, воображение. Все занятия начинаю с молитвы. Утром захожу в кабинет, обхожу его крестным ходом с иконами и пою тропари нашим монастырским святым.

«В тюрьме человек сильно трезвится»

— В монастыре у меня было еще одно послушание. Около трех лет я писала письма женщинам в колонию, отправляла иконы, календари, книги. Сестрам в заключении необходимо было общение, они писали нашей монахине Варваре (Атрасевич), старшей на женском подворье монастыря. Матушка не могла всем уделить внимание, и мне поручили вести переписку с пятью сестрами.

В письмах я рассказывала о монастыре, подворье, писала о священниках, которые прошли лагеря, где над ними издевались, а они терпели и молились. Для сестер в заключении это было укреплением.

В тюрьме все мечтали о семейном счастье, супружестве, материнстве. Сестрам хотелось простого женского счастья. Многие были верующие, одна до тюрьмы даже пела на клиросе.

Была молитвенная комната, приходил священник. Сестры говорили, что в заключении Бог рядом: помолишься — и сразу получаешь помощь.

Помню, одной сестре пришло письмо, в котором было известие о смерти мужа. Сестра писала, что я первая, с кем она смогла об этом говорить, просила: «Помолись обо мне». У кого-то забирали детей, сестры переживали, что малыши у чужих людей. В тюрьме человек сильно трезвится.

Надеюсь, сестры, с которыми я переписывалась, справились и смогли хоть немного измениться…

«Всегда прошу у Бога любви»

— Придя в монастырь, я увидела красоту в людях. Сначала во всех, потом начались смущения. Мне кажется, через это проходит каждый человек. Здесь важно помнить духовный закон — всё нехорошее, что ты видишь в другом человеке, на самом деле твое. Господь по милости Своей, словно в зеркале, через этого человека показывает тебя самого. Не человек такой, ты такой! И нужно каяться в грехах, которые ты видишь в других. Я начала смотреть на людей и всё записывать, понимая, что страсти, которые я в них вижу, на самом деле мои, и спешила на исповедь.

Всегда прошу у Бога любви... И Господь дает, независимо от меня самой. Становится легче прощать — и сестер в монастыре, и своих домашних. Понимаю, что мой ребенок не прав, но, если сейчас не подойду к нему, не обниму и не попрошу прощения, конфликт продлится. А когда мир, можно уже что-то конструктивно решать.

Нужно понимать, что люди, с которыми Господь поставил тебя рядом, не случайные. Ты должен если не полюбить их, то хотя бы принять. Если мы здесь и сейчас не можем понять и взаимно нести немощи друг друга, то как найдем общий язык в другой жизни? Нужно принимать здесь. Да, это тяжело, это борьба, но это твой путь. Как меняются сезоны года и дни недели, так и мы должны с Божией помощью меняться и учиться принимать людей такими, какие они есть, молиться за них. Мы — одно Тело Христово.

Вот мы с сестрами в монастыре все разные — по возрасту, темпераменту, воспитанию, у каждого свой опыт, мировосприятие. А Бог любит всех, поэтому нужно стараться видеть в людях красоту. Отец Андрей советует искать в человеке и в его поступках плюсы. Пусть даже минусов будет больше, но, думая о плюсах, ты сам не заметишь, как в сердце войдет любовь. К сожалению, я сама так не живу — и осуждаю, и обижаюсь, и ропщу. Грешный человек…

Монастырь и сестричество — моя жизнь. С приходом в обитель земной путь, которым я шла, изменился. Иногда я пишу стихи и любовь к нашей обители выражаю в поэзии:

Как хорошо, что мы в монастыре,

Путь каждого из нас лучист и светел,

Нам этот путь Господь отметил,

Он учит жить нас в правде и добре,

Он учит жить нас в мире и любви,

Свои сердца открыть для боговдохновения

И не свернуть в тяжелый час с пути,

Ведь этот путь для вечности — мгновение.

Он говорит, что мы Его друзья,

Что многие уже не вкусят смерти,

Что Царствие Его есть внутрь тебя,

Там нет вражды, нет зависти и лести.