Остров Божественной любви

24 мая — день рождения старца Николая Гурьянова

«От батюшки исходил свет и тепло, и всегда чувствовалось неземное происхождение этой силы, освещающей и согревающей души людей», — эти слова написаны на обложке книги Людмилы Ильюниной «Старец протоиерей Николай Гурьянов». Ее первое издание называлось «Остров Божественной любви». Тираж 20 тысяч быстро разлетелся. Оказалось, людям очень нужен пример веры и любви. Людмила Ильюнина написала более 35 книг, и большинство посвящены старцам. Мы поговорили с ней о том, кто такие старцы и почему о них нужно писать.

— Людмила Александровна, старчество — важная тема на вашем писательском пути. Почему именно она?

— Когда мне было 17 лет, я познакомилась с одной бабушкой. Я была в храме и после службы ждала подругу, с которой у меня была назначена встреча. И вдруг увидела, что идет согбенная, немощная бабушка со складным стульчиком в руках. Я подумала, что ей нужно помочь, но ведь мы договорились с подругой, и мне нужно было ее дождаться. Я осталась, но в душе свербило. И тогда я всё же догнала бабушку, взяла ее стульчик и проводила до дома. Так мы с ней подружились.

Сейчас я понимаю, что тогда, у храма, у меня был момент жизненного выбора. Иногда такие поворотные моменты в жизни кажутся незначительными, но ими может быть определена вся судьба человека. Вся моя жизнь выстроилась с этой минуты.

После революции у нас в Петербурге было два больших православных братства: одно — в Александро-Невской лавре, второе — Спасское, или Мануиловское. Оказалось, что эта бабушка — из Спасского братства, и она познакомила меня еще с семью бабушками дореволюционных братств. Для меня они стали «назваными бабушками». Они были особенные: все образованные, из благородных семей, настоящие аристократки, но при этом простые и доступные для каждого. Их любовь распространялась на всех. Они жили в коммуналках, и я видела, как они относятся к соседям, как умеют мирно жить. Главное — они сохраняли свои отношения с «братчицами», дружбу до самого конца своих дней.

Мои названые бабушки застали в живых последних Оптинских старцев. У меня хранится архив бабушек — огромное количество толстых тетрадей, где от руки переписаны цитаты святых отцов, в том числе Оптинских старцев, их беседы, письма. Они попали в мои руки еще в советское время, в 70-е годы — тогда это была великая драгоценность. Благодаря этим рукописным материалам я и узнала о старцах.

— Как вы решили писать книгу о старце Николае?

— Я филолог, литератор. Долгое время работала научным сотрудником в музее Блока. У нас в городе возникла одна из первых религиозных газет в стране — «Православный Санкт-Петербург», и меня позвали туда работать. Я писала туда под шестью псевдонимами — в молодости было много энергии (улыбается). Духовником газеты был протоиерей Иоанн Миронов. Он был не просто чадом, а духовным другом старца Николая. Он меня и благословил поехать на остров и записать рассказ батюшки. Это было самое начало 90-х годов, тогда о старце еще не писали, не говорили, о нем знал только узкий круг людей.

Когда я приехала на остров, отец Николай сказал: «Тебе Ванечка всё расскажет, он всё про меня знает». Он благословил записать и напечатать рассказ отца Иоанна Миронова. В газете вышла статья, которая называлась «Жизнь старца». Потом ее перепечатали почти все церковные издания, потому что это был первый рассказ о жизни старца. Мы послали газету на остров, и отец Николай прислал в ответ подарочки. Для меня это было большой радостью, я поняла, что батюшка принял статью, он нас благословляет.

 

Когда старец Николай отошел ко Господу, отец Иоанн Миронов благословил меня собрать о нем книгу. Так как я работала в музее Блока, у меня был опыт работы с материалами, источниками, и я стала собирать информацию, чтобы составить жизнеописание старца. А потом я начала собирать самые важные воспоминания о нем, редактировать их. Я занялась этим сразу после кончины батюшки, а первое издание книги вышло в 2009 году.

