Поцелованный Богом человек

Воспоминания о сестре милосердия Татьяне Масалович

Отец Андрей Лемешонок: Как всегда, есть вопрос, я прочитаю его. «Завтра, 27 ноября, 12 лет (собрание за 2023 год. — Ред.) со дня преставления сестры Татьяны Масалович с чадами. Можно ли вспомнить душеполезные истории из ее жизни, общения с нами? Пусть поделятся те, кто соприкасался с нею по послушанию, по дружбе».

Я думаю, что те сестры, которые ходили на собрания, скажут. Татьяна всегда что-то говорила на собраниях. Таких сестер, которые могли бы сказать, и глубоко сказать, уже нет сейчас, к сожалению. Она готовилась всегда к собраниям, потому что «питалась» святыми отцами.

Сестра милосердия Раиса Шульга: Мы с Татьяной трудились во 2-й больнице, когда она уже была старшей сестрой. И что в ней поражало — она никогда никого не осуждала. Были такие обстоятельства, очень серьезные, и она, когда мы ехали с ней в маршрутке, повторяла одну и ту же фразу: «Я не понимаю». То есть можно было не то что осудить, а сказать свое мнение, но она повторяла: «Я не понимаю». Мне это запомнилось на всю жизнь — научиться так видеть мир, таким взглядом: «Я этого человека принимаю, я его не осуждаю, но я не понимаю, как так можно делать». Это так меня поразило!

И вообще она сама была очень талантливая. Она же отличница была в школе, во всё глубоко вникала, в общем, поцелованный Богом человек — к чему бы она ни прикасалась, всё у нее получалось. И с ней было очень легко находиться рядом. Есть такие люди, возле которых хочется постоять. Возле Тани хотелось постоять. Мало того, что она внешне была очень красивая, но я и тогда ощущала, и теперь — у нее такая же была красивая душа: возле нее хотелось стоять, с ней хотелось говорить, как-то искать ее расположения. Она была участливая, говорила: «Рая, если надо что-то, давай я тебе помогу, детей в церковь свожу». У нее своих забот было много, а она приходила, и мы с детьми по морозу шли в церковь. Точно такой же был и Виталик, удивительный человек.

Отец Андрей Лемешонок: Хотя, конечно, у них сложные были отношения вначале. Виталик стал другим, когда заболел раком. Когда мы его хоронили, это был уже совершенно другой человек. Явно, что он был уже небожитель. Вся молитва была Татьяны за то, чтобы все — дети, муж и она — попали в Царство Небесное. И они туда попали.

Сестра милосердия Раиса Шульга: Батюшка, редко бывают у человека такие черты: он каждому хотел помочь. И только в том случае отказывал, если десять вариантов перебрал и не мог помочь.

Отец Андрей Лемешонок: Он добрый был человек, конечно. А Таня переживала, чтобы он еще церковный стал человек.

Сестра милосердия Раиса Шульга: Я очень счастлива, что меня Господь сподобил встретить в жизни таких людей. Таня — это, конечно, была отдельная история. Я помню ее по больнице, как мы ходили, какие моменты были красивые, какая она была участливая…

Отец Андрей Лемешонок: Ее обманывал один человек, который сидел много. Она его очень жалела, даже домой привела, а он ее просто обманывал. И она всё равно была в таком незлобии по отношению к нему! Это, конечно, такое качество! Можно было бы разозлиться и сказать что-то. Но он пользовался этим. Она ему помогала материально. И это было такое испытание.

Сестра милосердия Раиса Шульга: Царство ей Небесное, она за нас там молится. Слава Богу, что Господь посылает в мир таких людей.

Отец Андрей Лемешонок: Она была нашим первым бухгалтером, я ей всё время говорил: «Зачем нам бухгалтер? Только деньги тратить». А она смиренно слушала. Бухгалтерия у нас была такая: деньги лежали у меня дома, дверь не закрывалась, у меня дома замок был поломан… Представляете, в мешке лежали, и мы распределяли: это туда, это туда и туда, это надо купить, и надо это купить, — и вся бухгалтерия. Это было как в первой церкви, когда все приносили, когда не было никакой мысли, что ты какую-то зарплату должен получать…

[Когда они погибли] Лично у меня был очень огромный протест тому, что произошло. Но когда их принесли в храм, ее и ее двух детей, это было что-то непостижимое, это была действительно настоящая Пасха, настоящая победа над смертью, и это уже было в сердце. Так бывает, что ты не понимаешь, почему и зачем, а это очень важно — какой конец.

Монахиня Мария (Держанович): Если честно, когда я трудилась с ней, я видела, что она — человек не от мира сего. Я вообще не понимала, как ее в бухгалтерию занесло, потому что Таня и бухгалтерия — вещи немножко несовместимые. Что касается кадров, это ей было ближе, но цифры… Видно было, что она просто насиловала себя ради общего дела, это было ей не близко, не для ее устроения. А когда она начинала говорить про больницу, про больных, то сразу оживала, у нее глаза горели. То есть было видно, что этот человек создан именно для служения ближним.

