Про Бусинку и ее роль в спасении души

На ферме монастырского мужского подворья в деревне Лысая Гора трудится брат Дмитрий. Его жизнь стремительно мчалась под откос, пока не произошла встреча с сестрой милосердия, а потом и с Бусинкой, которая расставила всё по своим местам. Корова не различает, кто перед ней — человек или теленок, ее природа — материнство. А это значит — бескорыстная отдача, нежность, доброта, в которой так нуждается каждая душа…

Попал или пришел?

— Около семи лет я на монастырском подворье, — рассказывает брат Дмитрий. — О церкви, о Боге вспоминал только на Пасху: утром встать, жену отвезти в храм куличи да яйца освятить, в обед — за стол, больше ничего не знал. По теперешнему мышлению безобразную жизнь вел: пил, гулял, употреблял наркотики. В больницу в Новинках попадал очень часто — был постоянным клиентом в течение четырех лет. Тогда это была моя жизнь, и она мне надоела.

Когда лежал в последний раз, познакомился с сестрой Натальей — благодаря ей я в монастыре. Неизвестно, где был бы сейчас и был бы живой, много друзей уже на том свете из-за водки и наркотиков.

Мне оставалось три-четыре дня до выписки, домой ехать не хотелось, потому что знал, что через месяц опять попаду туда, где старые знакомые и друзья.

Сестра Наталья подсела ко мне и спросила:

— Чего такой грустный?

Я ей всё рассказал. Она говорит:

— Поедешь на подворье.

 

— На подворье первый раз на молитву сходил, на исповедь. Прошла неделя, подумал: «Хватит, надо уезжать». Но Бог лучшее показывал. Мне сказали ехать на заготовку вербы в монастырь.

— На вербу? — говорю. — А… да.

А сам думаю: «До Минска и домой». На день остался — понравилось. В итоге два месяца вербу резал, три месяца «под куполами летал» — так хорошо было, и два года — дворником в монастыре.

Мне нравилось быть дворником. В монастыре службы каждый день, в воскресенье — две. Утром причастился в Елисаветинском и работаешь, а в Державном позднюю литургию батюшка служит — я подметаю по кругу и как будто на службе второй раз. Случалось, присяду и слушаю.

Но были и соблазны… И я опять попал на подворье: полгода на общем послушании, потом на пилораме.

 

Руководителем пилорамы был частник, и мне хорошо платили — денег много, а толку никакого. Когда на пилораме собрались переезжать, я заметил внутри себя перемены: мне на подворье спокойно. Еду в город постричься и по другим мелочам — какой-то психоз, как не в своей тарелке, еду без желания. Бывало, доезжал до монастыря — и обратно, в Жуковке выйду — и на душе спокойствие. Теперь, когда у меня внутреннее смятение, стараюсь не ехать, потому что много соблазнов: можно встретить знакомого, можно и на людей обидеться…

На подворье стараюсь ходить на службы, но когда хочу причаститься среди недели, еду в монастырь, на все праздники стараюсь ехать. Меня там матушки знают. Я заранее звоню и приезжаю — не потому, чтобы галочку поставить или насильно, а еду целенаправленно на вечернюю службу, утром на литургию. Меня тянет туда.

 

Бусинка

— Бог много чего показывает. На пилораме большие деньги были. Сейчас я на ферме и получаю меньше, но мне хватает. Не знаю почему, но даже остаются, а тогда не хватало.

На ферме мне нравится.

Сам я из деревни. У родителей и коровы были, и конь, но я далек был от животных, мне больше нравился мотоцикл.

Когда поставили на ферму, у меня волосы дыбом становились. Особенно помнятся первые роды. Напарник тогда сказал, что надо скорую вызывать — я по стенке «плыл» весь белый. Хотя когда-то на бойне работал… Там не задумывался, что руки по локоть в крови, а тут сознание чуть не потерял.

 

У каждой коровы свой характер. Есть хитрые, есть, которые любят, чтобы погладили, есть любимица. Я на работу прихожу, она сразу видит, срывается и ко мне. Но я ее никогда не стукну, хоть она и наглеет.

— А прозвище у любимицы есть?

— Бусинка.

