Дмитрий Кунцевич и мозаичная мастерская монастыря

8 ноября, в день памяти великомученика Димитрия Солунского, руководитель мозаичной мастерской Свято-Елисаветинского монастыря Дмитрий Кунцевич празднует день ангела.

Начало мастерской было положено в 2002 году с семерых молодых людей, которые тогда были еще очень мало знакомы с церковным искусством. Первой их работой стала мозаика в храме в честь иконы Божией Матери «Державная» родной обители.

Сейчас здесь трудятся больше 50 человек. Наши мозаики востребованы в Беларуси, России, Украине, Греции, Черногории, Румынии и даже ЮАР. Вы можете увидеть эти прекрасные образы в соборе во имя святого Александра Невского Ново-Тихвинского женского монастыря в Екатеринбурге, храмах Зверинецкого монастыря в Киеве, а также в обители Дохиар на Святой Горе Афон.

Важная для нас работа — изображение Царственных страстотерпцев в Храме на Крови в Екатеринбурге, построенном на месте Ипатьева дома, где Царская семья приняла мученическую кончину.

 

Мозаика Царственных Страстотерпцев в Храме на Крови в Екатеринбурге

О своем послушании Дмитрий говорит: «Мы благодарим Бога за возможность участвовать в таком святом деле, быть соучастниками Божиего действия… Удивляюсь тому, что кому-то всерьез нужны искусство, церковная живопись. Убежден, что это благодать Божия в людях в этом мире».

Предлагаем вашему вниманию рассказ руководителя мозаичной мастерской Свято-Елисаветинского монастыря Дмитрия Кунцевича о своем пути к Богу, поиске себя и настоящем творчестве.

«Если человек причащается, он имеет всё»

— Все мы выросли в среде совершенно расцерковленной. У меня верили только бабушки. Помню, что когда я был в деревне, бабушка ежедневно перед тем, как отойти ко сну, молилась Богу. У нее был святой угол с иконами. Она делала поклончики, становилась на коленки, вычитывала определенное небольшое правило.

То, что я пришел в Церковь, обратился к Богу в 19 лет, было чудом для меня самого.

Если человек причащается, он имеет всё. Только немного надо потрудиться над тем, чтобы разглядеть все дары, которые Господь дает уже сейчас. Я стараюсь говорить своим детям: «Смотрите, детки, вот сейчас мы счастливы. Мы вместе. Какие красивые деревья, какая погода! У нас есть взаимопонимание, вы чем-то увлечены. Запомните это… А через многие годы, может быть, вы вспомните то, о чем я вам говорил: счастье именно сейчас и есть. Такая полнота жизни в присутствии Бога, для Которого не важны никакие обстоятельства».

Дмитрий Кунцевич с семьей

«Отец хотел, чтобы мы с сестрой были образованными»

— Мои родители были людьми простыми, выходцами из деревни. Мама была медсестрой и сейчас еще трудится на пенсии. Отец был столяром и трудился на военном деревообрабатывающем комбинате в Минске.

Думаю, я получил художественное образование в Академии искусств за молитвы моего отца или по желанию его сердца. Он хотел, чтобы дети, я и сестра, имели хорошее образование.

 

Дмитрий Кунцевич (второй слева) с родителями и сестрой

У меня была возможность творчески развиваться. Еще в детском саду меня отдали в художественную школу. Но до 9 класса я считал это наказанием и грузом.

Я думал: почему у меня друзья во дворе были нормальными, после школы приходили рано и играли во дворе, а я должен был куда-то ездить? Наверное, у меня что-то и получалось, где-то художественные занятия меня увлекали, но я этого не замечал совсем — была настолько естественна эта возможность прикасаться к красоте, что-то постигать и самому что-то делать руками, через сердце.

У меня были талантливые друзья. Я видел, насколько это красиво — живопись, цвет; как можно красиво рисовать портрет. И в то же время это было такой обыденностью, что я какое-то время думал: «Зачем мне это надо? Мне бы простой жизни…»

Но после 9 класса я вдруг понял, что надо какую-то профессию выбирать. Просто пойти на стройку класть кирпичи не хочется, заниматься сваркой тоже не хочется. А еще и армия впереди маячит… И до меня дошло, что я люблю рисовать. Для меня это была такая встряска! Я понял, что это же мое, то, что я могу. И я захотел поступить в художественное училище, стал заниматься с охотой и даже дополнительно. Я уже мечтал о том, чтобы поступить в Академию искусств, быть художником и работать в живописи.

 

Дмитрий Кунцевич за работой

«Настала пора искать чего-то большего»

— Я поступил со второго раза, после года усиленной подготовки. В тот день я был счастлив — я в числе поступивших! Теперь для меня раскрылась такая радужная перспектива, светоносная. Я уже совсем как взрослый, есть мастерские — только рисуй, пиши с утра до ночи… Композиция, работа в материале, мозаики, техники различные — просто чудеса.

