«Бог настолько велик, что говорит шепотом» (часть 2)

Как услышать Бога? Есть ли у Него жизненный сценарий для нас? И как пережить личную тьму? Мы продолжаем нашу беседу с протоиереем Сергием Барановым — секретарем Орской епархии, ныне настоятелем храма Табынской иконы Божией Матери поселка Херсон Гайского района (Россия).

— Отец Сергий, Вы сказали об ответственности перед другим человеком, когда мы хотим поделиться своим опытом переживания Бога. Вы пишете книги, снимаете фильмы. Есть ли интонация, которую Вы для себя определяете, когда говорите творчеством о вере?

— Честно говоря, я всегда хожу по краю. И мне кажется, каждый миссионер всегда ходит по краю. Природа миссионерства — выйти вовне, а выйти вовне всегда опасно. Я понял, что самое сильное миссионерство — это откровенность. Особенно в работе с молодежью важна откровенность. Молодежь на нее очень откликается и очень это ценит. Чрезмерная деликатность и политкорректность в пространстве веры иногда закрывает людей, потому что люди видят, что ты как-то подбираешь слова, ты не открыт в полной мере, и это сразу создает дистанцию.

Но за откровенность тебя очень строго судят, иногда беспощадно, потому что это слышится нескромно. Откровенность — это всегда риск. Но если ты делаешь что-то ради Христа, Господь в этих рисках начинает тебя спасать. Посылается много скорбей от тех людей, которые тебя не понимают, осуждают и гонят. Ты терпишь скорби и этим смиряешься и спасаешься.

— Бывает очень страшно быть в этом состоянии риска, иногда хочется захлопнуться, наоборот, замолчать, чтобы кто-то не вступил на территорию сокровенного. Это правильно?

— Знаете, бывает страх теоретический, а бывает страх уже практический: когда тебя много били, ты начинаешь реагировать на шорох и съеживаться. Конечно, встречается очень много непонимания. И вообще, быть не в стандарте — это очень тяжело. Белую ворону всегда клюют.

Я не выбирал свой путь, он как-то естественно сложился. Я вообще ничего не планировал, даже свое священство, а священник я 30 лет. Я пришел в веру из нерелигиозной семьи, и когда меня спрашивают, как я нашел Бога, я очень определенно говорю: я Его не искал, это Он меня нашел. Да как бы я Его нашел? У меня очень трогательная благодарность в Его сторону, что Он меня нашел, привел, сделал священником. Кем бы я мог быть без Него? Да кем угодно! Всё, что у меня есть хорошее, — это Бог.

Всё, что я делаю внутри Церкви, я просто начинал делать, а потом меня уже официально назначали на какие-то должности. Я 25 лет прослужил тюремным священником. Ко мне когда-то пришла мать одного заключенного: «Помогите, навестите». Я зашел, навестил одного, второго и остался на 25 лет. Потом уже меня назначили старшим священником всех Оренбургских тюрем. 12 лет содержал приют для бездомных, хотя мне никто не велел его содержать, а потом уже его просто по факту оформили как епархиальный приют для бездомных. Приехал в детский дом-интернат для умственно отсталых детей и остался, позже стал председателем их попечительского совета. Строил храмы, писал книги, снимал фильмы. Всё происходило естественно.

Знаете, у меня есть интерес к жизни. Этот интерес мной движет, миссионерство заносит меня в разные места. У меня самого шесть детей, пять внуков. Конечно, я неравнодушен к судьбам нашей молодежи, поэтому искал формат общения. С молодыми людьми нельзя говорить сугубо церковнославянским языком, они тебя не поймут. Они просто не будут тебя слушать. Ты должен (конечно, чувствуя границу) входить в их формат. И поэтому у меня родились отношения с молодежным городским театром «Встреча», для которого я писал сценарии и который по сей день находится под моим благословением и окормлением. И если взять репертуар молодежного театра, там нет легкомысленных, развлекательных спектаклей, они ставят очень глубокие материалы, не обязательно религиозные. В прошлом году ставили «Молодую гвардию». Как-то я им посоветовал взять Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», и они сделали по нему спектакль. Ставили мои авторские сценарии. И наверняка у каждого из них останется в жизни память о годах, которые они провели в театре, общаясь со мной. Опять же, это риск. Кто-то сейчас из очень консервативных православных сразу скажет: «Театр, молодежь — это не по-православному…» Но знаете, когда у тебя есть дети, ты не просто сидишь дома и ждешь, когда они вернутся, а ты идешь в их среду, им навстречу.

— Отец Сергий, когда Вы говорили о своем земном пути, то сказали, что всё складывалось естественно. Вопрос, который очень многих волнует, о том, как творится судьба человека: есть ли у Бога какой-то заготовленный сценарий, с которым мы должны совпасть, как его расслышать и идти по нему?

— Судьба в православном понимании — это не рок, не фатум. Судьба — это предложение от Бога сценария. И мы на этот сценарий, на Его предложение либо отвечаем, либо противоречим ему. Когда наш сценарий спорит с Божиим Промыслом, тогда бывает много скорбей и тяготы. Но Бог всё равно не оставляет нас, Он мудро берет этот вариант и пытается уже в нем предложить нам другой сценарий, третий…  Бог всё время идет на мудрый компромисс ради нашего спасения. Если не получилось, Он не говорит: «А делай ты что хочешь и будь как будет!» Он говорит: «Давай, сынок, с этой стороны подойдем, давай поправим то, где ты дров наломал».

— Вы сказали, что Бог говорит шепотом. Как расслышать этот шепот?