Мне пришлось маленькую операцию делать во 2-й больнице, и она с такой радостью говорила: «Я тебя буду навещать, принесу тебе что-нибудь вкусненькое!»

Когда Виталик заболел, я помню, батюшка еще пытался остановить ее, потому что она себя отдавала до конца…

Отец Андрей Лемешонок: Она помогла Виталику, чтобы он не умер. Но когда я последний раз пришел их исповедовать, то мне казалось, что у нее просто уже жизненный ресурс исчерпан — она все силы отдала на служение мужу.

Монахиня Мария (Держанович): И Виталик потом делился, что, когда он заболел, у них родились совсем новые отношения.

Отец Андрей Лемешонок: Да, всё по-другому, всё поменялось.

Монахиня Мария (Держанович): Он передавал их разговоры, и там было уже такое что-то очень возвышенное, очень глубокое, всё очень изменилось в их отношениях. Она как-то приподняла его до небес своей такой натурой, отчаянной, потому что она шла до конца, она не могла остановиться на полпути — если уже и помогала, то полностью, инстинкт самосохранения у Тани отсутствовал. Даже Виталий в какой-то момент был земным ее инстинктом самосохранения: она себя не могла сохранять, а он где-то ее пытался остановить, как-то отрезвить, оградить. Но Таня всё равно победила в своем таком безумии христианском.

Сестра милосердия Татьяна Адаменко: Я с Танюшей не трудилась на послушаниях, но видела ее на службах, встречалась с ней в храме, на собраниях. Помню моменты такие… Она знала, что я одна с больной дочкой живу. И однажды приехала ко мне домой. Она была очень участлива. «Татьяна» мне даже как-то сложно ее называть. Она для меня Танюша, Танюшка — родной человек очень, действительно сестра, близкая по духу.

Она очень солнечная была. Бывало, я вижу — у нее в глазах какая-то скорбь и боль, видно, что ей трудно, а от нее всё равно исходят свет и тепло. И так много доброты в ней было, что она щедро делилась этой добротой со всеми. Причем у нее как-то не было чужих проблем: сестра, значит, это и моя проблема. Она, помню, приехала ко мне, меня так поддерживала, утешала, какую-то денежку даже привезла. А однажды у меня такой период был сложный, я вообще не знала, как дальше за Богом идти, всё так трудно было для меня. Она стоит в храме (в Никольском была литургия). И уже после Причастия выхожу, она подошла ко мне и говорит: «Танюша, как дела?» Я уже не помню, о чем мы говорили. Она дает мне какую-то денежку в руку, а я сама себе думаю: «Я пойду сейчас и что-то куплю себе на память о ней». Хотя я не могла предположить, что такое может случиться, что она погибнет. И я купила себе Новый Завет на старославянском языке. Когда Танюша погибла, это, конечно, очень больно было для меня, как близкий родной человек погиб. Но этот Новый Завет каждый раз, когда я читаю, беру в руки — всё время о ней вспоминаю и думаю. У меня о ней только самые хорошие и добрые воспоминания, она была настоящей сестрой.

Матушка Лариса Нежборт: Так получилось, что мы с сестрой Татьяной взаимодействовали с самого начала по поводу мастерской, мы с отцом Сергием стояли как бы у истоков, еще был только заложен храм. А Таня была бухгалтером. Я помню, что такие были взаимоотношения… Мы, художники, от темы отчетов денежных вообще далеки. Приходишь: «Таня, нам нужны деньги на кисточки». Или еще на что-нибудь. Едем в магазин художественный, покупаем, что нам надо, приносим сдачу, а она: «А чек или копию чека?» — «Ой, прости, я не знала…» — «Ну, ладно». Такие были отношения — ни отчетов, ничего. Это был год 98–99-й. А где-то в 2007 году я пришла во 2-ю больницу. И так как мы были знакомы по мастерской, когда она уходила в отпуск, то просила меня заменять ее. И когда заболел Виталик, она как-то не сразу об этом сказала и попросила временно побыть вместо нее. Когда я уже узнала, что, почему, какая причина, всё время переживала, думала, как же она будет без него, потому что она больше жила таким горним, а он больше и по хозяйству, даже ребенка из садика забирал. Я думала: как она будет без него?.. А совсем по-другому всё вышло…

Как раз на рубеже этих перемен, когда Виталий заболел, 2-я больница переезжала из старого здания в новое. Помню, что я сходила, посмотрела новое помещение — такое всё шикарное, современное, потому что старая больница была уже в убогом состоянии. Я так радовалась, что оттуда переезжают в такую красивую светлую больницу. А Таня — с какой-то скорбью… Я помню, что мы служили молебен, а на следующей неделе надо было уже в новой больнице служить. И она говорит: «Отслужите, пожалуйста, благодарственный молебен. Я хочу поблагодарить Бога за всё, что тут было». Это было буквально накануне ее ухода…

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

Смотреть видеозапись собрания>>

27.11.2025