Дороги, которые мы выбираем…

Ну что тут сказать, у нас в монастыре простых судеб, наверное, не бывает. А с братьями монашествующими — так это вообще отдельная история. Как в одном фильме о нашем монастыре — там есть кадр, где показывают наших дорогих монашествующих братьев, а закадровый голос говорит: «Здесь, в монастыре, нашли приют бывшие наркоманы, алкоголики, лица без определенного места жительства…» Помню, мы долго смеялись над этим моментом — да, действительно, есть в наших судьбах черные пятна, но в этот кадр как раз попали люди «приличные» и талантливые. Отца Мелитона не отнесешь ни к категории употреблявших наркотики, ни к так называемой творческой интеллигенции, но будет мало сказать, что он по-своему замечательная личность…

Брат Алексий: Отче, расскажи, как ты попал на послушание — ездить от монастыря на православные выставки-ярмарки?

Монах Мелитон: Есть такой брат Леша… Завез меня и бросил (смеется). Я там и остался, а он сбежал. Пришлось мне ездить на выставки.

Брат Алексий: Поделись, расскажи про интересные встречи на послушании. Помню тебя на питерской выставке — ты был настолько грандиозной фигурой, что к тебе очередь выстраивалась!

Монах Мелитон: Что за грандиозная фигура?

Брат Алексий: Все бабушки, открыв рты, слушали, как жаждущие птенцы, обступали тебя. Картина еще та.

Монах Мелитон: Да какое там… Помню, заунывал, вообще растерялся — хоть ты под стол прячься. Тебя завезли в чужой город, тебе так плохо… Тут подходит то ли епископ, то ли священник — непонятно. Начал со мной говорить. Набежало людей, все фотографируют, фотовспышки… Думаю: «Что за знаменитая фигура»? И так еще немного дерзко через уныние говорю:

 — А вы кто?

Он давай меня благословлять, давай обнимать.

 — Приезжай в гости! — говорит.

— Так я ж Питера не знаю, — отвечаю.

— Найдешь!

В это время люди рядом шепчут:

— Так это ж ТАКОЙ батюшка!

А он продолжает:

— Ты ко мне обязательно приезжай, я тебя жду, я на Серафимовском кладбище служу.

Говорю ему:

— А я на Северном кладбище, у меня там послушание.

— Я знаю, ты мне не рассказывай. Мы с тобой похожи — ты на кладбище и я на кладбище.

Потом он благословил меня и пошел дальше. Люди говорят:

— Да ты что? Это такой старец! Отец Василий Ермаков.

 

Проходит день или два, мы на своей машине едем, как раз мимо Серафимовского кладбища. Старшей по поездке тогда была послушница Людмила. Говорю:

— Послушай, приглашал меня отец Василий в гости. Можем заехать?

Зашли в храм, а там битком народа — оказывается, у него было 40 лет хиротонии в этот день. Он служил, из алтаря вышел, благословил, поговорил. Вот мы и попали в гости к батюшке на эту важную для него дату.

А он сам потом на каждой выставке подходил, благословлял, что-то говорил хорошее. Однажды стою и чувствую — кто-то на меня смотрит. Поднимаю глаза, вижу — какой-то дедушка. Я дальше так стою, а потом снова поднимаю глаза — а он пришел без облачения, в простом плащике, без рясы, как мирской священник. Стоит долго и молится. Подхожу:

— Батюшка… Вот это плохо, вот то плохо…

Он прижал меня к себе, долго держал, потом сказал:

— Всё будет хорошо. Я выдержал — ты выдержишь.

Года три я его встречал, а потом он умер. Еще годик прошел — уже книжки о нем писали. Позже приходили его духовные чада, фотографии передавали. Интересный факт из его жизни: маленьким мальчиком он был в концлагере в Эстонии во время войны, а отец патриарха с маленьким тогда Алексеем (будущим патриархом Алексием) ходили в концлагерь, помогали пленным, причащали их. И папа патриарха выпросил у немцев мальчика Василия, он у них в семье жил. Вместе с будущим патриархом пономарили, после войны вместе поступили в ленинградскую семинарию, затем в академию. Но патриарх стал монахом, а отец Василий — белым священником, питерским духовником. Окормлял командира подводной лодки «Курск», в его храме как раз многие моряки окормлялись… Знаменитый батюшка. Такое было утешение — первая моя выставка, и сразу Бог дал отца Василия.