Это счастье у меня длилось год. Когда начался второй курс, вдруг мое счастье куда-то ушло. Мне стало тягостно приходить на занятия. Настала пора искать чего-то большего, того, что не пропало бы, того, за что можно было бы зацепиться. Хотя, казалось, еще вчера всё мне было ясно.

 

Дмитрий Кунцевич расписывает храм Державной иконы Божией Матери в Свято-Елисаветинском монастыре г. Минска

Со мной учился друг. Он мне сказал, что надо пробовать ходить в храм, бросать дурные привычки и менять свою жизнь. Это было как шанс, но, с другой стороны, было и страшно. Надо было отказаться от всего, что меня наполняло, потому что в Церкви жизнь вообще другая. Пришлось учиться жить заново.

Я в то время думал, что уйду из академии, буду в храме помогать, сторожить, трудиться, мыть посуду и молиться. Думал, что это и есть настоящая жизнь. А батюшка говорит, что надо доучиться еще четыре года: «Занимайся ты церковной живописью, иконописью». А я понял его как «опять это наказание». Я уже прочитал у святых отцов, что надо мучить себя, надо грех изживать и что если так духовник сказал, надо свой крест взять и понести каким-то образом ради Бога.

 

Успение Божией Матери. Роспись храма Архангело-Михайловского Зверинецкого монастыря в Киеве, выполненная мастерами нашей обители

Прошли годы, и до меня опять дошло, что церковное искусство — это мой путь, такой родной, естественный, что я другого и не умею, что дай мне что-то потяжелее — я вообще и не понесу. И потом я вдруг неожиданно вспомнил, что классе в пятом-шестом мы на уроке истории искусств проходили иконопись. Я всё записывал: как сделать доску, как левкасить ее, как пишутся иконы. Я себе в тетрадку срисовывал эти иконы, когда нам показывали шедевры византийской и русской иконописи. Меня это так увлекало, что я потом приходил домой, строгал доски… У меня это забылось на годы. А ведь это было не случайно, это был мой путь. Господь так действовал.

 

Дмитрий Кунцевич (первый слева) и мозаичисты Свято-Елисаветинского монастыря во время работ в духовно-просветительском центре «Ковчег»

«Всё творчество в том, чтобы увидеть красоту, даже когда это трудно»

— Спустя годы я стал понимать такую тонкость художественную… Может быть, то, что ты сейчас делаешь, не обязательно плохо. И даже если тебе представляется, что должно быть лучше, что ты не справляешься, надо просто взять и поверить, что и в этом Бог есть. И за это нужно зацепиться. Всё творчество в том, чтобы увидеть красоту, даже когда это трудно и всё говорит о том, что ее нет. Это твоя гордость, мнительность, мечтательность — то, что надо бы отсеять, трезво посмотреть и увидеть то, что есть.

Через годы мне попадались мои рисунки институтского времени, и я иногда их не узнавал. Думал: «О, такая приятная работа, что-то в ней есть». А потом до меня доходило, что это я и рисовал. Почему тогда мне это казалось таким невыносимым и плохим? Я так от этого мучался и не знал, как продолжить…

Я помню такой случай, который отец Сергий Нежборт рассказывал. Бывает, работаешь с цветом, ищешь гармонию, красоту, замешиваешь краски, прицеливаешься, поправляешь, на это уходит много сил. День заканчивается, наступают сумерки, когда солнце уходит. При таком свете всё можно увидеть по-другому. Вдруг замечаешь, как пошло дело, всё лучше и лучше получается, и ты отчаянно пишешь дальше, мажешь-мажешь в порыве. Думаешь: «Вот это да, сейчас я уже достигаю цели…» В темноте заканчиваешь работу, уходишь из мастерской удовлетворенный, думаешь: «Вот это да, приду с утра, а там — ах!» Приходишь утром, а там — ужас!

 

Отец Сергий Нежборт и Дмитрий Кунцевич

Но даже если что-то не получилось, всегда можно поправить. Я учился у друга, отца Сергия, полюбить свои работы, даже те, что получаются неидеальными. Надо стараться в этом позитиве зацепиться, что-то еще прибавить: я попробую еще, завтра, послезавтра. Именно таким будничным трудом. Надо просто с утра прийти и попробовать до вечера раздувать эту искру. Не ждать, не откладывать и не думать, что сейчас я не буду этим заниматься, займусь попозже. Нет. Это подвиг, как в фильме про барона Мюнхгаузена. Там говорил министр: «Есть люди, которые ходят на службу к 9 часам каждый день, и я вижу что-то в этом героическое». Этот будничный труд — делать и прибавлять к чему-то малому еще чуть-чуть — это высота творчества. Те художники, которых я знаю и творчество которых для меня ценно, просто «пахали». Если продолжать трудиться, если не останавливаться, то потом всё удается.