Эта книга — соборный труд. Мне, как редактору журнала «Православный летописец Санкт-Петербурга», люди присылали свои воспоминания о батюшке, а также самое драгоценное — его письма. В них говорится о бытовых вещах — саде, огороде, но за этими простыми словами чувствуется Божий Дух.

 

— Чувствовали ли вы ответственность, когда работали над книгой?

— Находить слова, чтобы говорить о старцах, их свете — это очень дерзновенно. Но книга написана по послушанию, поэтому всё получилось.

— Что нового в этом издании по сравнению с предыдущими?

— Это уже шестое издание, более полное. Удивительно, что книга так востребована. Значит, старца Николая очень любят люди. Первые тиражи были большие — 10–20 тысяч — и очень быстро расходились.

В каждом издании остается жизнеописание, дальше — воспоминания людей. В первых изданиях книги — воспоминания паломников. Новая часть этого — повесть «Старец и его остров», она написана по воспоминаниям островитян. Батюшка жил на острове с 50-х годов прошлого века и до конца своей жизни. Жители острова — это особая тема, батюшка жил с ними общей жизнью. Пока женщины рыбачили, он нянчился с их детьми. Помогал островитянам копать огороды. Был для них самым родным.

 

Три года назад я получила подарок — ко мне приехали ребята-фольклористы, которые очень любят наших деревенских бабушек и записывают их рассказы. И вот они, не зная старца Николая, решили поехать на остров и записали рассказы местных бабушек. Все эти бабушки рассказывали о старце и жизни с ним. Это бесценные сведения.

Фольклористы привезли мне эти аудио и видеозаписи и сказали: «Сделайте с этим что-нибудь». Я не хотела просто включать их в воспоминания. Литературный язык передавать легко, а вот рассказы бабушек, разговорную речь — другое дело. Наконец, мне попались воспоминания актрисы Екатерины Краснобаевой о поездке к старцу. И я поняла, что попробую написать повесть, которая будет начинаться с ее рассказа. Тема повести — встреча интеллигентной городской паломницы с простыми людьми, которые жили с батюшкой вместе всю жизнь и для которых он был родным. В повести нет ничего придуманного. Имена бабушек, описание встреч со старцем, его прямая речь взяты из воспоминаний.

В книгу также вошел поэтический сборник отца Николая. Когда люди приезжали к нему, он часто спрашивал, есть ли у них его книга. И если не было, часто ее дарил.

Также в ней есть письма, написанные его рукой, факсимильные странички.

 

— Есть ли у вас внутренний цензор, когда вы отбираете воспоминания, которые войдут в книгу?

— Для меня важна достоверность. Иногда редакторы любят пригладить воспоминания, сделать «глянцевыми». Но это не приносит пользы, так получается описание не живого человека, а шаблона.

Еще при отборе для меня важно, чтобы воспоминания несли максимум информации о том, кому посвящены. Часто человек много рассказывает о себе, и рассказ получается не о старце, а о «себе любимом».

У меня был замечательный учитель — иеромонах Нектарий (Соколов) из Троице-Сергиевой лавры. Он очень творческий человек — поэт, прозаик, ученый, в котором соединились глубокая вера и просвещенность. Именно он и предложил мне делать житийные книги. Первую книгу о старце Николае, которая называлась «Остров Божественной любви», мы делали и вычитывали вместе. Иеромонах Нектарий — очень скрупулезный редактор, и это было важное для меня ученичество.

 

— А бывает, что человек общался с отцом Николаем, но не заметил в нем ничего особенного? Стоит ли включать такие воспоминания?

— Нет, потому что это, скорее, говорит о самом человеке. Я знаю таких людей и знаю, почему они ничего не почувствовали. Часто это люди рационалистического склада. Как-то мы приехали в одно известное издательство с предложением издать книгу о старцах. Они удивились: «О старцах? Нам это не нужно. Это всё бабьи басни. Мы живем в другое время, у нас другие ценности и ориентиры». У современных верующих людей такая установка.

— Что бы вы могли сказать про отца Николая? Каким он был?

— «Есть разумные. Над разумными есть мудрые. Над мудрыми есть премудрые. А над премудрыми — святая простота». Это про старцев, в том числе про отца Николая.

