Духовник XX столетия (часть 1)

Ко дню памяти архимандрита Софрония (Сахарова) (преставление 11 июля 1993 г.)

У нас в гостях давний друг нашего монастыря — монахиня Пелагия. Придя к вере еще в советское время, матушка повстречала много замечательных людей. Среди них — отец Софроний (Сахаров), ученик, друг и сподвижник преподобного Силуана Афонского. Как-то наш отец Андрей Лемешонок выразился о нем: «духовник XX столетия». Мы все в монастыре и в сестричестве через батюшку Андрея открыли для себя и полюбили старца Силуана и отца Софрония. Для нас дорого любое воспоминание о них, а тем более воспоминание человека, лично встречавшегося и общавшегося с о. Софронием.

Брат Алексий: Давайте, матушка, попробуем Вас представить: Вы — монахиня Пелагия…

Монахиня Пелагия: Да, в постриге я уже 30 лет. И благословил меня на постриг как раз отец Софроний.

Брат Алексий: Как это произошло?

Монахиня Пелагия: Начну с воцерковления — моего и детей.

Семейная жизнь моя протекала в художественной среде. Муж был художник, друзья — художники и я, конечно, тоже участвовала в этой жизни, изнутри ее знала. Это всё было промыслительно, ведь, когда мы лично встретились с отцом Софронием, в нем очень сильно проглядывал художник, поскольку он им был изначально. В Эссексе я работала в мозаичной мастерской, в которую он часто приходил, наблюдала, как он творчески проявлял себя. Это мне помогало, потому что обычно страшновато общаться с великими людьми, а мне было легко с ним, потому что я видела в нем художника.

Воцерковление нашей семьи происходило в 1980-е годы. В 1983 году мы приобщились к питерской духовной семинарии, академии, куда нас привел иеродиакон Серафим. У него судьба сложилась непросто, но он занимался тем, что проповедовал Православие и Христа среди людей андеграунда. Питерский андеграунд — художники, богема, рок-клуб, «Сайгон» наш знаменитый.

Я не случайно говорю о нашей академии, потому что отец Софроний приезжал туда. В один из своих приездов в конце 50-х годов он посетил нашу духовную академию и оставил там несколько книг «Старец Силуан». Надо сказать, что тогда в академии ректором был нынешний Святейший Патриарх Кирилл, и там царила атмосфера очень благоприятная для молодежи. Мы комфортно себя чувствовали в этой атмосфере, стали регулярно исповедоваться, причащаться и жить постоянной церковной жизнью.

Наш дом был близко от академии, и студенты к нам стали приходить, устраивать беседы. В своем роде агапы такие, вечери Любви у нас проходили, что было, конечно, здорово.

Я зарабатывала немножко тем, что печатала на пишущей машинке студентам академии диссертации, дипломные работы. И, естественно, через всё это тоже углублялась в знание о Боге. Духовных книг тогда не было — сами понимаете, время советское. И вот я напечатала работу одному человеку о святых отцах. А он в благодарность подарил книжку «Старец Силуан» — ту самую книгу из тех, что отец Софроний оставил нашей академии в благословение.

 

Эта книга оказалась просто жемчужиной — для нас открылся новый мир. И мы ее все читали, узнавали и открывали поразительную личность старца Силуана. Для нас он был реальный человек.

Когда наступил 1988 год — год 1000-летия крещения Руси, в академии устроили чин оглашения (люди, которые хотели креститься, целый год ходили на службы и были оглашенными, научались в вере, и потом их торжественно крестили). Среди этих оглашенных была одна девушка из Венгрии. Ее звали Агния, она училась в университете, занималась Достоевским и интересовалась верой. Так получилось, что, когда ее крестили, я оказалась ее крестной. Доучившись, она уехала к себе в Венгрию. Оттуда она передавала нам духовные книги: Евангелие, святых отцов. И один преподаватель из Венгрии, профессор Валерий Лепахин, который часто приезжал со студентами, эти книги нам привозил. Он приезжал к своей маме, родственникам.

И вот наступил 1988 год. Вдруг раздается звонок: «Здравствуйте, мне дал ваш телефон в Париже Валерий Лепахин. Можно мне к вам прийти?» — «Приходите». Так мы познакомились с сербским философом Павле Раком. Он был женат на русской женщине, которая была выдворена из России за диссидентство, жила в Париже. Они в Париже и поженились. Она не могла здесь бывать, и Павле приезжал к ее родителям, друзьям, помощь какую-то привозил. Мы сразу подружились.