 

Наши братья, может, были покрепче, чем я, смиреннее, я — более наглый. Но на выставках по молитвам нашего батюшки Господь посылал людей, и они утешали. Понести свои грехи, свое безобразие мне было бы тяжко, если б таких людей Бог не посылал. В каждый город приедешь — и Бог посылает прозорливого батюшку, либо какого-то духовного человека, либо что-то еще. И подобное утешение — эта встреча через человека с Богом — удерживало, давало силы.

 

В Одессе встреча была уже с другим отцом Василием, но тоже удивительным священником.

Стою на выставке, люди приходят и говорят:

— Вы сегодня пойдете в гости к отцу Василию?

— Почему это мы пойдем в гости? — отвечаю.

— У него день ангела.

— Ну и что? Кто мы такие?

— К нему вся Одесса ходит.

— Да ладно!

Проходит минут десять, следующие подходят:

— Вы пойдете к отцу Василию в гости?

— Так нас никто не звал.

— К нему вся Одесса ходит в гости, он всех зовет.

И так, пока мы стояли на выставке, каждые 5–10 минут кто-то подходил и приглашал нас в гости к отцу Василию. А я его немного знал. Он несколько раз уже на выставки приходил. Сначала сам шел, через год его уже под ручки вели, а еще через год на колясочке привезли. Он всё время останавливался возле меня — благословит, утешит и дальше спешит.

При первой встрече я его спросил:

— Батюшка, а вы кто?

— Я — Василий грек.

— А у меня святой — Максим Грек.

— Я знаю, ты мне не рассказывай.

В этот раз на выставку сам не приехал, а все люди приглашают к нему в гости.

Я говорю старшей по выставке:

— Сестра Людмила, поехали. Скоро помрет, книжки писать будут. Поехали, хоть побываем, посмотрим. Люди зовут.

Приезжаем в пригород Одессы часов в восемь вечера — частный сектор, уже темно, фонарей нет. Водитель наш говорит:

— Ну, что? Куда?

Смотрю, навстречу молодежь идет, пьяненькие все добре. Останавливаемся, спрашиваю:

— Ребята, не подскажете, как к храму проехать?

Они весело:

— А, к отцу Василию! Давай направо, потом налево. Мы уже были. Многая лета!

Я думаю: «Да ладно. Уже и молодежь от него идет. Точно, вся Одесса в гости ходит». Приезжаем туда, выходят бабулечки и говорят:

— Ой, пожалуйста, вы только недолго, он с утра уже сидит, у него трубка из живота, он на таблетках, у него куча болезней.

Мы говорим:

— Мы недолго, минут 15 посидим, мы из Минска…

И вот заводят нас в домик при храме — там такая трапезная, человек на 50 или больше. Столы стоят накрытые, как свадьба деревенская: фрукты, овощи, мясо, рыба, котлеты, конфеты, торты, лимонады, вино… И вот сидит старец, возле него близкие духовные чада, потом паломники, прихожане, а дальше молодежь — пришла задарма угоститься. Совершенно верно, что вся Одесса ходит в гости: кто-то заходит, кто-то выходит, идет поток.

Мы зашли — сразу возле него пять мест освобождается, и нас усаживают. Меня он по правую руку посадил, еще уронил свой посох, я поднял, подал. Мы сели, нам налили немного вина, а я ж не пью. Он мне:

— Ты пригуби, не гордись.

Похлопал тихонько по плечу. Думаю: «Ну да, пришел в гости, будешь тут свои порядки устанавливать». Взял, чуть-чуть пригубил. Потом беру рыбу в кляре, только начал есть — понимаю, что это отбивная мясная. А ты же монашествующий, тебе нельзя. Что делать? А он тихонько по плечу постукивает: «Не гордись…» Думаю: «Надо есть, а то начну "буду, не буду"». И вот так я сидел рядом с ним, и мне понравилось, что он без всяких прозорливостей и поучений. Обычно хозяин является центром внимания, а вместо этого всё внимание — нам и слова с теплотой:

— Какой у вас владыка хороший, какие священники, слушайте свою иерархию…

И в этом была такая красота, что ты сидишь и думаешь: «Действительно, какой у нас хороший владыка, какой у нас батюшка хороший…»

Сам он был грек по национальности. Когда был исход греков из Османской империи, им разрешили селиться на побережье Азовского моря, и они построили город Мариуполь — город Марии…

И вот сидим, а он запросто с нами общается. Говорит:

— Еще три дня будет целая свадьба. Еще и завтра приезжайте, и послезавтра приезжайте.

