Сестра — преддверие Церкви (часть 1)

С сестрой Любовью Коваленко мы встретились в нашем новом здании, которое с легкой руки батюшки прозвали «Пчельником». Название получилось соответствующее направлению монастыря. Обычно в нашей обители, когда поют многолетие, то прибавляют в конце с добрыми улыбками: «…и вечная любовь!» А как-то раз у нас на сайте, когда пели очередное многолетие, матушка Мария в конце добавила не «вечная любовь», а «вечные труды». Это выражение легло еще более лаконично, словно отобразило суть батюшкиной жизни и жизни монастыря: многая лета и вечные труды.

Вот и сестра Любовь на Пчельнике собирает какие-то посылочки среди неизменного атрибута нашего монастыря — банановых коробок. Многие люди в разных городах России уже говорили: «Мы узнаем вас по штабелям банановых коробок!» В этих коробках — труды наших мастерских. Плодами рук своих делимся с другими, и находятся благодарные сердца, которые принимают наше служение. Вместе мы творим дело Божие, кто в миру, кто в монастыре, главное — быть сопричастным.

Сестра уже освободилась, садимся на диванчик, и она начинает вспоминать наших сестер-тружениц. У сестры Надежды Гузовой, например, одна остановка до «точки», где находится ее послушание, но она не может дойти, так как очень немощная. И она вызывает такси, чтобы приехать на «точку», а вечером — чтобы уехать.

Брат Алексей: Прямо как в кино: «Наши люди на такси в булочную не ездят» — они едут на послушание, жертвуя частичку себя.

Сестра Любовь: Она говорит, что ей 5 рублей не жалко, главное — побыть на послушании, потрудиться для Бога, встретиться с людьми. Там у них маленькая «точечка» — метр на метр. С одной стороны находится обменник, с другой — сигареты. Вот в подобных стесненных условиях порой сестры несут святое послушание.

Многие сестры пришли в сестричество совсем юными, есть те, которые несут это святое послушание по 25 лет.

Батюшка об Анне Артемовне говорил, что с нее начиналось служение на «точечках» — первый наш склад был прямо у нее в квартире.

Брат Алексей: Я был там. В то время жилище ее семьи превратилось в место, куда постоянно стекались сестры. Из основной комнаты всё было вынесено, и по всей комнате аккуратно расставлены коробочки, лотки с церковной утварью, а сестры гурьбой разбирали, что кому надо. Честно говоря, не знаю, где семья ютилась — это было почище, чем у хиппи. Зарождающееся православие в такой красоте юности, открытости и воодушевленности! Кажется, любую сестру возьми и скажи: «Надо на амбразуру», — и она, не задумываясь, пойдет. Как будто и не было того, что в 1980-е она после трудового дня стояла в очереди за продуктами, дома вручную стирала вещи… В 1990-е этот незаметный подвиг мамы, жены приобрел осмысленность, святую направленность бескорыстного служения.

Сестра Любовь, а как Вы начинали свое послушание в сестричестве?

Сестра Любовь: Помню, подошла к батюшке на сестрическом собрании за благословением, а он говорит: «Вы не хотите у нас потрудиться?» — «Ну, если благословите…» Так я попала на Червенский рынок, где еще матушка Евпраксия стояла со скарбонкой. А мне до рынка полторы остановки от дома — на Червенский, так на Червенский…

Выхожу на «точку», а сама ничего не знаю, икон никаких не знаю... Люди приходят, и Господь через них просвещает меня во всем. Говорят: «Мы едем в поездку за товаром, закажите нам службочку Иоанну Сочавскому…» Ага, значит, есть такой святой Иоанн Сочавский, которому молятся в торговле. За путешествующих — святому Николаю Чудотворцу. За детей в учебе — преподобному Сергию Радонежскому, за болящих — целителю Пантелеимону… Так Господь через людей, приходящих на «точечку», учил. Я сама только пришла узнавать Бога, а меня Господь поставил на такое послушание.