— Нам нужно перестать говорить самим. Мы Его всё время перебиваем. У нас получается не диалог, а монолог. Мы всё время шумим в пространстве Духа, создаем шумы не только своим словом, но своими эмоциями, своими планами, своим мнением. Мы всё время перебиваем Бога. И эти шумы не позволяют слышать мягкий, нежный голос Бога. Перестаньте шуметь. Природа этого явления называется «исихия». В святоотеческой традиции исихия — это молчание. Молчание не только уст — молчание эмоций, молчание мыслей, молчание планов на завтра, молчание воспоминаний о вчера. Полное молчание — исихия. И вдруг в этой тишине начинает слышаться тонкий, спокойный голос Бога. И в то же время очень величественный.

— Я в этом году внимательно вчиталась в Рождественский тропарь и увидела, что он весь пронизан образом света, в нем выстраивается световой сюжет. «Возсия мирови Свет разума» — Христос сравнивается со светом, с «Солнцем правды». И мы через тропарь идем, как волхвы, от звезд ночного неба к Востоку.

— Когда святые отцы входили в состояние непосредственного созерцания Бога, они все говорили, что Бог видится как свет, но свет не тварный, свет Преображения. Мы можем говорить о явлении Бога в форме Его земной плоти, Богородицы, ангелов, но в состоянии крайнего исступления все святые отцы говорят, что Бог есть свет. Но это свет в некотором другом понимании, другой природы.

Для нас с вами, с одной стороны, говорить об этом трогательно, а с другой стороны — ответственно, потому что мы очень далеки от святых отцов и от их состояний. Мы просто говорим это как факт: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин. 1: 5).

А с другой стороны, есть еще понятие Божественного мрака, в котором и живет Божественный свет. Божественный мрак — это непостижимость Бога. Пока мы пытаемся Его себе представить, мы всё время рождаем свои представления о Нем. И как только мы останавливаем свое творчество и создаем такой святой вакуум, вдруг в этом вакууме, в этой черноте, в безвидности начинает светить Божественный свет. Опять же, антиномия — Божественный мрак наполнен Божественным светом.

Космос — это чернота, но эта чернота наполнена реликтовым излучением. Однако сейчас мы уже уйдем в физику, в которой я не специалист (смеется).

— Останемся лучше в поэзии. Отец Сергий, как людям, которые проживают свое личное время мрака, увидеть Свет? Как можно найти надежду и какой-то ориентир?

— Я, может быть, скажу субъективно, но один вариант искать, а другое дело — замереть, и пусть тебя найдет Бог. Бывают жизненные случаи, когда мы что-то еще можем скорректировать. Но бывают такие сугубые случаи, когда не всё в твоей власти, а точнее сказать, вообще ничего не в твоей власти. Если человек потерялся в лесу и совершенно утратил все ориентиры, ему нужно остановиться, тогда его, возможно, найдут, иначе он зайдет совсем далеко. Скажу по своему опыту: нам кажется это жестоко, но слава Богу, что Бог дает ситуации безвыходности, когда ты просто замираешь в надежде, что будет действовать Бог. Я говорю это очень ответственно, потому что много прожил в жизни и боли, и потерь, и собственных потерь. Недавно потерял сына, второй сын на войне. Я говорю сейчас не красивые слова, это моя жизнь, это мой опыт.

И когда ты понимаешь, что сейчас действовать уже просто безрассудно и безрезультатно, ты останавливаешься, но не перестаешь быть. Твое бытие остается вот в этих словах: «Иисусе, Иисусе, Иисусе, Иисусе, Иисусе, Иисусе». Больше ничего нет. И тогда может быть от Него большое откровение.

— Он утешает в такие моменты?

— Когда-то Великая княгиня Елизавета Федоровна, которой посвящен ваш монастырь, сказала такие слова: «Иногда Господь сознательно доводит скорбь до крайней точки и в этой точке начинает действовать чудесным образом. И в контрасте с этой болью Его вмешательство, Его приход бывает чрезвычайно прекрасен». Поэтому нам иногда нужны такие точки. Как преподобный Силуан Афонский говорил: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». На самом краю, когда уже камушки из-под ног летят в ад, — именно в этой точке придет Бог. У меня было очень много таких точек, когда казалось — всё, это конец. И вдруг приходит Бог. Это как в темной комнате вдруг включили свет. Это бывает так чрезвычайно, так прекрасно!..

— А можно ли сказать, что это и есть чудо, когда Бог вмешивается в нашу жизнь явно? Что такое чудо для христианина?

— Чудо будет оставаться чудом, пока мы не можем его окончательно оформить и осмыслить. Как только мы его окончательно оформим и осмыслим, оно перестанет быть чудом, оно станет просто фактом. Поэтому пусть чудо остается чудом, перед которым мы просто замираем, но не можем окончательно дать ему оценку.

— Вы переживали такие моменты в жизни?

— Я счастливый человек вопреки.

— Отец Сергий, мы говорили сегодня и о Вашем творчестве, и сравнивали жизнь с неким сценарием. Хочется спросить у Вас — человека, который снимает кино, пишет сценарии для театра, — какой фильм посмотреть в Рождественские дни? Есть у Вас какой-то любимый фильм?

— Ой, я сейчас боюсь рассмешить читателей…

— Это хорошо, если рассмешите. Мы с Вами так серьезно говорили и углубились, что можем закончить разговор на другой ноте.

— Я очень люблю фильм «Тот самый Мюнхгаузен» с Олегом Янковским.

— Прекрасный!

— Для кого-то это только сатира, а для меня это глубокий фильм, в котором очень много смысла. И главный смысл, что если людям не нужно 32 мая, то это очень грустно. Если человек не способен мечтать, он скучный, ограниченный человек. Мне очень нужно 32 мая.

— Как и нам всем. Спасибо, отец Сергий, за этот разговор.

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

«Бог настолько велик, что говорит шепотом» (часть 1)>>

15.01.2025