О Божественной литургии

Христианство обрело свою постоянную духовную форму на Тайной Вечери, и можно сказать, что христианство — это Тайная Вечерь*. Всё христианство — в этом окружении учениками своего Учителя за бессмертной трапезой Таинства: «Хлеб небесный и Чашу жизни вкусите и видите, яко благ Господь». Он — в центре, предающий Себя на распятие и уже предваряющий это распятие в том, что именно тут, за этим столом Вечери, Он отдает Свое Тело и Кровь на непостижимое, сверхъестественное питание верующих: Приимите, ядите, сие есть Тело Мое (Мф. 6: 26). Узкий путь, на который повел за Собою Христос человечество после этой ночи, так явно превышает естественные склонности греховного человечества, что начало пути необходимо открылось сверхъестественным укреплением.

<…>

Литургия стоит в центре христианства, а в центре литургии — Агнец, закланный от создания мира (ср.: Откр. 13: 8), или, как в другом месте сказано, предназначенный еще прежде создания мира (ср.: 1 Пет. 1: 20).

<…>

«Как во время сна Адамова создана была жена, — пишет Златоуст, — так и во время смерти Христовой образовалась Церковь из ребра Его… Как жених, оставив отца, приходит к невесте, так и Христос, оставив престол Отца, пришел к Невесте… Поэтому апостол и говорит: Тайна сия велика есть… аз же глаголю во Христа и во Церковь (ср.: Еф.5:32)». Бог «возвел ее (Церковь. — С. Ф.) на высоту великую, — пишет он уже в "Беседах на Послание к Ефесянам", — и посадил ее на том же престоле, потому что где Глава (Христос. — С. Ф.), там и Тело (Церковь. — С. Ф.); нет никакого перерыва между Главой и Телом».

<…>

«Для того Он смешал Самого Себя с нами и растворил тело Свое в нас, чтобы мы составили нечто единое, как тело, соединенное с головою. И это знак самой сильной любви» (Иоанн Златоуст)…

Агнец Божий. Мраморное панно IV века, изначально украшавшее абсиду древней базилики. Церковь святителя Амвросия, Милан, Италия

Через причастие не только наша душа, но и тело наше начинает свою Вечную жизнь, свою Пасху нетления. «Принять Евхаристию — (значит. — С. Ф.) принять учение об обоженной плоти» (архим. Киприан). Это есть свершение «малой церкви» отдельного человека, о которой пишет Макарий Великий, — малой клетки Вселенского Церковного Тела…

Церковь — это прекращение одиночества

Чтобы жить в Церкви, нужно идти к людям, надо стоять с ними в тесноте храма, надо пить Божественные Тайны из одной чаши. А хочет ли человек прекращения своего одиночества? Эта сторона христианства некоторым людям кажется наиболее трудной… Церковь начинается там, где, по слову Христову, двое или трое собраны во имя (Мф. 18: 20) Его. Не там, где «один», потому что любовь начинается только там, где «двое или трое». «Двое или трое» — это первичная клетка любви, а Церковь начинается там, где преодолевается самость, обособленность, где начинается любовь.

<…>

«Ты сочетал, о Господи, Твое Божественное с нашим человеческим и наше человеческое с Твоим Божественным, Твою жизнь с нашей смертностью и нашу смертность с Твоею жизнью. Ты принял то, что было наше, и дал нам Твое» (Сирийская литургия Иакова). Но Бог сделался не только человеком, но человеком распинаемым, Бог стал закалаемым Агнцем. Вот почему св. Киприан Карфагенский, говоря о литургии, писал: «При всякой жертве мы воспоминаем страдания Господа, ибо жертва, приносимая нами, есть Его страдание». Всё преображение человека и мира причиной своей имеет только одно: страдания и смерть Христову. Вот почему апостол Павел, говоря о литургии, пишет: Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет (1 Кор. 11: 26). Как поется в молитве Великого поста, заменяющей на литургии Херувимскую, «Царь бо царствующих и Господь Господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным». «Приходит (сейчас. — С. Ф.) заклатися»… Так в молитве перед причастием: «Присно (вечно. — С. Ф.) закалаемый». Или как в древней сирийской литургии Иакова: «Небесные силы стоят вместе с нами в святилище и совершают службу у Тела Сына Божия, закалаемого в нашем присутствии». Архимандрит Киприан пишет, что в воспоминании «Христовых страданий творится самое действие страстей (страданий. — С. Ф.) Господних»…

