На сестрическом собрании звучала одна из самых волнующих и важных тем: как воспитывать детей, чтобы во взрослом возрасте они возвращались в храм. Своим опытом делились монашествующие и белые сестры.
Отец Андрей Лемешонок: Господь дал нам возможность побыть вместе. Хочется, чтобы наше пребывание приносило пользу.
Даже в храме очень трудно быть единым целым, ведь «где твой ум, там и ты» (см.: Мф. 6: 21). Житейские проблемы, человеческие планы постоянно уводят нас из храма, и не всегда получается «горе иметь сердца»*, бодрствовать. За единство действительно нужно побороться. И касается это не только службы или наших собраний. В целом в течение всего дня человек или увлекается, или развлекается, или расслабляется. А когда теряется наша связь с Богом и мы забываем, что живем в присутствии Божием, тогда приходят неправильные помыслы, недобрые чувства, ропот, саможаление, осуждение — список огромный. Приходит тать (вор. — Ред.) и крадет всё то, что Бог нам дает.
Нам нужно стремиться к тому единству, которое было потеряно человеком в раю, когда, по словам апостола Павла, уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2: 20). Все монахини призваны жить с Богом. Об этом им постоянно напоминает параман**, на котором написано, что они язвы Господа носят на себе. Но иногда мы видим, что и монахи живут без Бога. И от этого становится тоскливо.
А сестры милосердия на своем послушании стоят в таком прекрасном белом облачении, как ангелы! И приходящие к вам люди воспринимают вас именно так. Какая ответственность лежит на каждой сестре, чтобы после разговора человек не ушел разочарованным: «Да это просто бутафория, внешняя одежка, которая совершенно не соответствует внутреннему содержанию!»
Если нет любви, можно говорить что угодно, но твои слова никто не услышит. Почему даже наши домашние, которых мы вроде бы любим, нас не слышат? На самом деле нам только кажется, что мы любим; пытаемся что-то доказать, рассказать, а нас не слышат. Потому что в нас нет Духа, сердце мертво.
Одна из сестер прислала очень хороший вопрос: «Можно ли услышать советы от белых и монашествующих сестер, у которых выросшие дети теперь в Церкви?» «Быть в Церкви» означает, что человек литургию ставит во главе всего остального. Давайте послушаем наших сестер, что, по их мнению, оказало на детей положительное влияние.
Я приглашаю поделиться своими наблюдениями сестру Наталью Козлову и ее дочь монахиню Арсению. Когда-то из-за Натальи меня вызывали к уполномоченному в кафедральном соборе: «Что вы делаете? Эта мамаша тягает своих детей в храм постоянно, они прогуливают школу, это вы виноваты». Но когда Наташин муж погиб и она оказалась одна с тремя маленькими детьми, у нее уже была опора.
Сестра милосердия Наталья Козлова: За год до смерти мужа ко мне пришла моя сокурсница и посоветовала привести детей в воскресную школу, потому что там «учат слушаться родителей». «Слушаться» стало ключевым словом, и мы вместе с дочерями стали учиться при Петро-Павловском соборе. Там была очень хорошая учительница Лариса Федоровна, которая читала жития святых. Слушая ее рассказы, я каждый раз плакала.
Затем к празднику Рождества Богородицы нам сказали подготовиться к Исповеди и Причастию. Вот так потихоньку мы с мать Арсенией стали ходить в храм. Как-то даже вместе почувствовали особенную радость на литургии. «Как удивительно! — думала я. — Как всё в жизни у меня хорошо, какая у меня семья хорошая: и муж, и дети. Какая же я счастливая!»
Кроме воскресной школы меня очень поддержала книга Николая Пестова «Современная практика православного благочестия». Я всем ее рекомендую, для себя многое почерпнула там.
Этот год стал для меня подготовительным, чтобы я смогла воспринять гибель мужа. Иначе было бы невыносимо. К этому трагическому времени я уже стала немножко молиться, к батюшке обращалась по некоторым вопросам. А после гибели мужа всё время держалась храма Божиего, молилась. Вот так росли мои дети.