А я думаю себе: «Вот действительно, такая духовная жизнь у человека. Порой с родным братом сядешь чаю попить и можешь пять раз поругаться, а тут к тебе целый день идут люди, целый город. У тебя трубка из живота, ты на таблетках…» Представь, какая мера у человека. Сидит, всех утешает, всех кормит, столы эти трещат. Молодежь захотела поесть — ну, поешь, кто-то просит духовный совет — ну, посиди, поговори, благословение взять — ну, благословение. Это так красиво!

Брат Алексий: Настоящая община. Напоминает первохристианские времена, когда всё было общим, все — братья и сестры.

 

Монах Мелитон: В Одессе как-то всё время пешком на службы ходил. Утром встанешь, по городу пойдешь… Мне нравилась Одесса. А потом мы что-то поругались с матушкой, я психанул: «Ну всё, поеду домой».

Как ехать? Денег нет, ничего нет. Пошел на кольцевую и уже вышел на трассу Одесса-Киев. Какие-то тетки сидят и кричат мне издалека:

— Батюшка, иди к нам!

И они меня этим веселым возгласом из уныния вывели. Иду уже довольный, машина останавливается:

— Вам куда? Садитесь, подвезем.

Отвечаю:

— Вообще, на Минск.

— Да ладно…

Водитель оказался веселым парнем, говорит:

— Ну, садитесь, поехали.

По дороге на Первомайск заглянули к родителям его, посидели, покушали. Пока ехали, он позвонил в Киев жене:

— Узнай, во сколько автобус на Минск, посадим монаха.

Приехали в Киев в 5 утра, подвозит к этому автобусу. А у него осталось денег гривен 60, и у меня было гривен 30. Билет стоил больше. Мы подходим к водителю:

— Слушай, у нас только на полбилета.

Он говорит:

— Да без проблем, садись!

Николай его звали. Я был в шоке.

И еще колоритный момент — пока по Украине ехали, было еще туда-сюда, но, когда мы заехали на территорию Беларуси, там, где по его маршруту положено три остановки, он бесконечно останавливался — его по всей трассе ждали бабки с сумками. Видно, его все знали и поджидали на маршруте по графику. Ждали с сумками — передачки детям и внукам. Тормозят:

— Хохол, ну где ты ездишь? На, дочке передай в Минск сумку.

Другая:

— Завези дочке в общежитие!

— Хохол, ну чего ты с опозданием, держи…

Николай сам улыбается и каждому рад подсобить. Такой был водитель!

Брат Алексий: Народный герой!

Монах Мелитон: Международный водитель. Все его знали. Пока вез, говорит:

— Видишь, у меня четки, это патриарх грузинский подарил. Такой он классный.

Довез меня до Минска, говорит:

— Приеду в гости.

Брат Алексий: Твой пеший поход Одесса-Минск мне запомнился.

Монах Мелитон: Да что тут, просто приехал в Минск.

Брат Алексий: Ничего себе. Шагнул в полную неизвестность, отправился пешком без денег из Одессы в Минск. Это надо ХАРАКТЕР иметь. Может, еще что из первых времен братства вспомнишь?

Монах Мелитон: Даже не знаю. Отца Сергия нашего помню таким подвижником.

Брат Алексий: Инок Сергий, который засыпал на клавиатуре в ночных подвигах становления монастырского издательства?

Монах Мелитон: Да, он засыпал и на диванчике в Москве, в монастырском доме в гостиной, а на нем сверху спал кот. Потом, как все разойдутся на ночлег, он поднимался и шел грузить машину. А днем всё время всех смешил. Например, на ужине, если с ним сядешь, то поесть невозможно. Как начнет что-нибудь говорить, всё изо рта вываливается от смеха, приходилось выходить из-за стола. А он всех развеселит, уже и тяжести трудов не замечаешь, излишняя серьезность спадает. В общем, как в дружной монастырской семье.

