«Вокруг обители завязалась вся моя жизнь»

Новая серия наших публикаций в рубрике «Служение. Мастерские» рассказывает о людях, которые несут послушание в Доме паломника нашего монастыря.

«Тюрьма — это было благодатное время. Я постоянно ощущал присутствие Бога в моей жизни», — рассказывает Анатолий Макейчик. В заключении он провел 15 лет, пережил клиническую смерть и после этого повернулся к Богу. Сейчас Анатолий трудится в Доме паломника. Его история — доказательство того, что нет греха, который Бог не простит, и нет жизни, которую Он не мог бы преобразить.

«Монастырь — для меня это жизнь»

— В монастыре у меня много послушаний: я тружусь в паломнической службе, сторожем на посту охраны, помогаю в прачечной, — рассказывает Анатолий. — Мне не принципиально, чем именно заниматься. Раньше выбирал, куда лучше пойти работать, чтобы заработать больше денег. Чем дольше тружусь в монастыре, тем больше понимаю, что деньги, конечно, нужны, но они не на первом месте. Важнее искать Божию волю и уповать на нее — и тогда Господь не оставит. Он даст всё, что надо, и в свое время. В моей жизни так было неоднократно.

Previous Next

Монастырь для меня — это жизнь. Помимо рабочих послушаний, у меня еще послушание в алтаре, а также в 10-м отделении больницы в Новинках (РНПЦ психического здоровья. — Ред.). Там я навещаю болящих детей, общаюсь с ними, молюсь. Они в тяжелом состоянии, принимают серьезные лекарства, и им особенно нужна поддержка. Бывает, что болящего человека нужно просто выслушать, и от этого ему становится легче.

Так, вокруг храма, нашей обители, завязалась вся моя жизнь.

«Я жил как в последний день»

— У меня произошел какой-то надрыв, и начался необратимый процесс: нелюбовь к себе, ко всему окружающему. Я жил, как в последний день, сжигая всё за спиной. Я настолько ненавидел свою судьбу, что абсолютно не хотел жить.

Конечно, потерян кусок жизни, а может, наоборот, обретен? Не было бы у меня такой жизни — может, не было бы меня сегодня здесь. Не служил бы Богу, не ходил бы в храм.

После армии я занялся грузоперевозками. Работа приносила хорошие деньги. Сейчас понимаю, что от денег и свободной жизни я развратился… Когда мне было 20 лет, я совершил преступление и попал в тюрьму.

После того как человек выходит из колонии, у него мало шансов начать новую жизнь. В колонии его изолировали, но для того чтобы психика восстановилась, с человеком должны работать профессионалы, психологи. Люди выходят из колонии и остаются ненужными. Устроиться на работу невозможно. Кто хочет брать на работу бывшего зэка? А надо содержать семью, платить за квартиру, питаться. Ты попадаешь в замкнутый круг: чтобы найти деньги, снова совершаешь преступление.

Так, после освобождения я пробыл на свободе 40 дней и снова сел. В общей сложности я просидел в тюрьме почти 15 лет.

«Я взалкал к Богу»

— В тюрьме человек постоянно психологически подавлен. И если не найти опору в Боге, можно просто сойти с ума от одиночества. Человеку нужна опора. В детстве мы опирались на родителей. Во взрослой жизни кто-то находит опору в Боге, кто-то не находит и служит другим силам.

В детстве я не ходил в храм, но когда учился, рисовал церковные кресты в школьных тетрадках. Я помню, как меня крестили, хотя родители говорят, что этого не может быть — мне было полгода. Всю свою жизнь я жил без Бога. Но случаются такие жизненные ситуации, когда человек понимает, что он выжил только с Божией помощью. Сейчас я разговариваю с вами с Божией помощью.

Я находился в камерной системе. В один момент у меня остановилось сердце, и я умер. Ребята, которые пытались меня откачивать, рассказывали, что я просто выдохнул — и всё: на полу лежало посиневшее бездыханное тело.

После остановки сердца я увидел всю свою жизнь — каждый шаг, начиная с детства до дня смерти, и увидел, что ждет мою душу. В слезах я кричал Небесному Отцу, просил у Него помощи, спасения. И Господь вернул меня к жизни.

К этому моменту я уже возненавидел свою жизнь и всё свое существо и взалкал к Богу. Душа востребовала молитвы, обращения к Богу. Я подумал, что, если не могу нормально жить в той среде, в которой жил, значит, надо попробовать жить с Богом.

Я почувствовал, что мне нужен крестик и молитвослов. Мне не к кому было обратиться, но я знал, что люди в тюрьме писали письма в нашу обитель. И я тоже написал. Мне ответили и выслали молитвослов, поясок, пару икон, крестик с веревочкой.