Отец Андрей Лемешонок: Мне кажется, ты тогда каждый день ходила в храм…
Сестра милосердия Наталья Козлова: После смерти мужа я уже не могла не ходить на службу. Такое было состояние. Мне очень нужно было находиться в храме.
Отец Андрей Лемешонок: Вот тоже интересный факт: три дочери, три сестры, с двумя «сработало», а средняя дочка в храм не ходит. Почему, как ты думаешь?
Сестра милосердия Наталья Козлова: Думаю, что я все-таки перегнула. До четвертого курса университета дочка иногда причащалась. А потом как-то пошла на исповедь, ей что-то не понравилось, и всё: «Больше ходить в храм не буду».
Я надеюсь, что это временно. Иногда возникают вопросы к Господу, почему молишься-молишься, а так долго ничего не меняется. Но тут качество молитвы должно быть…
Какой совет можно дать о воспитании детей? Надо быть с детьми искренним и самому стараться жить так, как говоришь…
Отец Андрей Лемешонок: …А не так: говоришь одно, а живешь по-другому. Дети должны видеть, как мама бьет поклоны, молится, постится…
Монахиня Арсения (Козлова): Возможно, одним из факторов, повлиявших на меня, стала свобода: мама меня не контролировала. Она подписывала дневник раз в три недели, на родительские собрания ходить не надо было, учились мы хорошо. То есть не было какого-то давления, контроля. И мне было хорошо.
Вместе с мамой мы ходили в храм. Я тоже до сих пор помню учителя воскресной школы Ларису Федоровну. Именно эти жития святых, из которых я узнала, например, про преподобного Серафима Саровского, зацепили меня и зародили мысль о монашестве.
В отношении храма у меня не было протеста: я вставала, шла на службы. И мама была за меня спокойна. А у сестры был протест, и мама, видимо, где-то больше нажимала из-за того, что поведение сестры не соответствовало ее ожиданиям. На самом деле сложно сказать, что именно повлияло. Я не могу об этом судить.
А у меня сначала была воскресная школа, а потом наш лагерь «Незабудка», куда приезжала мать Мария и взяла меня петь на клирос. Получается, дальше меня воспитывал уже монастырь. Мне нравилось это общество и другого не хотелось.
А маму я по-настоящему оценила на колядках. Я была старшей по машине, в графике стояло предписание: «Всех хорошо поющих отправить на службу, а не очень поющих отправить колядовать». Я знала, что маме очень дорога служба, но отправила ее колядовать. И она беспрекословно послушалась. После такого поступка ее авторитет для меня мгновенно возрос.
Отец Андрей Лемешонок: Видите, какая красота! Смириться, и всё — вот тебе и служба.
Вообще, это тайна. У одной сестры из нашего монастыря сын — священник, а дочь в храм не ходит. Почему так? А Каин и Авель — два брата от одних родителей?.. Мы не умнее Бога, в этом действительно есть какая-то тайна.
Давайте послушаем еще один тандем — сестра Вера и ее дочь монахиня Василисса.
Сестра милосердия Вера Старенькая: Всё произошедшее в моей жизни — чудо Божие. Я не думала, не гадала, жила своей жизнью, и вдруг случилась такая встреча с Богом. Причем я не прилагала никаких усилий. Господь через мою сестру Надю показал красоту веры, Православия, службы. Она первая пришла в Петро-Павловский собор и стала ходить на ваши беседы, акафисты. Я стала ходить с ней. Ничего не понимала, но было интересно.
Сестра поучаствовала и в жизни мать Василиссы: именно Надя записала ее в воскресную школу при Петро-Павловском храме. Вместе с дочерью на уроки ходила и я.
С дочерью мы всегда ладили. Вместе ездили на службы в монастырь. Только в пятом классе, когда начался переходный период, дочка стала немножко уходить в сторону, начались протесты. В этот момент мне в руки попал акафист «Воспитание», который я читала от всего сердца, по-настоящему молилась. Я думаю, это тоже сыграло свою роль. Уже в девятом классе у мать Василиссы поменялось отношение к храму. Она снова начала ходить на службы. А после сдачи экзаменов в институт на лето устроилась работать в монастырь (она не поступила на дневное, и мы решили пойти на заочное и остаться трудиться при монастыре). В тот период между нами было настоящее единство, настоящая жизнь. Мы вместе ходили на литургию, вместе молились, читали правила. Это была такая красота!