Поскольку мы все были под впечатлением от старца Силуана Афонского, то Афон нас очень интересовал. Как-то раз снова завели разговор об этом.

— Я очень часто бываю на Афоне, — сообщил Павле.

— Скажите, пожалуйста, а вы видели мощи старца Силуана? — спросила я.

— Да, его глава сейчас в монастыре целителя Пантелеимона в Покровском храме. Конечно, я не раз к ней прикладывался.

Старец уже был прославлен во Вселенской Церкви в 1987 году. Задаю вопрос:

— Скажите, пожалуйста, а иеромонах Софроний, который написал эту книгу, наверное, умер уже?

— Нет, еще жив. Он сам старец, у него монастырь в Англии, и я бывал в этом монастыре.

 

Так мы узнали, что старец Софроний жив и что у него монастырь в Англии. Подружившись с Павле Раком, мы с ним ездили по святым местам, а он нам привез книжки старца Софрония «Видеть Бога как Он есть», «О молитве». Через эти книги отец Софроний стал нам еще ближе. Спустя года два Павле собрался уходить на Афон и приехал с нами попрощаться. Он уже стал частью нашей общины при Серафимо-Саровской церкви сначала академического храма, а потом нашим духовником был знаменитый питерский батюшка отец Василий Ермаков.

Брат Алексий: На Серафимовском кладбище?

Монахиня Пелагия: Да, батюшка нас взял к себе. Причем первая наша встреча с ним произошла, когда мы хотели поехать в Дивеево в паломничество, а он нам сказал: «Нет, только в Оптину». Таким образом мы стали еще и Оптинскими. Потом всё по молитвам батюшки происходило.

Когда Павле собрался уезжать и пришел с нами попрощаться, мы устроили трапезу. Были пасхальные дни. И я вдруг с утра встаю с мыслью: «Слушайте, ребята, а давайте напишем отцу Софронию благодарственное письмо. Просто за всё — за книги, за то, что он нам дал новую жизнь». И все подхватили. Дочка моя Катя тоже там была.

Брат Алексий: Дочка тоже во всем участвовала?

Монахиня Пелагия: Еще как! Конечно. Дочка — это отдельный разговор, потому что через нее — связь с отцом Андреем Лемешонком. И сын мой был, в будущем священник, отец Георгий (он умер два года назад), и друзья были. Мы сели и простое детское письмо написали — красными чернилами, потому что была Пасха. Поблагодарили за то, что он написал, за книгу «Старец Силуан», за духовные наши радости. Написали, что мы чада отца Василия Ермакова, община Серафимовской церкви. Письмо отдали для пересылки, а моя Катя от себя вложила туда записочку с просьбой заехать в монастырь, если она будет в Англии.

Павле послал письмо в Эссекс. И, как нам рассказали, отец Софроний был так рад нашему письму! Потому что из России до него доходили вести, что некоторые его обвиняли в прелести. И вдруг простое радостное письмо, благодарственное!

Он благословил Катю приехать к ним в монастырь. И она действительно очень скоро поехала в Англию, посетила монастырь. Приехала туда в самый Новый год, 1990-й как раз был. И когда она попала в атмосферу эссекскую, это ее сразило — такая любовь, дружелюбие, в общем, просто радость о Боге. Отец Софроний сразу ее полюбил, отнесся к ней по-отцовски. И она нам пишет оттуда: «Здесь настоящая Филадельфийская Церковь!»

 

Брат Алексий: Люди живут по любви.

Монахиня Пелагия: Да, именно так. А я-то, собственно, и не собиралась туда ехать — у нас есть свой батюшка. И вдруг в конце 90-х годов обретаются мощи преподобного Серафима Саровского в Питере. Дело в том, что у отца Софрония келейником был отец Серафим.

Брат Алексий: Отец Серафим (Покровский)?

Монахиня Пелагия: Тогда Барадель его фамилия была, он живет сейчас в России. Но у него своя линия жизни пошла. Тогда же он с Катей моей подружился. Он очень любил всех русских людей, которые приезжали туда, и ему хотелось попасть в Россию. Но он не получал благословения приехать. Вдруг такая радость — открылись мощи. И отец Софроний благословил его ехать в Россию. Поскольку он с моей дочерью был знаком, то по нашему приглашению в нашу семью и приехал. В свою очередь отец Софроний благословил меня приехать в Эссекс.