Брат Алексий: «Этот человек поднимал московское подворье!» Так и запишем в нашей «исторической справке».

Монах Мелитон: Ой, Леша, не знаю, что тебе еще рассказать. Надо тебе к каким-то духовным людям.

Брат Алексий: Мне мой руководитель, начальник сайта, сказала: «Возьми интервью у отца Мелитона».

Монах Мелитон: Ничего себе, начальник сайта? Нашли, у кого брать интервью.

Брат Алексий: Да, да, попросила, мол, отец Мелитон — это личность, заслуживающая внимания.

Монах Мелитон: Да ну, какая личность… Господи, помилуй.

Брат Алексий: Серьезно. Я удивился и обрадовался, что о моем друге так говорят. Да и хотелось бы не интервью, а побеседовать, вспомнить о первых временах братства.

Монах Мелитон: Помню, мы в Нижнем Новгороде разгружаем выставку, подходит ко мне человек:

— Батюшка, подайте мне денежку.

— Знаете, я сегодня не подаю.

— Хорошо, я завтра приду.

— По вторникам у меня неприемный день.

— Ну что ж, я не гордый, приду в среду.

— В среду я тоже не принимаю.

— Ну придется ждать четверга.

— Ну что вы ко мне пристали, — говорю. — Я сам собираю на храм, откуда у меня деньги?

Он такой:

— Что значит «на храм»? А я? Я же больше, чем храм!

Я чуть не присел. Да ладно! Прямо из Священного Писания: Вы есте храм… (ср.: 1 Кор.: 3: 16). Говорю:

— Ну, хорошо. Если мне пожертвуют лично, то из своих дам.

Бывает, кто-нибудь приносит: «Нате вам на пирожки»…

Как раз кто-то что-то принес, я его зову:

— Держите.

Он — всё, довольный… Во какие люди попадаются.

 

Брат Алексий: Это жизнь… Жили в совершенной простоте, вроде настолько всё скудно, но от людей такая радость!

Монах Мелитон: Люди приходили, столько всего приносили! В той же Виннице, помню, стоим на выставке, а наш Паша (еще он тогда послушником не был) и водитель Гена Петрище на блиннице пекут блины — подкидывают, заворачивают, потом продают. Тут заходит какой-то дедушка, по-мирски одетый, оказалось, это архимандрит Алексий. Увидел нас и тут же звонит своему духовному чаду тете Кате. А тетя Катя — директор ресторана. Через час тетя Катя с десантом бабушек приносят бачки военные, полные борща украинского, котлет, галушек, пирожков, еще какие-то компоты, запеканки. Прям со стенда тебя выдергивают, ты упираешься, всё равно выдергивают, всех начинают кормить. Мы копейку зарабатываем для монастыря — блины печем, а они прям по городу клич пустили:

— Православные приехали, надо кормить! Наши приехали!

 

И, представляешь, у матери Людмилы был день ангела, и мы приехали на воскресную службу в казацкий храм Святителя Николая. А там батюшка такой же, как наш, — духовных чад много, тем более архимандрит. В храме яблоку негде упасть — теснота такая, людей, как на Пасху. И тут пошел шепот:

— Белорусы в храме…

Смотрю: пять-шесть бабушек локтями растолкали народ, на организованную площадку стелется ковер, по квадрату становятся самые активные бабушки и за ручку всех нас заводят на этот ковер. И не дай Бог, кто из местных хоть пяткой на него станет, — как шикнут:

— Это для гостей!

Мы с Петрище стоим сбоку, а всех сестер поставили на ковер. Мы улыбаемся. Потом началось причастие. Для всех запивка в притворе, а для нас вынесли отдельно и целый поднос просфор персонально. Батюшка вышел на амвон и стал говорить проповедь о дружбе народов, как православные должны друг друга держаться. Так красиво было!

Брат Алексий: Наверное, стараться жить по любви — это особая культура. Когда люди простые, не имеющие особенных возможностей, от сердца к сердцу передают огонек жизни и веры.

 

Начало пути. История первая>>

12.03.2025