Святость не есть совершенство чистоты

Ни один святой не мог считать себя чистым. Когда апостол говорил: «Христос пришел грешных спасти, из которых я первый» (см. 1 Тим. 1: 15), — он говорил совершенную правду. «Что за сумасшествие? — пишет Златоуст. — Будучи человеком, ты называешь самого себя чистым… и убежден, что ты чист… Тысячи страстей окружают душу… и осмеливаешься сказать, что ты чист от стольких волнений?.. Скажи мне, может ли кто утверждать, что он чист в течение одного дня, может ли похвалиться, что он не тщеславился… не безрассудствовал, что не смотрел необузданными глазами?»

Причащение святых апостолов. Фреска. Старо Нагорично, XIV век, Македония

Для святых святость не есть совершенство, и тем более не осознание себя в нем, а только постоянная устремленность к нему, вернее говоря, к Богу, в покаянии и любви. Я не почитаю себя достигшим, — говорит апостол (Флп. 3: 13). — Но стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус (Флп. 3: 12). Устремляясь к Богу, человек пребывает в благодати. Поэтому можно сказать, что святость есть благодатность — благодатность действительная, а не по документу или по «занимаемой должности».

<…>

Вот почему в одной древней литургии (Сирийской апостола Иакова) так ясно было выражено это непонятное для нас и такое естественное для того времени сплетение чувства святости и чувства смирения: «Да предстоим в страхе и трепете, смирении и святости. Вот приносится жертвенный дар, и Слава открывается. Небеса открываются, и Святой Дух нисходит на эти святые Тайны, и они проникаются Им. Мы стоим у страшного места вместе с херувимами и серафимами, мы сделались братьями и сослужителями ангелов, вместе с ними совершаем службу огня и Духа». Эта простота древнего отношения к святости есть результат искреннего сознания, что она обретается не за добродетели, а по милости Божией, даром.

«Святые Таины называются Божественными Дарами… (они. — С. Ф.) подаются нам Господом совершенно даром, незаслуженно с нашей стороны» (прот. Иоанн Кронштадтский).

Небесная литургия. Фреска монастыря Грачаница. Косово, Сербия, около 1321 года

Преподобный Марк Подвижник пишет: «Господь, желая показать, что при всем том, что всякая заповедь обязательна, всыновление, однако ж, даровано людям Его Кровию, говорит: Когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17: 10. — С. Ф.). Посему Царствие Небесное не есть возмездие (плата. — С. Ф.) за дела, но благодать Владыки, уготованная верным рабам».

Видя Кровь Божию, человек понимает, что только ею он спасается, только ради нее получает благодать. В литургии первых веков была такая молитва перед причастием, говорящая о простоте восприятия святости: «Помяни, Господи, Церковь Твою, чтобы сохранить ее от всякого зла и усовершить в любви Твоей. И собери ее от четырех ветров, освященною в Царствие Твое, которое Ты уготовал ей. Ибо Твоя есть сила и слава во веки! Да приидет благодать и да прейдет сей мир! Осанна Богу Давидову! Если кто свят, то пусть приступает. Если же нет, то пусть покается. Маранафа (Ей, гряди, Господи! — С. Ф.) Аминь».

«Если кто не свят, тот пусть покается» — вот святейшая простота первохристианства, потерянная нами. Святость — это то, в чем должно быть наше стояние перед Богом. Мы в наше холодное время не хотим святости, боимся ее, не понимаем ее, а она есть всего только устремленность любви к Богу.

