«Я читал Евангелие и ничего не боялся»

Рассказ келейницы отца Кирилла (Павлова) Любови Владимировны Пьянковой из книги «Сталинградское Евангелие архимандрита Кирилла (Павлова)», выпущенной издательством Свято-Троицкой Сергиевой лавры.

В 1933 году отец Кирилл, а тогда еще Иван Павлов, поступил в Касимовский индустриальный техникум, получил специальность техника технолога по холодной обработке металлов резанием. Один год он трудился по распределению на заводе в Катав-Ивановске Челябинской области, откуда его призвали в действующую армию. Проведенное в Челябинской области время батюшка вспоминал с любовью, говорил, что всякий выходной выбирался в горы и наслаждался их красотами.

В армию его призвали на Дальний Восток, в поселок Барабаш, что на берегу залива Петра Великого. И там батюшка тоже любовался окрестностями, наблюдал приливы и отливы на берегу Японского моря. Вспоминал, как 22 июня 1941 года, в воскресенье, у них с товарищем была увольнительная, они сидели на берегу залива и вдруг заметили, что люди бегают, мечутся по набережной, кричат: «Война, война!»

Но на фронт их сразу не отправили, потому что ожидали нападения Японии; военная подготовка была усилена. Наконец их погрузили в дощатые вагоны и повезли на фронт. Погода стояла чудесная, солдаты были в летнем обмундировании, но, когда стали подъезжать к Уралу, промерзли прилично.

В 1941 году зима выдалась ранняя, суровая. Вспоминал, как несли они службу сторожевую: «Бывало, приходят менять наряд, а солдатик стоит там замерзший, просто как сосулька».

На Волховском фронте батюшка получил первое ранение в ногу, не очень серьезное, но всё равно вынужден был лечиться.

После госпиталя оказался под Сталинградом, который, по словам отца Кирилла, они и сдавали, и брали. «Когда немцы наступали, — рассказывал он, — мы под пулями прыгали в балки, такие глубокие овраги, которых много в сталинградских степях. И хоть бы кто тогда ногу сломал или руку, или что-нибудь вывихнул, — ничего, такое было нервное напряжение».

Рассказывал, как перед нашим наступлением на Сталинград они месяц, наверное, в сталинградских степях в окопах провели. Благо той зимой (1942–1943 гг. — Ред.) было много снега. «Набрасывали, — рассказывал батюшка, — на снег трофейные одеяла немецкие, шинели — и лежали». Высунуться было нельзя: только кто-нибудь поднимется, пилоточка или ушанка покажется над окопом — сразу снайпер бьет. Костер невозможно было развести, потому что чуть малейший дымок — и тут же накрывало это место снарядом. Наши ребята слышали немецкую речь, а те, видимо, русскую — так близко друг от друга находились. Раз в сутки, ночью, приезжала кухня, и можно было подкрепиться, хотя горячий суп или щи в солдатских металлических мисках сразу же остывали или замерзали, кипятка не было; давали немного спирта, чтобы можно было согреться. Спирт батюшка не пил, отдавал товарищам. Но вспоминал, что ничего их тогда не брало: за всю войну хоть бы какой-нибудь кашель прицепился, простуда или насморк — ничего. Так организм собирался и мобилизовался.

А потом, рассказывал отец Кирилл, начались активные военные действия, наше наступление: «Было просто море огня, грохот стоял неимоверный: с нашей стороны "Катюши" бьют, с немецкой — "Ванюши", в воздухе — самолеты».

В живых оставались единицы. Когда освободили Сталинград, увидели, что ни одного дома в городе целого нет — стоят стены-скелеты, царит мертвая тишина, на улицах — трупы…

Батюшку спрашивали, он ли это защищал знаменитый дом Павлова в Сталинграде? Отец Кирилл отрицал: «Нет, нет, это не я». Еще слышала от него: «А сколько таких Павловых было на фронте?» И мне кажется: какая разница, собственно? Батюшка был в Сталинграде, всю войну прошел. Но участие в обороне дома Павлова он отрицал…

Отец Кирилл рассказывал: на фронте часто наваливалось уныние, тоска, возникал вопрос — что дальше?

И вот после освобождения Сталинграда в одном из разбитых домов он нашел старенькое Евангелие. Собрал его по листочкам и стал читать. «И, — говорит, — его слова в меня просто жизнь вселили и надежду. Читая Евангелие, я дал обет, что, если вернусь живым с фронта, буду учиться и стану священником, чтобы служить Богу и благодарить Его за тех, кто остался жив в этой страшной войне. И буду молиться о погибших».

Батюшка к тому времени был кандидатом в члены ВКП(б), и когда встал вопрос о том, что пора уже быть полноценным коммунистом, заявил политруку: «Я верю в Бога, и мои убеждения не позволяют мне быть членом партии». «Политрук, — рассказывал отец Кирилл, — готов был меня растерзать. "Ты, — говорит, — просто мало пороху нюхал, если о Боге рассуждаешь"». Отправил его на передовую автоматчиком на танке — а это верная смерть. Батюшку спас тогда один из командиров, который пристроил его писарем в другую часть. И вместо штрафного батальона Иван Павлов оказался в Калмыцкой степи — их с товарищами послали помогать совхозу на бахчах. «И мы, — говорил батюшка, — отъедались арбузами и дынями».

Потом уже они Украину освобождали, Румынию, Венгрию, где в районе озера Балатон батюшку еще раз ранило…

А закончил войну отец Кирилл в Австрии.

Источник: Сталинградское Евангелие архимандрита Кирилла (Павлова). — Свято-Троицкая Сергиева лавра (СТСЛ), 2022.

09.05.2025