Любвеобильный остров | Записки из дневника (часть 2)

Потомки кота Липы

У ворот кладбища, где похоронен старец Николай, расставлены столы, за которыми местные жители торгуют рыбой. Ловить, коптить рыбу, перевозить людей, сдавать жилье в аренду — вот то, чем они могут себя прокормить. Кто-то из детей торгует камушками с нарисованными на них пейзажами острова. «Крутятся» все.

красивый вид на озеро

Осенью туристический сезон заканчивается. Гостиница и ресторан работают последние выходные. Зимой тут живут на то, что заработали летом.

После обеда все группы разъехались (в основном они приезжают на остров буквально на пару часов). И продавцы зазывают меня к прилавку — им нужно продать остатки рыбы. Рядом с мужчиной в кепке с гербом России устроились две кошки похожего окраса: одна легла рядом, вторая прижалась к его груди. Я прошу разрешения его сфотографировать.

мужчина с котами

— Это потомки Липы — любимого кота батюшки Николая, — тут же говорит женщина-продавец.

Я знаю, что у отца Николая был кот Липа, но в то же время понимаю, что это могут быть рассказы для туристов. Тем более что мне тут же стали предлагать купить фотографии Липы, фотографии отца Николая с Липой, магниты с Липой. Я интересуюсь, где живут кошки. Мне говорят, что у домика батюшки. Зимой их кормят охранники, а летом и осенью — туристы или местные, которые торгуют здесь рыбой. Многие уже знают их и то, что это последние коты из рода Липы. и специально везут им корм.

Вспоминаю о том, как отец Николай любил всё живое, и его слова: «Я только хочу сказать вам, мои драгоценные: берегите растительный и животный мир… Ведь посмотрите, как всё Бог устроил!» И решаю не рассуждать и не подозревать кошек в лжепотомничестве, а просто покормить. И все-таки покупаю магнитик с фотографией батюшки с Липой на руках, отмечая, что кот действительно похож на этих островных.

старец николай гурьянов

Теплая служба

— Ну, чего ты тут улегся! Ты ж как чучело тут лежишь! Ладно, мы тебя знаем и не боимся, а вот приедут паломники и испугаются идти в храм, — говорит женщина в длинной юбке и платке черному псу, который лежит прямо напротив входа в церковь. Тот понимающе кивает и отходит к калитке.

собака

Сегодня всенощное бдение праздника Воздвижения Креста Господня. Настоятель храма отец Паисий (Гидраш) в отпуске, и служить приехал монах из Псково-Печерского монастыря.

Храм, где когда-то служил отец Николай, старинный, построен в XVI веке и освящен во имя святого Николая Чудотворца. В воротах маленькая зеленая дверь, вместо ручки — тяжелое металлическое кольцо. Чтобы войти внутрь, нужно наклониться. Такие же низкие двери в деревенском деревянном доме моих прабабушки и прадедушки. Местные рассказывают, что в этом есть смысл: так через дверь выходит меньше тепла, а еще при входе ты обязательно кланяешься хозяину дома, показывая ему свое почтение. Мне нравится, что эта деревенская традиция соблюдается и в храме — так ты кланяешься Богу.

Особенность храма в том, что здесь нет электрического освещения. А еще сохранилась печь для обогрева. Ближе к алтарю и в центре храма висит паникадило с незажженными восковыми свечами. Перед началом службы чтец просит высокого прихожанина зажечь свечи и дает ему длинную палку, к которой прицеплена горящая свеча. Человек подставляет ее поочередно к каждой свече паникадила и передает огонь. Некоторые прихожане снимают на телефон то, как постепенно в храме становится всё светлее. Свет получается мягкий, дымчатый. И служба от этого становится теплой и домашней.

елеопамазание

Пару лет назад во время интервью тогда еще будущий студент актерского факультета рассказал мне, что приезжает сюда каждое лето. Дома, в Москве, суета и дела, а здесь он чувствует близость Бога. Вот ему звонит мама из Москвы, расспрашивает про планы, будущее, а он ей отвечает: «Мам, извини, у меня закат».

«Почаще ходите на могилку к батюшке и смотреть на закат», — это напутствие часто звучит на острове для только что приехавших паломников. Закат здесь смотрят в обязательном порядке. Принимают как лекарство перед сном. Мне кажется, что на острове важно хотя бы один раз уснуть и проснуться. Что именно так произойдет целительный эффект. Остров обнимет, как одеялом.

Осенью темнеет рано, и после елеопомазания я решаю всё же сбежать на закат. Буквально бегу на другой берег острова. Потому что не знаю, в какой точке его лучше всего смотреть. Вижу отблески розового среди облаков, дохожу до пляжа и решаю дальше не идти. Солнце уже село, но след его пути — нежно-розовый, пурпурный, освещает горизонт.

