Путь от одиночества к Любви

В раннем детстве Клаус Кеннет пережил жестокость и насилие и всю жизнь хотел преодолеть ощущение ада собственной жизни. Он искал истину в оккультизме, у индуистских гуру, мексиканских шаманов, в буддийском монастыре, но еще больше погружался во мрак и одиночество. До тех пор, пока встреча с отцом Софронием (Сахаровым) не показала ему, что такое милость и любовь.

Сейчас Клаус — православный христианин, много путешествует по миру и рассказывает о своем пути ко Христу. Он впервые приехал в наш монастырь и поделился рассказом об обретении веры и встрече с Живым Богом.

— Клаус, в русском переводе Ваша книга называется «2 000 000 километров до Любви». И название отражает то, каким долгим был этот путь. Вы искали истину в оккультизме, были буддийским монахом, увлекались индуизмом. Можете сказать, чего Вам не хватало в этих учениях? Почему Вы не ощущали покоя и продолжали поиски?

— Безличность всех людей и религий — это не давало мне покоя. Во всех религиях, кроме христианства, я был номером в системе, членом, существом. Я не был человеком. А я хотел быть кем-то, быть личностью.

В детстве моя семья меня бросила. Отец ушел, а мама в какой-то момент отдала меня на воспитание католическому священнику, который семь лет совершал по отношению ко мне насилие. Я ждал понимания и принятия от родителей, но его не было.

В 17 лет я создал собственную бит-группу «Крикуны», был знаменитым певцом. Успех отчасти помогал справиться с болью. Но сейчас я понимаю, что принятие от мира — это временное успокоение. Поэтому моя душа томилась, и я продолжал поиск настоящей любви.

— В своей автобиографии Вы пишете, что не знали родного отца, у Вас не было его поддержки. Вы чувствовали себя одиноким?

— Это был ад. 36 лет я был одинок. И только когда встретил Иисуса, я почувствовал, что не один.

— Можно ли сказать, что ад — это одиночество?

— Это правда.

 Одиночество — это ад. 

Я утверждаю это до сих пор. Бог создал человека для общности. И для меня те родители, которые отталкивают, бросают своих детей — преступники.

— В какой момент Вы преодолели одиночество и почувствовали близость Бога, Его присутствие?

— Когда Он первый раз говорил со мной. Его голос отличался от всего, что я слышал до этого. Для меня это был стопроцентный разворот от моей предыдущей жизни.

— Чем этот голос отличался от других голосов?

— Первое — он отличался содержанием: «Приди, Я простил тебе грехи». Я попробовал все религии: буддизм, индуизм, секты, но если я поступал неправильно, то получал наказание. А сейчас я получил прощение.

И второе — Любовью, которую я почувствовал в такой мере, что ее невозможно описать. Это было обращение ко мне как к личности. И в нем было много теплоты.

 

— При каких обстоятельствах это случилось?

— Во время увлечения индуизмом я был в Калькутте. Там я встретил мать Терезу, которая опекала благотворительные организации в трущобах Калькутты для бедных тяжелобольных людей. При беседе с нею мой индуизм рассыпался в прах. Я собирался ехать на Тибет, чтобы стать буддистом, а она сказала, что если я буду продолжать жить без Бога, то буду продолжать страдать.

В детстве у меня был негативный опыт общения с христианами, я считал их лицемерами и не мог молиться Христу. И она сказала мне молиться Божией Матери, и тогда Она будет за меня ходатайствовать и защищать. Она разжала мою ладонь и указала на линии жизни, которые образуют букву «М» — как напоминание о том, что Божия Матерь всегда рядом.

 

Но я продолжал свои духовные поиски и многое пережил, прежде чем моя подруга Урсула привела меня к протестантскому пастору.

 Долгое время я не мог произнести имя Иисус. Будто у меня был заклеен рот. 

Пастор объяснил, что я нахожусь во власти дьявольских сил. Он произнес надо мной молитвы, чтобы освободить меня от их влияния.

К этому времени я разочаровался во всех религиозных системах и не спешил доверять христианам. Я подумал: если Иисус — действительно Сын Божий и воскрес из мертвых, значит, Он Живой. И Он может со мной говорить. И я решил поставить Иисусу условие: сказал Ему, что если Он поговорит со мной, то я поверю в Него.

В это время в протестантском кафедральном соборе в Лозанне была особая служба в честь ежегодных Дней покаяния и молитвы. Начиналось Причастие. И я не мог понять, имею ли право принять его, ведь я еще не христианин. И тогда я закрыл глаза и спросил про себя: «Иисус, Ты хочешь, чтобы я подошел?» И в ту же секунду я услышал ответ, будто Он только и ждал моего вопроса. Ясный голос произнес: «Да, подойди. Я простил тебе всё».