В моей книге есть слова иеромонаха Романа, он был близким чадом старца. Они записаны в 2003 году: «Отец Николай был сосудом Святого Духа. И благодарим Господа, что в наше нелегкое время он даровал Церкви такого светильника, излучающего свет и тепло. Его душа имела животворящую любовь ко всем людям без исключения. Он в каждом видел образ Божий, желая всем помочь, чтобы каждый пришел ко Христу и обрел в Нем спасение вечное».

 

— Какой остров — лично для вас?

— На острове меня всегда потрясает тишина — особая внутренняя тишина. Еще она возникает, когда находишься рядом со святым человеком, который несет в себе Дух Божий. У меня есть опыт таких встреч.

Такой для меня остров и сейчас. Это словами не выразить. Старец Софроний (Сахаров) говорил, что на нашем языке говорить о духовных вещах невозможно. Потому что наш язык приспособлен к земным реалиям. Мы не можем сказать о сокровенных духовных вещах, мы можем говорить о том, что нам открыто.

 

— А сокровенные духовные вещи вам легко доверить бумаге?

— Я не могу рассказывать о себе и своих переживаниях на большую аудиторию. Я могу написать об этом в книге, и то далеко не всё.

С юности я долгое время много выступала публично, читала лекции, проводила экскурсии. Сначала всё было посвящено Оптиной пустыни, потому что мои бабушки были связаны с Оптиной, и я стала туда ездить каждое лето задолго до того, как открылся монастырь.

Лекций я читала очень много, на это меня благословил старец Илий (Ноздрин), и это было чудо: начало 80-х годов, религиозной свободы не было, центральный лекторий Петербурга — полный зал на 500–700 мест, и я читаю лекции о старцах…

Потом я 20 лет работала в музее Блока, и мы там тоже читали лекции на духовные темы. И главное, что мы устроили три духовные выставки: одна была посвящена Оптиной пустыни, вторая — Валааму и третья — отцу Павлу Флоренскому.

С детства я была безумным книгочеем, и мне очень хотелось писать. В какой-то момент я получила благословение, что мне надо не только говорить, но и писать. И я стала просить Бога о писательстве. Когда открылся Оптинский монастырь, меня привлекли к первым издательским работам в нем. И первые два жития я писала для Оптиной — преподобных Антония и Моисея (Путиловых). Это был 1989 год. Можно сказать, что с этого началось мое писательство. Выступления я оставила, потому что всегда чувствовала, что не могу совмещать — либо я читаю лекции, либо пишу.

 

— Как появились ваши первые книги?

— Статьи, которые я писала в газету «Православный Санкт-Петербург», и составили мои первые книги. В газете были передовицы, и они были посвящены духовным темам — рассуждениям на злобу дня с духовной точки зрения: как церковность проявляется в жизни и работе, серия статей «О святости» — как в человеке соединяется обыденность и святость. Потом ко мне обратились издатели, и мы выпустили шесть книг малого формата на разные духовные темы. Что очень ценно, эти книги потом переиздало светское издательство большим тиражом, и они продавались в книжных ларьках в метро.

— Их могли читать невоцерковленные?

— Нецерковным людям очень трудно читать Димитрия Ростовского, это воспринимается как сказка. Моя задача была приблизить святых к людям, рассказать о них простым языком. Блаженная Любушка, к которой я часто ездила, назвала меня «переводчицей». Она передала суть того, чем я занимаюсь. Мое назначение — перевод со сложного духовного языка на понятный для большего количества людей. Это нелегкая задача. Нужно изучить, собрать весь материал и пересказать. И эта работа не должна быть видна.

 

— Вы как-то сказали, что устное слово живее, чем письменное. В вашей жизни сначала было устное слово, потом стало письменное. Как все-таки сделать так, чтобы письменное слово стало живее?

— Мне говорили, что у меня это получается. Надо стараться сохранять разговорную интонацию, живую речь в письменном слове. Быть собеседником с читателем.

— Вы сказали, что пишете по послушанию, что каждую книгу кто-то просил издать. А сами не дерзнули бы?