Еще меня матушка Евпраксия поддерживала. Она стояла на лесенке, а я — у входа на рынок. Носила матушке чай пить — февраль, да еще морозная зима выдалась, а она всегда легко одетая, в короткой шубейке. Рядом с ней был киоск, в котором бесконечно звучала громкая музыка. Я всё думала: «Как она может тут находиться и молиться?»

Брат Алексей: Помнится, как столбик стоит, не шелохнется.

Сестра Любовь: Да, как столбик, никогда не сходила с места…

Один брат сейчас у нас трудится, а тогда на рынке с супругой продавал какие-то хозяйственные вещи рядом с матушкой. И они тоже согревали ее чайком. Мы с матушкой года три вместе были. Благодаря ей я, может, и выстояла, потому что у меня начались всякие немощи, болезненные состояния. Враг пытался меня выгнать через это, а матушка всё говорила: «Ну, потерпите еще». А в другой раз с таким сердечным участием: «Немножко потерпите». Конечно, за меня молилась. Иконочка Божией Матери «Знамение», которую она подарила, до сих пор у меня лежит. Записочки, которые она мне писала в поддержку, тоже хранятся.

У нас «точечка» миниатюрная была: только три банановых коробки. На коляске я их привозила, раскладывала на прилавочек, вечером собирала. Зимой заметало снегом, и у меня была специальная метелочка, которой я сметала снег с икон, книжек.

Брат Алексей: Так вы на открытом рынке стояли? Зимой же холодно очень…

Сестра Любовь: Да, на открытом. Зимой бегала к мать Евпраксии, туда и обратно, чтобы пробежечка согрела меня, как в сказке «Два Мороза», где один крестьянин рубил дрова, а другой — в шубе сидел. Так я поддерживала себя, воспоминаниями сюжета из сказки. Очень важно в детстве прочесть сказку, которая в жизни может тебе помочь…

Еще сестра Зинаида, старшая сестра сестричества, после рабочей недели, в выходные приходила и стояла со скарбонкой вместо матушки Евпраксии.

В первые годы не было вербы. Помню, по вечерам я ходила в своем районе, искала, где бы нарезать этой вербы. Вечером, ночью всей семьей, украшали ее цветочками, веревочками связывали. Дети помогали. Потом ехала в монастырь и освящала, привозила на рынок, там девочки, которые торговали цветами, давали цветочки свои к вербе.

Брат Алексей: Мы все горели в то время желанием построить храм, монастырь, и деньги не воспринимались как деньги, а, действительно, как жертвочка, на которую совершается святое дело Божие: возводятся храмы, и дается всё больше возможностей помогать несчастным людям в психиатрической больнице, детском и взрослом интернатах, да и людям, приходящим в монастырь со своей бедой. Совместная такая работа: мы как волонтеры, а жертвователи, благотворители наши — простые люди, которые трудятся в поте лица и потом делятся своими трудами, порою не от избытка, а тем, что имеют. Тем драгоценнее такая жертва. И Господь благословляет их жизнь, семью, деток, их деятельность. И они входят своей жизнью, своими трудами в жизнь Церкви — такое соработничество. Святость — в простоте.

Я тоже на «точке» в первые годы успел поучаствовать в общих трудах.

Сестра Любовь: Ты на Комаровке стоял?

Брат Алексей: Да, на Комаровском рынке. Прямо на лестнице у входа на улицу. И через нас шел весь поток людей, словно ты на пересечении всех дорог этого мира стоишь, и через тебя люди идут. Сначала стоял в ЦУМе с замечательными родными сестрами Еленой и Зинаидой. Такие труженицы! Сказка была с ними трудиться. А на Комаровке уже, кажется, с сестрой Наталией, не помню фамилии, тоже очень хорошей: скромная, вежливая, уступчивая. С матушкой Василиссой я ходил во взрослый интернат, потом вместе ездили на православные выставки в Украину.