Когда я узнала о намерении дочери уйти в монастырь, у меня было двоякое чувство. Я видела ее метания, но была готова принять любой выбор. Не было протеста, но по-человечески было больно, потому что последние годы дочка стала целью моей жизни. Был момент, когда я хотела идти за ней, но забуксовала. Не сработало тут мое послушание и доверие Богу. И до сих пор буксую. Но слава Богу за всё. Будем жить, молиться, трудиться.
Отец Андрей Лемешонок: Зато теперь в вашей семье есть молитвенник, кто молится за всех близких, в том числе за тех, кто ушел в вечность. Говорят, монах вымаливает семь поколений.
Монахиня Василисса (Старенькая): Спасибо Господу за то, что у меня такая мама и такая тетя. У меня не было папы в моей жизни, но было две мамы. Мы всегда были рядом, вместе. У меня часто спрашивают: «Как мама тебя воспитывала, что ты пришла в монастырь?» И я всегда отвечаю, что не помню никаких нравоучений или тем более ссор по этому поводу. Никогда мама не поучала, не наказывала. Мы были как подруги.
Я вообще думаю, что всё хорошее во мне — от мамы. И про службы я тоже не помню, чтобы мама меня заставляла ходить. Может быть, мне не очень хотелось вставать, но мы все-таки ехали. И, конечно, на меня повлияло то, что я росла при монастыре. Я видела общительных, открытых сестер. Видела, что монахи — живые, активные люди, которые могут поссориться, помириться. Помню, как в один из дней я вдруг как-то по-другому увидела сестру в облачении — увидела внутренне, духовно, как будто мне показали красоту монашества.
Отец Андрей Лемешонок: Если говорить о себе, то, придя к вере, я просил у Бога только одного — чтобы мои дети были верующими, церковными людьми. Больше ничего не просил. Я трудился сторожем в кафедральном соборе, но, когда была возможность, брал детей с собой на литургию, причащал. Тогда это вызывало неприятие даже у многих верующих: «Ты что, на неделе несколько раз детей причащаешь?» Но Господь давал понимание, что пока дети маленькие, их надо причащать как можно чаще.
В какой-то момент у меня действительно была христианская жизнь. Я во всем видел Бога. Постились дети, наверное, с полутора лет. И я думаю, что им это не вредило. Потом жизнь у меня поменялась, но дети видели тот период, когда я молился постоянно, ходил в храм. Всё это было в них заложено.
Мои дети не ходили в воскресную школу, не захотели, и вот тут я как раз не настаивал. А в лет четырнадцать сказали, что не хотят ходить в храм. «Ну и не надо, — говорю, — я не могу вас заставить, это ваше дело». Но Бог привел их в храм, и сейчас для них литургия является центром их жизни.
И внучкам я сейчас ничего не говорю, так как чувствую, что мои слова не будут услышаны. Надо молиться и ждать, когда Господь позовет их.
Мне кажется, что детей в храм может привести только качество твоей жизни — Дух Святой, Который живет в тебе.
В каждой семье всё индивидуально, у каждого свои подходы. Двое детей от одних родителей могут быть абсолютно разными. Одного ребенка можно ремнем побить, и он присмиреет, а другой, наоборот, только еще хуже начнет себя вести. Прежде всего надо самому быть воспитанным. А дети очень четко видят слабые места своих родителей. Дети видят гораздо больше, чем сам человек видит в себе.
Дети идут в храм, когда в их жизни случается встреча с Богом. Без этого они в храм не придут.
Продолжение следует…
Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru
Смотреть видеозапись собрания>>
-----------
* «Горе имеим сердца» — один из возгласов, провозглашаемых на литургии верных, переводится как «устремим ввысь наши сердца».
** Параман — часть монашеского облачения в виде квадратного отреза ткани с четырьмя лентами на углах. На нем вышит Голгофский Крест, на котором распяли Христа, и другие орудия пыток.
05.11.2024