— Я не такая благочестивая, что делаю что-то только по послушанию. Просто с благословением ты сразу получаешь помощь Божию, и писать намного легче. Мне в Оптиной когда-то подарили девиз моей жизни. Я повесила его на двери своего кабинета в музее Блока: «Не суй меня, Господи, куда меня не просят». Если оглянуться, то каждая книжка действительно написана потому, что кто-то меня об этом попросил. Сейчас я пишу книгу о старце Илии, потому что меня тоже попросили.

 

— Этот девиз про то, как доверять Промыслу Божиему?

— Думаю, да. Старец Варсонофий Оптинский говорил: «Вглядывайтесь в события своей жизни». Бог говорит с нами через события. Когда ты проживаешь что-то, ты порой не замечаешь, не чувствуешь Божией руки. Ты рыпаешься, переживаешь, страдаешь. Но позже видишь, как события выстраиваются в рисунок. И самое главное — ты видишь, что это переплетено со множеством людей. Только когда оглядываешься назад, ты понимаешь, насколько это сложносплетенный ковер.

— Как на практике понять волю Божию?

— Для этого есть духовник. Надо спрашивать у него.

У меня есть друг (дедушка четырнадцати внуков), который говорит: «Чем дальше я живу, тем меньше что-то понимаю». Окончательно правила жизни невозможно сформулировать. Бог действует так неожиданно и так странно!..

— В модном издательстве вам сказали, что издавать книги о старцах неинтересно. А как бы вы ответили на вопрос: «Зачем писать о старцах»?

— Старцы выполняют ту же миссию, что ветхозаветные пророки: они ведут прямой диалог с Богом. Мало про кого из нас можно так сказать, даже и про священнослужителей. Бывают в жизни какие-то моменты, когда ты чувствуешь, что Бог действительно близко. Но это только моменты. Кто такие пророки? Они всегда жили перед лицом Бога, ощущали Его постоянно и вели с Ним беседу. Старцы продолжили это ветхозаветное служение в новозаветной Церкви. Я видела, как молилась блаженная Любушка перед иконами, — она разговаривала с Богом и со святыми как с живыми.

И как же нам без этого опыта? Эти люди — носители Духа Божиего. Старцы сохраняют то, что вне времени. И эти старческие дары никакие мирские ценности не заменят. А люди к старцам ехали даже попросту, например, за исцелением, за разрешением житейским проблем. Что же в этом плохого? У тех, кто говорит, что такие книги не нужны, просто нет личного опыта встречи со старцем.

— Старцы общаются с Богом как с живым. Как нам этому научиться?

— Это дает Бог. Неожиданно, внезапно. Но чаще всего через боль. Я именно в тяжелом состоянии ощущала близость Бога.

 

— Вы пишете уже 45 лет. Были за это время периоды усталости, желание всё оставить?

— Конечно. Для меня очень много значила поездка на Святую землю. Мой духовник очень долго не благословлял меня туда ехать. Это было тяжелым переживанием. Причем один раз меня пригласили в поездку как журналиста: нас должны были возить по малодоступным местам, чтобы об этом написать. Конечно, я очень хотела поехать в такое паломничество-командировку. И вдруг он говорит: «Нет». Это было трудно пережить.

А в 2013 году я, наконец, попала на Святую землю. Перед поездкой у меня было состояние исчерпанности, опустошенности и жуткое ощущение неспасительности этого занятия — писательства. Когда слишком много слов, это всегда опасно. Было ощущение, что Бог отобрал дар, период писательства закончился, надо заниматься чем-то другим. И то, что случилось на Святой земле, было совершенно неожиданно для меня. Паломничество по местам, связанным с земной жизнью Господа, было таким сильным потрясением, что я ощутила мощный писательский импульс — меня переполняло через край. И после этого я написала книгу «Иерусалимские встречи», сборник стихов «Притчи Святой Земли» и повесть «Под сенью олив» — все три о Святой земле. И потом еще несколько книг на разные темы. Хотя сейчас у меня тоже есть такое настроение — я не уверена, что занятие писательством спасительно. Потому что я чувствую зависимость: мне плохо, когда я не пишу. Для того чтобы быть в душевном равновесии, мне обязательно надо что-то писать.

— Может, это значит, что это и есть ваше дело?

— Может, и так.

 

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Ларисы Каберник и Максима Черноголова

23.05.2025