Смотритель тишины

Я заварила кофе, открыла ноутбук, зашторила окно, чтобы не видеть городские джунгли, и начала свой репортаж так: «Его дом — маяк на скалистом острове, куда даже почту привозят раз в месяц. Сергей — не отшельник, а человек, добровольно выбравший одиночество. Когда-то успешный звукорежиссер, записывавший звезд эстрады, он променял шумные студии на рокот волн и крики чаек. Его история о том, почему иногда, чтобы обрести себя, нужно потерять из виду берег…» Я написала этот абзац и словно снова оказалась далеко-далеко, где волны и ливень соединяются с небом…

Что услышит человек, оставшись наедине с океаном и небом? Мне хотелось это узнать, а еще — уйти от состояния, которое психологи называют пограничным. И я поехала на край земли. Шла по берегу океана и смотрела на небо.

Мимо маяка я ходила уже около недели, не думая о том, что там есть кто-то живой. Но в тот день внезапно хлынул ливень, и я забежала под крышу крыльца. Дверь открылась, а оттуда — хрипловатый голос человека, который долго молчал. Вошла без малейшего опасения, с полным доверием любопытного ребенка. И так познакомилась с Сергеем.

— Я налью Вам чаю, согрейтесь, — предложил он мне, еще не узнав моего имени. — Видел Вас вчера из окна… И позавчера. Вы надолго сюда?

За окном лил дождь, а мы разговаривали. Интересно, думали ли капитаны кораблей о том, что под огоньком маяка сидят люди и говорят о сокровенном?

Сергей рассказывал о себе. О том, как когда-то, в прошлой жизни, сочинял звуковые иллюзии для звезд шоу-бизнеса. А я слушала и думала, что его история — не о бегстве, а о возвращении к себе, о том, как различить главные мелодии жизни в великой симфонии мироздания, о том, зачем современному человеку тишина и где найти свой внутренний маяк.

— Я не буду никого призывать бросать всё и бежать на маяки! — он засмеялся. — Но скажу вот что: найдите свой маяк. И это не шутка. Пусть у вас будет хотя бы час в день абсолютной тишины: без телефона, без музыки, без разговоров. Позвольте себе побыть наедине с собой, спросите: «Чего я хочу на самом деле? Что я слышу?» Вы боитесь неизвестности? Но ведь самый большой риск — это потратить жизнь на то, что не откликается в вашем сердце. Начните с малого, с одной тихой комнаты, с одной свечи в темноте, с одного вопроса, честно заданного самому себе. Говорю вам как бывший музыкант и рождающийся философ: ваш остров ждет вас, и он не обязательно на карте.

Словно в ответ на эти слова шум дождя прекратился. Мне уже нужно было уходить, но мы продолжали сидеть молча, слушая тишину. Впрочем, это была совсем не тишина — громко плескались волны океана, будто пели свою большую историю. По логике, я должна была сейчас рассказать о себе, но мне не хотелось ворошить свою душевную боль. Тем более в тот момент, когда я почувствовала чужую, зарубцевавшуюся, но всё еще пульсирующую где-то глубоко.

— Сергей, Ваш побег с «большой земли» — это жест отчаяния или обретения? — спросила я, нарушив молчание.

Он как будто ждал вопроса и ответил охотно:

— Ни то, ни другое. Это был не побег — осознанный уход. Представьте: тридцать лет жизни в мире, где главное — это шум. Громкая музыка, громкие слова, громкие амбиции. Я записывал чужие голоса, чтобы они звучали еще громче, а однажды утром проснулся и понял, что абсолютно глух. Не физически, душевно. Я перестал слышать тишину, а значит, и себя. Это был кризис смысла, я не бежал от, я шел к. К возможности снова услышать тот фундаментальный бас, на котором держится всё мироздание. Шум океана — он ведь не оглушает, а, наоборот, очищает слух.

Я смотрела на него и думала: не похож он на человека, пережившего крах. Скорее, на исследователя, нашедшего искомое. Его «глухота» — болезнь цивилизации. А маяк — не тюрьма, а лаборатория по восстановлению слуха души. Интересно, выдержали бы мои творческие друзья подобное однообразие? Сергей как будто услышал мои мысли…

— Для меня жизнь здесь — не рутина, а высшая форма творчества. В городе каждый день похож на предыдущий: метро, офис, пробки… Здесь же каждый день — разный: ветер — разный, небо — разное, разный цвет воды. Моя «рутина» — это следить за тем, как мир меняет оттенки. С виду это — подкрутить линзу, сделать запись в журнале, проверить генератор… Но на деле эти вещи не убивают творчество, они его фокусируют. Раньше я создавал иллюзии, теперь поддерживаю огонь. Реальный, который спасает реальные корабли, — он улыбнулся, глянув в окно, красное от заката. — Это куда креативнее, чем сводить треки.

Я тоже посмотрела в окно: мне показалось, что Сергей улыбнулся кораблю, сам как маяк. В небе рассеивались облака, красиво подсвеченные заходящим солнцем. А Сергей продолжал говорить. «Долго же он молчал, наверное», — подумалось мне. И когда он глотнул чаю, я спросила:

— А что для Вас здесь самое трудное? Изоляция? Скука? Одиночество?

— Самое трудное — не изоляция, а необходимость столкнуться с собой лицом к лицу. От себя не спрячешься за разговорами, делами, соцсетями, здесь ты остаешься со своими мыслями, своими демонами, своей правдой. Первые полгода это сводило с ума. А самое ценное… Именно это и есть — победа над собственным хаосом, обретение внутренней тишины — она дороже любого гонорара.

— А для меня, только что прибывшей, самое прекрасное здесь, дороже любого гонорара — звезды! Не те, эстрадные, о которых Вы говорили, а настоящие. А из трудностей был только ливень, — сказала я и невольно улыбнулась. Звезды действительно были потрясающие. — В городе мы забыли, как выглядит настоящее небо, здесь же звездный полог такой густой, что кажется, протяни руку — и почувствуешь их шероховатость. И понимаешь свое место во Вселенной, чувствуешь смирение и — восторг!.. Но вы сказали, что здесь научились слышать. Что именно?

— Всё! Время: по крику чаек узнаю, который час. А хотите, предскажу погоду? По шуму прибоя, по скрипу ступеней в башне… А еще я слышу, как растет мох на камнях, как старая медная линза «дышит» при изменении температуры…

— Так Вы настоящий волшебник!

— Это не мистика, просто обострившееся внимание, — Сергей вдруг замолчал и пристально посмотрел на меня, словно прикидывая, пойму ли я его слова. — А еще я здесь услышал молчание Бога, и оно меня не пугает. Оно насыщенно, плотно, как басовая нота в музыке, которую не слышно, но без нее рассыпается вся мелодия.

Уходя, я заметила, что, кроме большого фонаря наверху, который освещает гигантская кварцево-галогенная лампа, в комнате горит настоящий огонь в лампаде перед иконой Спасителя. И молча поблагодарила Его за эту встречу.

В глубоких сумерках я дошла до домика, где поселилась, зажгла настольную лампу и написала в своем дневнике журналиста: «Сергей. Хранитель и смотритель маяка. Философ и музыкант. Его судьба — вызов современному человеку, который боится тишины и заполняет ее цифровым шумом, выход из ловушки цивилизации. Он говорит о молчании Бога не как богослов, а как акустик, открывший главную частоту мироздания — частоту тишины, на которой зиждется всё. Его слова: «Чтобы найти себя, не обязательно менять географию. Достаточно изменить акустику собственной души, найти тихую гавань внутри себя».

Подготовила Ксения Синицкая

12.11.2025