<…>

Любовь — это первоисточное благо, а тем самым не-любовь — первоисточное зло. Не нарушение послушания или воздержания было исходной причиной грехопадения Адама. Это были явления уже производные. Адамово падение [состояло] в нарушении любви к Богу, пишет митр. Николай Кавасила. Для того и «Бог Слово… перешел в другую природу (вочеловечился), чтобы… человек возлюбил Бога». Не-любовь есть причина падения — первородный грех. Любовь — цель Боговоплощения и спасения людей. Об этой цели пишет прп. Максим Исповедник: Христос перенес все искушения, начиная от искушения диаволом в пустыне и кончая Голгофой, — всё для того, чтобы человек пошел дорогой любви, чтобы он принял любовь как «древо жизни». Христос, пишет святой, «до смерти по-человечески подвизавшись за заповедь любви и одержав совершенную над диаволом победу… Такова была цель у Господа, чтоб Отцу быть послушну даже до смерти… храня заповедь любви… Сию… победу Он нам подарил… лукавым демонам всегда противоборствовать посредством любви»…

Животворящий и Честный Крест во Славе. Фреска монастыря Высокие Дечаны. Косово, Сербия, около 1350 года

Литургия, как повторение Голгофы и Воскресения, есть исцеление мира, «Пасха нетления — мира спасение». В одной древней молитве это врачевание мира выражено так: «Мы вкушаем Твое Святое Тело, распятое за нас, и пьем Твою животворящую Кровь, пролитую за нас. Да будет Твое Тело источником жизни для нас, а Твоя Кровь да будет нам во оставление грехов. Ради желчи, которую Ты пил за нас, избави нас от горечи врага. Принятым Тобою в питии уксусом укрепи нашу немощь. И ради заплевания, которое Ты принял за нас, дай нам вкусить Твоей совершенной жизни. И за терновый венец, полученный Тобой, дай нам получить венец неувядаемый» (из евхаристических молитв «Актов Фомы»).

<…>

Священники во время «Тебе поем» так же, как и во время Херувимской, молятся с воздетыми руками. Именно об этом способе моления пишет нам апостол Павел. Именно этот сильнейший способ моления образует из человека распятие, делая его всего [как бы] крестом. А это особенно нужно на литургии — и особенно в эти минуты совершения Таинства Креста. Человек сострадает Владыке своему. Это — тайна любви Творца и твари, так соединенной с Творцом, как тело соединено с головой, — может ли быть изолировано их страдание? Вместе с Господом и Церковь восходит на Голгофу.

У св. Димитрия Ростовского была такая молитва: «Любовию Твоею божественною да уязвлено будет сердце мое, о Боже мой! Да взыщу день и ночь Тебе, Господа моего, да всею душею моею к Тебе присоединен буду; да жегома и палима будет душа моя божественным Твоим желанием; да присно сие имать души моей во утешение, да присно сие имать в тихое пристанище и непреложный покой». «От безкровной Жертвы, через которую делаемся мы участниками со Христом (и. — С. Ф.) в страданиях, и в Божестве», — говорит св. Григорий Богослов.

<…>

Это соучастие — суть и каждого христианина, и всей Церкви. «Церковь, истинная Невеста Христова… во изгнании основана и чрез апостольскую и мученическую кровь в стены произведеся, и в том основании страдания и скончатися (окончиться. — С. Ф.) имать» («Книга о вере»), т. е. этим соучастием в страдании и в божественной жизни своего Учителя и закончит она свой исторический путь. Любовь в человеке — это неизреченный сплав божественной радости и человеческой скорби. Вот почему христиане не боятся скорби, если она не мешает любви, вот почему многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14: 22) — в Церковь и небесную и земную. Путь к воскресению только через Голгофу. «Вера возводит на крест, нераспятый — не Христов», — пишет еп. Игнатий (Брянчанинов). Есть в литургии то «участие в страданиях Его», о котором говорит апостол, и есть в ней апостольская устремленность. Потому-то, наверное, она так коротка и легка, как вздох. Чашу Мою будете пить и крещением Моим будете креститься (ср. Мф. 20: 23)…

Тайная Вечеря. Фреска. Кафоликон Ватопедского монастыря, Святая Гора Афон, 1312 год