«В тюрьме я жил под колпаком Бога»

— Тюрьма — это было благодатное для меня время. Я постоянно ощущал присутствие Бога в моей жизни. Он был очень близко, молитва была горячее. Чем тяжелее и ниже упал, тем сильнее ты ощущаешь, что поднимаешься.

В тюрьме подъем в 6 утра. Я вставал раньше на полтора часа: умывался, читал утренние молитвы, акафист преподобному Серафиму Саровскому. Этот акафист я взял в тюремном храме, который освящен в честь преподобного Серафима Саровского. Не знаю почему, но я сразу понял, что очень люблю этого святого. Вечером я перестал ходить «на телек», а читал святоотеческие книги — их можно было взять в библиотеке храма.

Я занимался спортом, поступил в ГПТУ в колонии, ходил работать на промзону. Администрация разрешала несколько раз в неделю ходить в храм, чтобы помолиться. Приходило нас человек пять-шесть из 1500.

В колонии мы жили за забором. Храм находился не на территории колонии, а на территории промышленной зоны, и, чтобы туда выйти, надо было подписывать заявление. Не всегда нас пропускали через КПП. «А чего вы пойдете туда? Никаких батюшек не приедет! Что вы там будете делать?» — говорили нам. Зимой мы ждали часами, чтобы нас пустили в храм хотя бы на полчаса — почитать вечерние молитвы.

Литургия в колонии служилась очень редко — хорошо, если раз в несколько месяцев. Годами я ходил в храм только помолиться, не понимал, что такое таинства, а спросить было не у кого.

В колонии, что бы я ни делал, постоянно читал молитву — Богородичную, Иисусову. Мне уже не нужны были четки, мозг молился на автомате. Ощущение мира было другое, я не чувствовал, что нахожусь в колонии. Я знал, что живу с Богом. Была одна жизнь — с построениями, звонками, обедами, и я соблюдал ее правила и устав, но жил в параллельном мире, под колпаком Бога. Остальное для меня было дико и неинтересно.

Первое время все думали, что я притворяюсь, придуриваюсь. Кто-то решил, что у меня поехала кукуха. Меня и оперативник вызывал к себе, разговаривал. Они же знают меня не первый срок. И знают, что я сделал много злого в жизни, в том числе по отношению к людям, которые сидят в камере. Я был очень вредный, настоящий преступник. Жил строго по законам тюремной жизни. Мне было тяжело победить себя.

В тюрьмах, в колониях, где я сидел, очень мало людей ходило в храм. К таким людям не очень хорошо относятся. Ведь ты пытаешься жить по любви, делать добро. Это принимается за слабость. А в тюрьме кто сильнее, тот и прав. Христианские ценности прощения, любви там не работают.

Я видел, что перемена во мне не нравилась окружающим меня людям. Но понимал, что, если на меня нападают, значит, я иду в правильном направлении. Я читал об этом в святоотеческих книгах. Но до конца ты не можешь быть готов к тому, что тебя морально метелят. Пришлось много претерпеть. Так, как я раньше вел себя по отношению к другим, начали другие вести — по отношению ко мне. Я увидел себя в их лицах. И каждый раз говорил: «Правильно, хорошо, спасибо, Господи, за всё».

Причастие

— Почему в тюрьме одни поворачиваются к Богу, а другие нет? Тут важно внутреннее состояние каждого человека. Кто-то хочет изменить жизнь, а кто-то привык жить так, как живет, и его всё устраивает. Я очень хотел жить без рабских зависимостей и страстей. Хотел исправиться и начать нормальную жизнь: служить Богу, работать, обрести семью. Вернуться в человеческий облик, каким меня задумал Господь — быть Его образом и подобием.

Когда у человека сильное желание победить себя, я думаю, ему достаточно начать молиться. Нужно сделать к Богу хотя бы пару шагов, чтобы Он мог помочь.

Мне надо было дать бой тем бесам, с которыми я жил в дружбе всю жизнь. Я начал воевать с самим собой. Мне дали книгу о подготовке к исповеди. Я купил тетрадку, выписывал грехи, готовился. Но чтобы было настоящее покаяние, надо было выковырять грех изнутри, а не просто прочитать написанное. Надо было обличить свое внутреннее состояние, омыть слезами душу.

Когда я причастился, помню, что поднял голову и увидел яркий белый свет — такое благодатное состояние у меня было.

Теперь я знаю, что в храме мы можем исцелиться.

«На подворье есть всё для спасения»

— Под конец срока я думал уйти в монастырь послушником. Решил, раз у меня не получается в миру жить трезво, здраво, если я разрушил свою семью и судьбу, значит, нужно полностью отречься от мирской жизни.

К нам приезжал инок из Свято-Зосимо-Савватиевского Велико-Кракотского монастыря, приглашал к ним трудиться, приезжали ребята из Ляденского мужского монастыря… Про подворье нашего монастыря говорили, что это клоака: бомжи, наркоманы, пьяницы. Я подумал: а разве я заслуживаю большего? Раз подворье — худшее место, значит, это мое место.