вечер на острове

Жизнь острова

После праздничной Божественной литургии и Причастия я иду завтракать. На берегу озера есть широкая качель. На одной ее половине я раскладываю свое богатство: купленный у рыбаков копченый судак, хлеб-кирпичик, привезенный из дома, и помидоры из теплицы, как говорит мама, «с грядочки». Ставлю рядом бумажный стаканчик с кофе за 100 рублей из кофемашины — сейчас на острове местные предлагают и такую опцию.

копченая рыба

Меня замечает Артем и предлагает идти поесть на кухню в дом паломника — так будет удобнее. Может, конечно, и удобнее, но наилучший из возможных завтраков для меня именно такой. Я сажусь на вторую половину качели, смотрю перед собой на гладь озера и на то, как небо становится гладким, будто облака, как осеннюю листву сметает невидимый дворник. Хо-ро-шо!

Дома планировала во второй день поездки съездить на еще один остров архипелага — остров Белова. Но не могу найти ни одной причины, чтобы это сделать. Если мне уже хорошо, зачем что-то менять?

камни на берегу озера

После завтрака спускаюсь к большим прибрежным камням, расстилаю куртку и сажусь на нее, спиной опираясь на камень.

Время на острове решаю провести без интернета — чтобы всё внимание отдать этому месту, чтобы ничто меня не отвлекало. Время течет здесь по-другому. Мне действительно сложно рассказать кому-то, чем я тут занималась, но при этом для меня каждая минута имеет ценность и вес.

С большим трудом я заставляю себя всё же пройти по острову. Это даже неприлично — просидеть вот так на одном месте. Хотя кто меня тут может осудить?

С этого берега не видно края озера, видны острова архипелага и опоры электропередач, которые связывают их. Это классический открыточный вид. На берегу много лавочек. В музеях ставят скамеечки перед произведениями искусства, чтобы можно было неспешно их рассмотреть. Здесь главное искусство — нерукотворное. Оттого и рассматривать его можно бесконечно. Как всё живое, оно неокончательное, переменчивое.

В какой-то момент я снимаю обувь, ложусь на лавочку и закрываю глаза. Мяукая, ко мне подходит кошка и ложится под лавочкой.

скамейка на берегу

Когда я, продолжив прогулку, иду вдоль берега, замечаю перед собой Ольгу Михайловну — это учительница местной школы, мы записывали с ней интервью. Я догоняю ее и здороваюсь. Она узнает меня. Мы вместе идем к причалу.

Ольга Михайловна работает в школе 25 лет. Три года назад она делилась, что школу много раз хотели закрыть, что учеников — только три. В этом году их четыре. Решили провести эксперимент — отвозить их учиться на большую землю. Но линейку провели здесь, на нее пришли даже бывшие выпускники. «Самые душевные линейки — у нас», — говорит Ольга Михайловна.

Она рассказывает мне про жизнь острова, и я удивляюсь такой активности.

— Летом проводили концерт фортепианной музыки в школе. Родители наших артистов — Федора и Анастасии — духовные чада батюшки, их дети выросли на наших глазах, каждое лето приезжают на остров. Также вечер на берегу озера — посиделки «На закате»: хороводы, песни, игра на гитаре. Летом я собирала молодежь острова и водила встречать рассвет на Литвинном камне — а это в 5 утра. Я летала как на крыльях — так вдохновилась этими походами!

18 мая вспоминали известного заслуженного художника России Петра Павловича Оссовского, 100-летие со дня его рождения. Жизнь художника на многие годы связана с островом Талабск, его жителями, рыбаками и с отцом Николаем, — продолжает Ольга Михайловна. — Мы с одноклассницей Татьяной Гыриной пригласили жителей и тех людей, которых рисовал художник. Показали каталоги его выставок, читали его дневники, где он описывает природу, быт, характеры рыбаков, размышляет о профессии, пишет о богомольцах, которые ехали со всех уголков России к батюшке. Посмотрели фильм о художнике. Потом было чаепитие.

Ольге Михайловне уже 70 лет, но при этом она живет такой насыщенной жизнью, а еще иногда встречает гостей и рассказывает им про остров.

— И ведь неважно, в каком ты настроении и какое здоровье, люди хотят, чтобы ты вложила в рассказ душу. После таких встреч думаю: «Только бы дойти домой и лечь». Но считаю, что людям нужно отдавать всю себя.

Я расспрашиваю про героев прошлых интервью.

— Баба Тася жива. Летом на остров приезжали фольклористы, собирали нематериальное наследие: песни, присказки рыбаков. Так она им спела песен двадцать, и все разными напевами! А рыбак Анатолий умер.

Ольга Михайловна вдруг спрашивает меня, чем я занимаюсь, пишу ли, и я рассказываю ей про свою книгу о жизни в деревне. Она просит меня отправить книгу ей: «Напиши на конверте просто: "Ольге Михайловне, остров Залит"». Мне нравится эта простота. Так разносят письма в деревнях, где все всех знают. И мне бы хотелось, чтобы моя книга жила тут. Это будет моя открытка острову. Поэтому подхожу к почте и фотографирую индекс.