 

О. Сергий Нежборт и Дмитрий Кунцевич во время росписи храма

«Сейчас роспись откладываем, нужно переориентироваться на мозаику»

— Мозаикой я никогда не хотел заниматься. Когда я уже был воцерковленным человеком, моей мечтой было совсем другое: я хотел стать монахом.

У нас в монастыре уже появилась иконописная мастерская. И вот после воскресной службы, когда батюшка давал приложиться всем ко кресту, он мне сказал: «Дима, займешься стенописью, надо писать фрески, росписи». Будучи к этому подготовленным накануне каким-то наитием, я понимал, что сейчас нужно согласиться, и сказал: «Да, конечно, благословите». С тех пор я переориентировался на стенопись, роспись.

А позже, когда стал строиться храм Державной иконы Божией Матери, у наших строителей, всех сестер и батюшки возникла мысль, что в храме должна быть мозаика. Но кто будет этим заниматься? «Дима, сейчас роспись откладываем, нужно переориентироваться на мозаику». Я начал думать: каким образом я этим буду заниматься? Позвал своих товарищей, людей, с которыми учился. Кто-то уже потихонечку воцерковлялся или был верующим. Эти братия откликнулись и стали вместе со мной осваивать мозаику.

 

Протоиерей Андрей Лемешонок и команда мозаичистов Свято-Елисаветинского монастыря возле строящегося храма в честь Державной иконы Божией Матери, 2003 г.

Вначале мы встречались с мастерами этого дела в Петербурге и Москве. В Киеве вдохновлялись мозаиками Софийского собора. Позже появилась возможность и в Европу съездить, увидеть мозаики Италии, Равенны, Константинополя. Это дало существенный толчок для развития мастерской.

Через какое-то время появился коллектив, который и сейчас является костяком мастерской. На тот момент нас было 6–7 человек. А сейчас даже трудно себе представить, что наш коллектив составляет 50–60 человек.

 

Молитва перед началом рабочего дня в мозаичной мастерской Свято-Елисаветинского монастыря

Работы в Державном храме длились лет семь. Подготавливали сначала небольшие эскизы, потом увеличивали их до натурального размера на так называемый картон. И по картону уже набирали предварительно всё на столах. После чего поднимали частями и по кусочку вторично перекладывали в купол, в стены, в паруса храма.

Мозаика в храме Державной иконы Божией Матери Свято-Елисаветинского монастыря г. Минска

У нас труд соборный, но все люди разные. Так интересно получается, когда они вкладываются в общую работу, когда, допустим, 10–12 человек работает над панно, мозаикой, не говоря о тех, которые помогают и подготавливают это всё! Но сами художники, которые выполняют работу, вдруг становятся чем-то единым, гармоничным. Так и не скажешь, что это делал коллектив. Преимущество коллективной работы в том, что ясно видишь, что там, где двое или трое, действует посреди них Христос. Достаточно собрать товарищей, обсудить с ними что-то, как вдруг начинает формироваться вещь, находится решение, появляется путь, по которому можно идти.

Мне, конечно, повезло, что в монастыре и в мастерской у нас и у меня лично была поддержка-молитва духовника-батюшки отца Андрея Лемешонка. Я постоянно ощущаю поддержку без осуждения. Порой батюшке, как потом со временем оказывалось, тоже что-то не нравилось, не ложилось на душу. Но через его терпение, которое снаружи никак не проявляется, у нас менялись художественные решения. Хорошо, когда есть человек, который будет доверять тебе и терпеливо ждать результата.

Сейчас, работая в разных точках мира, мы стараемся в первую очередь сделать так, чтобы каждый новый опыт был в чем-то неповторим, стал открытием для нас самих. Если нет откровения, которое ты проживаешь сегодня, работая над чем-то, и не приходишь к видению того, чего ранее не знал, то это несколько мертвое искусство, которое превращается в обыденную работу и теряет свою соль.

Работа мастеров в мозаичной мастерской

«Иконопись и стенопись — это образ жизни»

— Иконопись и стенопись в моем случае — это образ жизни. И мне кажется, как художнику, что это не профессия или какое-то занятие на определенный момент жизни, а вся жизнь. Всё, что ты пропускаешь через себя, когда трудишься над образом, наполняет тебя. Когда ты работаешь над образом, мозаикой, эскизом, росписью, они тоже работают над тобой. То, что ты рисуешь, в какой-то момент начинает рисовать тебя, перевоспитывать, что-то в тебе открывать. Через какое-то время ты перерождаешься, становишься другим. Я думаю, что цель этого процесса — приближение к Богу.

 Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

07.11.2024