Если всё время, как батюшка говорит, пряниками кормить, то зубы повыпадают. Надо иногда и ремешка дать, как говорится. Так и про детей, про всех — иногда надо дубчиком поставить на место, потому что они наглеют. Много кто наглеть начинает, когда видят, что добрый.

Кстати, Бусинка шла на выбраковку. Я мать Елисавете сказал: «Если сдадите ее на мясо, уеду с подворья». И они оставили. Она отелилась и сейчас нормальная корова, а так бы уже всё…

 

Помню, в коровник шел и думал, что ее сдали. Не хотелось идти, был расстроен. Захожу и слышу — кто-то ревет, поворачиваюсь — стоит Бусинка и смотрит. У меня слезы покатились. Братья тогда пошутили, сказали, что ее увезли…

Раньше, когда меня спрашивали, сколько я буду на подворье, отвечал: «Бусинка родит — уеду». Она родила… Теперь Ежевика, дочь Бусинки, родит — тогда уеду, а это как минимум три года.

Но вообще, сколько Богу угодно, столько и буду. Может, я завтра умру.

 

Страсть и братия

— Страсть, конечно, борет. Я стал курить гораздо меньше. В миру расходилась пачка за день, сейчас — от пяти до десяти сигарет. Хотелось бы полностью бросить, но не получается.

— Ты просил Бога помочь?

— Просил. Но, наверное, не искренне. Стараюсь идти в курилку, чтобы никого не было, потому что можешь уйти с бочкой-головой и рюкзаком за плечами с осуждением всех. Главное — не вступать в разговоры. А тебя будут подталкивать… Начали осуждать — ты уходишь, начали что-то говорить — ты уходишь, ты спешишь, потому что мысленно присутствуешь и начинаешь соглашаться. Это тонкая грань, за которой осуждение.

Так и на ферме случается. Вот звучит акафист преподобномученице Елисавете — я тружусь и слушаю. Радость должна быть, а меня враг мыслями мучает. Хочется на исповедь, после нее всегда легче. Вот почему мне тяжеловато: на подворье исповедь один раз в неделю, а в монастыре — каждый день и дежурный священник в помощь.

С братией я не ругаюсь, просто остерегаюсь необдуманно пускать в свой круг. Брат может матом ругаться, но внутренне быть совсем другим. А может «ля-ля-тополя» на исповеди и с матушками, а внутренне быть гнилым. Нужен человек, с которым ты можешь поговорить по душам, посоветоваться, как с батюшкой на исповеди, должно быть доверие.

 

Вера = жизнь

— Что для тебя вера?

— Это жизнь сейчас. Если я не буду верить, то вернусь к прежней жизни. А прежняя жизнь — это смерть.

— А смысл жизни?

— Смысл в Боге. Церковь учит, как правильно жить, как семью создавать.

Как мы жен выбираем? Чтобы покрасивей. А надо смотреть не на обертку, а внутрь. Она может быть и некрасивой, но прекрасней всех на свете. Вот весь смысл.

Я два раза официально был женат и два раза по любви. Оказалось, я никого не любил, кроме самого себя. Церковь учит, что одно целое должно быть, а у нас этого никогда не было — ни в первый раз, ни во второй.

— А если бы был Христос?

— Было бы совсем по-другому, это стопудово. Без Христа всё недолговечно.

— Ты общительный?

— До Церкви был общительный.

— Появилась осторожность в словах?

— Большая осторожность. От слов своих осудишься, и от слов оправдаешься (ср.: Мф. 12: 37).

— Понимание пришло на подворье?

— Полностью всё пришло здесь.

— Ты благодаришь Бога?

— Конечно. Много за что благодарю. За то, что мне сестра Наташа встретилась. Благодарю, что через нее, через монастырь я избавился от самой грубой своей страсти — наркотиков. Благодарю Бога, что учит жить в борьбе и свободе.

— Что ты пожелал бы другим людям?

— Верить в Бога, потому что Он есть.

Любить и беречь родителей. Мама умерла, когда мне был 21 год. Я остался с бабушкой и рано почувствовал себя взрослым. Осознание пришло где-то через десять лет: была бы мама — поехал бы к ней…

И в церковь ходить. Это помогает.

 

Беседовала Ксения Синицкая

Фотографии Максима Черноголова

21.11.2024