Я освободился 4 января, 5-го уже был дома. Стал на учет, отвез необходимые документы и 15 января приехал на подворье — в день памяти преподобного Серафима Саровского. Я подумал, что не зря столько лет читал ему акафист и что его молитвами попал в нашу обитель.

Это было время перед Крещением. Мы трудились до пота так, что телогрейки были мокрые. После Крещения я попал в мастерскую лазерной гравировки. Мне очень нравилось это послушание. Я работал с иконами, вставлял в них элементы с гравировкой, клеил лики, грунтовал.

Еще ходил на собачий питомник убирать клетки. Я думаю, что любая работа благодатная, если это — во славу Божию. На подворье мне нравилось. Для спасения, восстановления души там есть всё: работа, молитва, исповедь, Причастие. Я увидел там красоту, Бога. Уверен, что на подворье братьям помогает Богородица.

Где-то через месяц я получил благословение читать в храме утренние, вечерние молитвы, последование к Причастию.

А через несколько лет я начал общаться с девушкой из прошлой жизни, уехал с подворья, попробовал жить с семьей. Ничего не получилось. В тот период у меня было тяжелое падение. Вернуться на подворье не получалось по гордыне, стыду, расслабленности. Нужно было снова себя победить. Но всё же я набрался сил, попросил благословения вернуться на подворье. Я считаю, что это падение было для меня полезным. Я увидел, что сделал много неправильного, понадеялся на себя, влез в ту же жизнь, из которой бежал.

На подворье я опять обратился за благословением читать молитвы в храме, пономарить, и так прожил еще около года. Из Державного храма монастыря уходил пономарь, и отец Андрей благословил меня идти на его место. Так я переехал в келью монастыря и стал жить с братьями.

Я хотел жить монашеской жизнью и, может быть, когда-нибудь стать монахом или хотя бы послушником. А потом познакомился со своей будущей супругой, которая трудится в Доме паломника. После богослужений мы гуляли, молились, общались и вскоре обвенчались.

В колонии я исповедовался, что по моей вине разрушилась моя прошлая семья, сын остался без отца. Я подумал, что, может быть, Господь дает мне еще один шанс обрести семью, исправить то, что я разрушил. Может, монашество — это не мое. Семья — это ведь тоже еще какая служба! И я стараюсь служить.

Когда познакомился с будущей женой, батюшка благословил меня работать в Доме паломника сторожем. Постепенно добавлялись новые послушания.

Послушание

— В паломнической службе я собираю группу в паломническую поездку и везу ее. Недавно Господь сподобил одним туром свозить людей в Вырицу, Санкт-Петербург, на Валаам и остров Залит. Мне нужно было собрать тур, людей, организовать транспорт, ночлег, питание — проработать каждый день поездки. Конечно, это ответственность, ты постоянно находишься в напряжении. Перед поездкой всегда захожу в храм, прошу, чтобы Господь дал мне правильное слово для разговора с людьми и держал меня в Духе.

Когда едешь в паломничество, в автобусе читаешь молитвы, акафист, последование к Причастию. А когда люди возвращаются в мир, благодатное состояние потихоньку начинает отпускать, возвращаются мирские, суетные разговоры. И тогда человека уже тяжело вернуть в молитву, в состояние благодатного духа.

Как-то я вез людей из Полоцка, на обратном пути все уже расслабились. Тогда я открыл Псалтирь и начал тихонько молиться в микрофон, и тишина пришла сама собой. Когда мы делали остановку, одна сестра подошла ко мне и сказала, что сейчас увидела силу молитвы.

Благодаря этому послушанию я много где побывал. Разные обители по-своему красивы. В прошлом году я съездил в Дивеево. Это незабываемо. Когда я только вышел из автобуса и ступил на территорию монастыря, то просто рассыпался, как ртуть рассыпается на капли. Я растворился там. Мог только вдыхать и выдыхать. После возвращения у меня еще около месяца держалось благодатное состояние. Моя жена почувствовала, что со мной что-то произошло.

«Я всем говорю: идите к Богу»

— Иногда, когда я езжу в город навещать родителей, встречаю преступников из прошлой жизни. Они спрашивают, как мои дела. Я говорю, что тружусь в монастыре. Они не понимают, как это возможно. У меня ведь и группа была преступная… Я говорю: «Ну вот вам пример, что такие плохие люди, как я, могут жить нормальной жизнью». Я всем говорю: приходите на подворье, идите к Богу.

Бог простил мне всё. Дал больше, чем я заслужил: семью, работу, паломничества, возможность ходить в больницу, служить в алтаре. Если искренне обратиться к Нему — жизнь изменится. Надо только сделать первый шаг.

Подготовила Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

05.08.2025