 

— Когда Вы позже встретили отца Софрония, его голос напомнил Вам тот услышанный голос Бога?

— Нет. Голос Бога неповторим. Я чувствовал себя тогда, как кубик льда. А голос Бога — это как будто на меня вылили кипяток. И этот кипяток окружал меня полностью, он менял всё вокруг меня и внутри. Лед стал таять и превращаться в воду.

Я думал о том, как Иуда жил с Христом. Они три года были очень близки, но он так и не понял, Кто рядом с ним. Если бы он понял, то не предал бы. Иуда не был готов принять Христа как Сына Божиего. Бывает, что у человека барьер, который не дает принять в этот момент то, что ему сказано. Я знаю, что так часто случается у людей: Господь стучится, а они не открывают.

 Человек должен быть готов увидеть свет. 

Гордость это уничтожает.

Когда Христос говорил со мной, это была такая огромная благодать, что я просто не могу это потерять. Это обладает такой силой, такой мощью! Я готов заплатить цену, страдать, принимать оскорбления, скорбь, но я не хочу это терять.

 

Самым важным во время встречи с архимандритом Софронием был не голос, а его лицо. В Индии я видел, как выглядят гуру, духовные лица — это были маски. Они распространяли только какие-то человеческие мудрости, но не боролись за любовь и не страдали. Когда я увидел отца Софрония, то сразу понял, что он страдал, чтобы получить этот лик любви. Он не представитель философии или мудрования, его лицо — не маска, в нем есть жизнь.

Я хочу, чтобы в конце моей жизни мое лицо было таким же, как у отца Софрония, и знаю, что за это нужно очень дорого заплатить — только страдания, печаль преображают человека.

— Читая книгу, я поняла, что от отца Софрония Вы почувствовали безусловную любовь, верно?

— Это так. Он принял меня таким, какой я есть. Не только принял, но и стал мне слугой. Сегодня я знаю, что Православие — это смотреть на другого человека так, будто он выше меня. Тогда я это почувствовал от отца Софрония.

Один студент из Румынии сделал для меня деревянный крест, где вырезаны портреты старца Софрония и преподобного Силуана Афонского. Но отец Софроний не только на кресте, он в моем сердце.

— Вы продолжаете чувствовать с ним связь после его смерти?

— Я чувствую, что он живой. Любовь не умирает, она бесконечна, вечна.

Для меня центральным в Православии является личная встреча. Началом этого понимания была моя встреча с отцом Софронием, который стал для меня образом, примером того, как выглядит любовь.

Этому миру не нужны системы, но нужны модели любви, личности, которые показывают примеры любви. Как Иисус Христос Своим распятием показал, что такое любовь Отца к человеку, так и рядом с нами нужны люди, которые покажут нам любовь. Любовь дает только встреча с человеком.

Для меня человек — это рыбка, религия — аквариум, то есть рыбка окружена рамками правил, законов.

 Православие — это не религия, а Откровение, свобода, потому что любовь выше всего. 

Христианин — это рыбка в открытом море.

 

— А что такое любовь? Как Вы, Клаус, ее понимаете?

— Это постоянная борьба с самолюбием и страстями, чтобы стать примером любви. Для меня ориентир — отец Софроний. Я стараюсь достичь этого и стать ближе к нему. Любовь — это то, что может изменить человека. И это возможно только через сердце.

Я только что был в Державном храме и увидел иконы, которые там находятся. И я сразу сказал: «Это все мои друзья, которых я знаю лично». Я видел икону преподобной Марии Египетской, я жил, как она, и она стала мне сестрой по духу. Я был в Сан-Франциско у мощей святого Иоанна Шанхайского и чувствовал с ним связь. Когда открыли раку святого Спиридона, я прикоснулся к его мощам и почувствовал, как будто он меня обнял, и он тоже стал для меня другом.

В этом разница — религия говорит тебе: «Ты должен, тебе надо». А наша Православная Церковь — это не религия, а живой организм, который состоит из верующих людей. И там есть любовь, которая притягивает тебя к себе. И ты уже не можешь уйти от этой силы притяжения. Вот как пылесос, который с помощью тяги затягивает в себя частички. Пылесос — это Бог, тяга — любовь, частички — все мы.

Некоторые священники говорят: «ты должен», «тебе надо», и люди отходят. А хорошие священники поняли, что любовь притягивает людей.