Со своего послушания на Комаровке особенно четко помню, как приходила сестра Татьяна Моргалева. Она недалеко в «Медтехнике» работала и в свой обеденный перерыв приносила чаю. Ее прихода я ждал как манны небесной. Во-первых, чтобы отбежать в туалет, а иначе сложно просить незнакомых людей присмотреть за киоском, ведь он открыт со всех сторон. А во-вторых, близкий человек среди моря незнакомых лиц, можно вздохнуть и приободриться, что ты не один в поле воин. Каждый день она приходила, очень радовался ей и думал: «Что за блаженная сестра — тратить свой обеденный перерыв, чтобы принести чаю!» Вот она, сила сестричества.

У меня самого был тяжелый период, а через участие в бедах людей и своя беда отходила. Смотришь, перед тобой открывается жизнь людей, скорбная: болезни, несчастья. Помню немного комичный момент. Я-то стоял на закрытом рынке, и то зимой прохладно. А с открытого рынка могли и женщины-торговки подойти. Они там на морозе и водочкой согреваются, но в то же время простые. Шубейка или телогрейка — даже во внешнем облике видится колорит, как будто сошедшие с полотна художника… И вот однажды приходит такая торговка с мороза и говорит простыми словами: «Помолитесь, голова болит, работать тяжело, помогите…» У меня самого на душе кошки скребут, состояние, далекое от благочестия, грех постоянно нагоняет, а тут просят помолиться… Но видно, что женщине действительно плоховато. Вспомнился случай из жизни святых отцов, как один брат нагрешил, его просили помолиться, и он из сочувствия всё же помолился за страждущую душу: «Не ради меня, а ради бедственного положения помоги, Господи». И я по примеру этого монаха стал молиться: «Господи, жалко человека, ради ее веры помоги…» Наступает вечер, приходит эта женщина и говорит: «Вы знаете, голова у меня прошла, я буду к вам всё время приходить…» Про себя думаю: «Ой-ё-ёй, что я с этим буду делать?..» Вот такие случаи.

Помню, тоже было депрессивно и грустно. Подходит старушка согбенная и всё за внучка переживает: «Ой, ему 17 лет, как он это будет, как он то…» Смотришь, бабулька о себе не думает — вся в заботах о внуке. Соприкосновение с людьми, их бедами и заботами отодвигало собственные проблемы на задний план. Для меня самого это много значило. Поэтому и хочется о служении наших сестер рассказать.

Этот выход сестер в народ очень важен. Если взять сегодняшние реалии, то сколько людей имеют возможность прийти в храм и в непринужденной обстановке пообщаться с батюшкой? Чаще всего службу отслужили — и всё. А если и есть в храме дежурный батюшка, то не всякий к нему подойдет: то стесняешься, то не знаешь, как тут всё устроено. А тут как бы своя сестра стоит, такая же, как ты, по сути, только в белом облачении. Своя, близкая и в то же время причастная Церкви. Также сказывается то, что сестра тут, в привычной обстановке, в месте проживания и работы — на рынке, в магазине, и к ней можно запросто обратиться. Так и вкус к Церкви, к духовной жизни появляется. Но это не главное, этим обычно и в миру, в бизнесе эффективно пользуются. Наша задача — чтобы страдающая душа нашла выход, дошла до храма, дошла до Бога.

Сколько душ прошло через сестер! Люди так раскрывают свои души, обстоятельства, истории жизни, словно исповедуются.

Это большая помощь священникам. Может, о подобном и мечтала преподобномученица Елисавета — вовлечении женщин в жизнь Церкви, как в свое время жены-мироносицы были. Сестра — преддверие Церкви, как первый помощник батюшки.