Стала собираться и говорю:

— Катя, чего я туда поеду? Вроде как мне особой необходимости нет в этом.

— Как же, есть благословение! Мамочка, ты не волнуйся, там есть сестра Мария — художница-иконописец. У нее мастерская, тебе эта атмосфера знакома, потому что ты жила в таких условиях. Ты с ней подружишься, она тебе будет помогать.

И я поехала. Это был апрель 1991 года. В монастыре сестра Мария действительно взяла меня под свое крыло. По национальности она шведка, хорошо знает русский. Мне с ней было комфортно и просто в атмосфере мастерской.

Я приехала туда в воскресенье, а в воскресенье отец Софроний не выходил к народу, он около своего домика ходил, зато люди могли издалека ему помахать рукой. Греки кричали: «Папу!» Он махал рукой в ответ.

Также монастырь во время поста закрывался для большого количества посетителей. Посетить его было можно, но остаться ночевать — нельзя. Это молитвенное время было необходимо, чтобы монахи просто могли прийти в себя.

 

Брат Алексий: Я еще читал, что у них проповедь собственной жизнью: они живут своей общиной, и жизнь эта наполненная.

Монахиня Пелагия: Да, они приглашают участвовать в их жизни людей, которые приходят к ним.

Был понедельник, народа немного. Отец Софроний должен был провести беседу со своей братией.

Брат Алексий: А где эти беседы велись?

Монахиня Пелагия: Они велись зачастую в бюро — таком месте, где и кабинет был, и проходили иногда исповеди, небольшие встречи с братией. Эти собрания похожи в некоторой степени на то, как и отец Андрей проводит. А иногда были в храме старца Силуана, на них могли присутствовать все гости монастыря. Мария мне говорит (меня звали Татьяна тогда): «Татьяна, когда будет беседа, Вы должны сесть с левой стороны от старца». Тогда из России очень мало народа приезжало, поэтому такой гость — вроде как важный.

Брат Алексий: Я слышал о традиции, что они именно гостя сажают на лучшее место.

Монахиня Пелагия: Да, на лучшее место сажают, самое близкое к старцу. Потом тебя передвигают уже подальше, а когда ты уезжаешь — опять сажают на то же самое место (улыбается). Очень хорошая традиция.

Так вот, Мария мне сказала садиться с левой стороны от старца. А мы в этот день много трудились в мастерской и увлеклись. Вдруг она говорит: «Ой, старец уже идет. Идемте!» Только мы из мастерской — навстречу отец Софроний с двумя отцами, которые помогали ему ходить. Еще он с двумя палочками ходил. Остановились, смотрю на него, глаза у меня радостные. Старичок он уже был, низенький, а лицо, глаза — радостные-радостные, молодые-молодые. И он делает жест — мою голову берет и немножко пригибает. У нас так делал отец Василий наш, всегда смирял немножко. И у меня вырвалось: «Ой, как наш батюшка». Мне сразу стало спокойно, радостно. И мы вместе пошли в бюро.

 

Я села там с левой стороны. Братья собралась, атмосфера живая-живая: все балагурят, между собой переговариваются. Отца Кирилла, игумена, вдруг вызывают куда-то по делам, и он выходит. А старец тогда говорит: «Берегите его (отца игумена), мы такого во всем свете не найдем, он борется за всех нас, но при этом мы все должны участвовать в этой борьбе». Отец Кирилл возвращается — все смеются, отец Софроний говорит: «Это было промыслительно, было по Богу» (что отец игумен вышел, когда его хвалили). Все опять засмеялись… В общем, атмосфера совершенно живая, теплая, семейная, необыкновенная радость. Старец молится, все поют «Христос воскресе». И начинается беседа «О смирении», она есть в интернете, все ее слышали, все ее знают. В этой беседе читается письмо из России от одной женщины, которая описывает приезд отца Симеона, одного из братьев монастыря, в Россию.

Брат Алексий: Я помню эту беседу. Женщина вспоминает, как общение с отцом Симеоном на нее сильно повлияло, какого духа этот человек, что его смирение и обаяние ее совершенно покорили. Какие удивительные люди, что от общения с ними ты погружаешься в другую атмосферу, в которой передается сам дух братии, монастыря!..