«Священнодействие… окончено… — пишет Николай Кавасила. — Дары освящены… великое заколение и жертвоприношение, о мiре закланное, на освященной Трапезе зрится предлежащее. Ибо хлеб Господня Тела есть… самое всесвятое Владычне Тело… свидетельствовавшее при Понтийском Пилате доброе исповедание, заушенное, досажденное, оплеванное и желчь вкусившее… Жертвование же сие бывает не тогда закалаему Агнцу, но хлебу претворяющуся в закланного (на Кресте) Агнца». К Нему всё устремление литургии — к Нему, не только закланному, но и воскресшему, и с Собою воскресившему человека. «Жертвоприношение, совершаемое на литургии, — пишет тот же толкователь, — есть не только умилостивительное… но и благодарственное. Какие же суть причины благодарения? Святые! В них Церковь обрела искомое, получила желаемое». В них открылась Церковь Божия, в них осуществилось дело Господне на земле — создание на земле преображенного человечества, создание на земле Царства Божия, в них «не умерла великая мысль», в них в темноте истории создано светоносное Христово Тело, «Соборное Существо». Как поется на Пасху: «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь: се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от Запада, и Севера, и моря, и Востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки».

<…>

«Святая — святым», — возглашает священник. И народ отвечает: «Един свят, един Господь Иисус Христос». Святой Кирилл Иерусалимский так пишет об этом месте литургии: «Святая — это предлежащие Дары, принявшие наитие Святого Духа. Святы и вы, сподобившиеся Духа Святого». Итак, «Святая — святым» приличествует. На сие вы говорите: «Един свят, един Господь Иисус Христос». Ибо поистине свят един, Кто по естеству свят. И мы святы, но не по естеству, а по причастию, подвигу и молитве». В подвиге жизни и молитвы мы устремляемся к Господу, к причастию Его благодати, к общению с Ним в Его Святости…

Чудесное явление огня в Чаше во время совершения Божественной литургии преподобным Сергием Радонежским. Роспись Святых врат Троице-Сергиевой лавры

Недостоин Причастия только тот, кто не хочет идти за Христом узким путем покаяния и любви. Только в покаянии и любви можно во внезапной тишине сердца шептать за священником, вынесшим чашу, эти слова: «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими. Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

<…>

Бог стал человеком, чтобы человек в таинстве Церкви начал свое соединение со своим Владыкой. Бог «всецело изменяет получившего Таинство (причащения. — С. Ф.), — пишет митр. Николай Кавасила, — и преобразует в собственное свойство, и персть (человеческая. — С. Ф.), приняв царский вид, бывает уже не перстью, но Телом Царя». Причащаясь, говорит он же, мы «Самое Солнце принимаем в свои души», «После Евхаристии нет уже ничего такого, к чему нам надо еще стремиться». «Для того пришел Он на землю, принес Себя в жертву и умер, — пишет он же, — для того алтари и священники, и всякое очищение и все заповеди, и наставления и увещания, чтобы предложить нам сию Трапезу».

Церковь и литургия как Церковь есть цель Домостроительства Божия. Вот почему, как сказал Иоанн Златоуст, «для Бога Церковь вожделеннее неба. Небесного тела не принял Он, а плоть Церкви принял. Небо для Церкви, а не Церковь для неба». И в другом месте: «Ради… Церкви небо простерто… земля основана, рай насажден». Эти слова в точности повторяют слова св. Ермы: «Для нея (Церкви Божией. — Ред.) сотворен мир». После Голгофы и Воскресения Христова человек стал на большей высоте, чем был при сотворении мира, так как он теперь во Христе «возведен на небо небес» (прп. Симеон Новый Богослов).

<…>

В человеке открылась рана любви! Тем, что Христос оставил на себе голгофские раны после Воскресения, «Он показывает, что по любви к человеку любит и их, поскольку через них Он нашел погибшего и… приобрел возлюбленного» (митр. Николай Кавасила). Цель мироздания достигнута! И каждый раз, когда, проснувшись сердцем, мы внемлем священнодействию литургии, мы это слышим и мы знаем, что человек наконец вошел в Божественную любовь.

«Всегда, и ныне и присно и во веки веков…» — возглашает священник в царских вратах, высоко подняв чашу перед народом и унося ее на жертвенник.

И се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века, — сказал Господь перед своим Вознесением (Мф. 28: 20). Он с нами в Церкви Тела Своего. Кончается литургия, но никогда не кончается ее таинство.

-------

* Здесь и в аналогичных случаях сохранена авторская орфография. — Ред.

Источник: С. И. Фудель. Записки о Литургии и Церкви. Москва: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1996 г.

Читайте также:

Божественная литургия>>

12.08.2025