 Только если люди почувствуют любовь, они придут и наполнят Церковь. 

Когда я сидел рядом с отцом Софронием, он обнимал меня, и это было как укол благодати, любви. Я чувствовал эту любовь, и это не уходит. Это личные отношения, связь, встреча — то, что остается навсегда.

 

— Клаус, милосердие сильнее справедливости?

— Да. Милосердие гораздо больше. Любовь стоит выше закона. Закон необходим, это наша защита. Но любовь выше. Отец Софроний стал примером этого. Если поедешь на Афон и начнешь играть на гитаре рок-н-ролл, тебя прогонят подальше. Отец Софроний знал, что я музыкант. Он сказал: «Клаус, неси гитару». И в трапезной я играл на гитаре рок-н-ролл. Это было возможно только у него. Он ценил и принимал человека полностью, со всеми его интересами. Это и есть милосердие, которое стоит выше справедливости.

— Вы много путешествуете по миру, занимаетесь миссионерской и благотворительной деятельностью, свидетельствуете о православной вере и жизни. Знаете ли о плодах этих встреч?

— Отец Софроний благословил меня, чтобы я путешествовал и рассказывал о своем опыте. По пройденным километрам я сравниваю себя с апостолом Павлом (улыбается). Но, к сожалению, по качеству еще не достиг того, чего достиг он. На электронную почту я получаю письма от людей, они рассказывают, как на них повлияла встреча со мной. Некоторые приезжают ко мне в гости.

Бывает, что родители давят на своих детей: «Ты должен идти в церковь», — и это отталкивает детей, они потом совсем отступают, теряют связь с Богом. Многие люди, которые уходили из Церкви, после чтения книги или встречи со мной вернулись. Есть женщины, которые стали монахинями в православных монастырях.

Если хочешь убедить людей, важно не читать им мораль, нужно спуститься к ним и показать пример любви на их языке. Как Иисус Христос, Который стал человеком, чтобы быть с людьми на одном уровне. Он умалился, потому что люди из-за грехов уже не могли подняться к Отцу. Это пример отца Софрония, который сказал мне: «Принеси гитару и сыграй».

 

 

 Ключ к сердцу другого — стать как другой. 

Но не просто изображать это, а быть искренним, иначе люди почувствуют фальшь. Люди не хотят наставлений, указаний, они хотят быть принятыми и любимыми.

— Как думаете, для чего Вам нужно было пройти через темные и тяжелые моменты в детстве?

— Пройдя через все события моей жизни, я приобрел свой аутентичный опыт, и это сделало меня мной. Я нашел себя и свой путь. И я могу показать другим людям, что я действительно был такой, как они. И люди, которые сейчас в тяжелой жизненной ситуации, понимают, что я делюсь не тем, что где-то прочитал, а тем, что прожил. Пережил это в своем сердце.

Мне важно, чтобы люди могли узнать о любви Бога и о том, что Он может всё изменить. У многих людей сейчас тревоги, страхи. События, которые происходят в мире, влияют на это. Поэтому важно показывать пример любви Бога. Мне уже 80 лет, скоро я уйду из жизни, всё приближается к концу, но до того хочу отдать как можно больше и распространить весть Любви.

— В чем для Вас смысл поездки в Беларусь? Чем хочется поделиться?

— Стремлюсь завоевать сердца людей. От отца Софрония я почувствовал принятие и хочу, чтобы другие тоже почувствовали это.

 

Есть святые, которые исцеляют других. Я спрашивал отца Софрония, почему он никого не исцеляет. Он сказал: «В чем польза для этих людей, если я исцелю их физически, их тело, а они всё равно в 80–90 лет умрут? В этом нет пользы, если человек исцелится и не придет ко Христу. А если я захватываю сердце, это останется в вечности. Это важнее, чем телесное исцеление».

Я много раз предстоял перед смертью: стоял перед бандитами с оружием, пережил пожар… Главное, что я хочу сказать: Бог велик, Бог — Любовь. Мы не можем выразить словами и оценить степень этой любви. Наш Бог — великолепный.

Отец Софроний сказал, что надо идти к людям и сказать им, что религия — это не только мораль, этика, культура, традиция, церковные обряды. Конечно, это тоже относится к религии. Но важнее личные отношения с Богом, личное познание Бога. Важно быть в разговоре с Богом, иметь живую связь с Ним. Бог Живой, он не где-то далеко, Он прямо здесь. Если ты сам прожил это и говоришь от сердца, это может тронуть другого человека и изменить его жизнь.

 

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

21.10.2025