Монахиня Пелагия: Старец после говорит: «Вы, конечно, многое знаете о том, что такое смирение, но я хочу вам еще раскрыть один богословский элемент этой вещи…» И он расширяет понятие смирения, вспоминая старца Амвросия Оптинского: «Однажды в Оптиной пустыни старец Амвросий выходит на крыльцо своей хибарки и зовет к себе из толпы какого-то господина: "Подойдите-ка сюда ко мне". И тут вдруг крестьянин говорит: "И здесь баре на первом месте!" А отец Амвросий ему: "Да, он барин, но он смиреннее тебя, поэтому я его позвал"». Отец Софроний поясняет: «Видите, можно быть и барином, владеть чем-то и быть смиреннее простого человека». Показывал примеры, что такое смирение.

Потом он говорит: «Всё мое внимание было обращено на мою соседку слева — Татьяну. Но, как в России принято называть по отчеству, мы говорим Татьяна Михайловна — это признак уважения. А с Богом мы не можем быть на "вы", с Богом мы всегда на "Ты"».

Беседа заканчивается, все поют «Ангел вопияше»… Так мы познакомились со старцем. Потом мы с ним вдвоем шли к его домику, и началась моя жизнь в монастыре.

Мозаичная мастерская, где я работала, находилась ближе всего к его домику, прямо рядом. Это первое место, куда он приходил, так как он каждодневно обходил весь монастырь и со всеми встречался, смотрел, где, что и как — всех должен был поддержать. К нам он приходил чаще всего, потому что сам был художник, наблюдал за нашей работой и делал свои замечания. Например, сестре Марии надо было сделать на панели несколько мозаичных портретов. Она забыла сделать крепеж для того, чтобы потом установить всю мозаичную плиту, и вдруг это вспомнила. Приходит отец Софроний. (Его обычно кто-то сопровождал, он с собой нес всегда пакетик, в котором было угощение.) Приходит и говорит: «Вот вам угощение, здесь три конфетки, кушайте аккуратно, они с ликером», — такие вещи… И вот Мария сказала ему по-русски: «Старец, простите, — они звали его "старец", иногда "отец Софроний ", — я забыла…» Сестры и братья старались изучить русский язык, поскольку старец-то русский. А он: «Так, дайте мне подумать». Потом уже к Марии обращается: «Мария, сколько раз я Вам говорил — семь раз отмерь, один раз отрежь! Вы всегда делаете всё наоборот». И потом объясняет, как ей надо помочь.

 

Пока я жила там, он всё время благословлял сестер устраивать мне поездки. Например, однажды нас благословили ехать в зоопарк: «Обязательно свозите Татьяну в зоопарк». Потом — на раскопки археологические. Затем Мария мне говорит: «Старец велел съездить с вами в магазин в Колчестере — это ближайший городок, в котором, кстати, родилась равноапостольная Елена, она британка, оказывается, по происхождению. Вам нужно купить одежду, в которой можно пойти к Патриарху». Такая забота. Мы едем из монастыря в этот город и покупаем мне одежду, какие-то костюмы, блузки. Мария говорит: «Татьяна, Вы наденьте, чтобы старец видел, что мы поработали». Я надеваю купленную блузку, и он приходит. Смотрит, как художник на свою картину — отошел, посмотрел с одного ракурса, потом с другого и говорит: «Да, это красиво. И Вам идет» (смеется). Такие моментики.

 

Брат Алексий: Мне интересна его личность. Я слышал еще, что он был очень деликатный человек.

Монахиня Пелагия: Деликатный, но очень шутливый и заботливый.

Например, такая ситуация: он идет по монастырю, и можно было к нему присоединиться, просто рядом пройти, спросить что-то. Мы идем с ним, и он вдруг рассказывает о девочке, которая не хотела стать взрослой, хотела остаться ребенком: «Она однажды меня попросила сфотографироваться с ней. — Есть, кстати, эта фотография… — Ее поставили на стульчик, она встала со мной, обняла меня за шею и говорит: "Мне кажется, что я обнимаю Христа"». Вдруг ни с того ни с сего он такую рассказывает историю.

 

Идем дальше. Есть кусок земли, который они очистили от помойки и посадили огород. Он смотрит на это прямо из-под руки, смотрит: «Как меня сейчас интересует этот кусок земли! Что же мы на нем посадим: свеклу или морковь?» Представляете, старец такие вещи простые, практические говорил…

Продолжение следует…

09.07.2025