Сестра Любовь: Часто люди такое сокровенное рассказывали, чего обычно стесняются. Ты говоришь этой душе: «Всё равно надо идти на исповедь, сказать священнику, покаяться в этом». Она говорит: «Я не могу себя переступить, пересилить, я такая старенькая, могу уйти в вечность, хоть Вы меня послушайте». Такое доверие…

Брат Алексей: Первый шаг всегда самый трудный, главное — сдвинуть камень у дверей гроба, который порою сам человек искапывает для своей души. А дальше… Дальше выбор самого человека, куда ему пойти. Как-то в одной из бесед отец Сергий Нежборт раскрыл этот момент: когда человеку трудно исповедоваться, трудно вывернуть свою душу, тогда спасет первый шаг. Пусть он будет малый, но гора сдвинется…

Сестра Любовь: Через этих людей, в самом деле, открывался Божий мир: и красота, и своя греховность.

Рядом со мной стоял Низами, азербайджанец, — он так любил Бога, у него было такое сострадание к больным людям и к нашему служению, что он каждую неделю давал мне большую коробку печенья — передать деткам в интернат. На праздники набирал святынек и делал большую жертвочку. Например, на Крещение набирал 10–15 бутылок святой воды, на Вербное и Пасху — вербу, куличи и всё-всё-всё, до чего могла коснуться эта щедрая душа. Всё время помогал денежкой, продуктами. Наторгует и потом дает конфеты, овощи — чем богаты, как говорится.

Сколько лет прошло, и вот мы были на Пасху в палатках с куличами возле кафедрального собора, смотрю: бежит этот Низами из храма с целым пакетом просфор.

Говорю ему:

— Где ты это был?

Он отвечает:

— Ой, мне так плохо: сахар у меня поднялся и с желудком проблемы. Кроме просфор ничего не могу есть.

Позже я еще его видела на коленях перед иконой Божией Матери «Минской». Вот тебе и чудо. Произошло соприкосновение этой души с Богом. Удивляюсь до сих пор: что-то же всколыхнулось в его душе рядышком с нами…

Много людей поучаствовало. Помогали рядом стоящие: кто-то копеечкой, кто-то отпускал пробежаться. Одна цветочки давала, другая носочки, колготочки, кто что продавал — приносили. Инна Федоровна помогала, так любила наш монастырь, а сын был пьющий, и она всю свою боль приносила на «точку». У нее было такое доверие к обители, к молитвам матушек, батюшки нашего… Она уже ушла в вечность.

Многие люди после знакомства с сестрой на «точечке» приезжали в монастырь. Происходило это потому, что зачастую сестра с людьми проживала за годы служения их обстоятельства, начиная от рождения детей, внуков до совершеннолетия этих самых детей. Приезжали и креститься в монастыре, и венчаться. Некоторые рассказывали, что через сестер, которые ходят в больницу, они пришли к Богу, потом приходили уже ко мне на Червенский рынок. Затем, когда стало много храмов по городу, эти люди рассеялись по своим храмам, стали членами общинок, понесли дальше искру веры и жизни с Богом.

Бывало, у кого-то ушел близкий, и приходилось навещать их. Помню, у одной сестрички неожиданно умер муж — надо читать Псалтирь. Ночью приезжаю к ней, а у нее столько любви к нему, и это несмотря на то, что муж всю жизнь пил и много досады от него ей пришлось претерпеть. Между тем во всем доме — особенная атмосфера, присутствует явное ощущение аромата ладана. Вот лежит усопший человек, который всю жизнь пил, потом рак горла был, обычно при этом запах нехороший. Жена — одна в большой комнате, муж лежит в гробу, а эта комната наполнена благоуханием… Так и проживаешь с людьми моменты их жизни — рождение их близких, крещение и венчание, вплоть до ухода в вечность. Конечно, они все в твоем сердце. Ну а как же — молишься за всех жертвователей нашей обители, за всех православных христиан. И, кажется, не было этих 27 лет. Кажется, это было совсем недавно, вчера.

Продолжение следует…

19.08.2025