«Я полюбила свое послушание»

Новая серия наших публикаций в рубрике «Служение. Мастерские» рассказывает о людях, которые несут послушание в мастерской каменной россыпи монастыря.

На столе в мастерской множество плошек с дробленым разноцветным камнем. Художники наносят клей на мраморную плитку и маленькой ложкой насыпают на него каменную крошку. Камни блестят и переливаются, происходит настоящее чудо — иконы и пейзажи оживают.

Техника каменной россыпи пришла в Беларусь с Урала. Первая мастерская была при институте геологии, где художники «высыпали» камнями пейзажи. Несколько из них создали мастерскую при монастыре, и сейчас ей уже 24 года. Здесь из каменной крошки делают иконы, пейзажи, изображения ангелов и даже портреты.

Руководитель мастерской монахиня Ксения (Теймурова) рассказала о том, как полюбила свое послушание и как оно помогает ей служить Богу и людям.

— Издалека икона смотрится как писаная — настолько тонко это сделано! — говорит матушка, глядя на изделие мастерской. — В нашей мастерской мы используем только натуральные камни, которые добывают геологи. Это азурит, лазурит, бирюза, малахит, киноварь, астрофиллит и другие. Для украшения одеяния, нимбов используем коралл, янтарь, оникс, сердолик, натуральный жемчуг, аметист — у нас богатая палитра.

Техника засыпки дробленого камня на мраморной плитке пришла в Беларусь с Урала: там добывают много минералов. При институте геологии была пейзажная мастерская. А когда начал строиться наш монастырь, Александр Ганичев, художник этой мастерской, пришел в сестричество монастыря. И в какой-то момент батюшка (духовник монастыря отец Андрей Лемешонок. — Ред.) предложил создать такую мастерскую в обители. Это было в 1999 году, еще не было подходящих помещений. Больница, которая находится рядом с монастырем, предоставила подвальное помещение — первые иконописцы, керамисты и наши каменщики были там. Потом Александр привел в мастерскую и других художников из института геологии. Так появилась наша мастерская.

Со временем художники сами стали учиться насыпать иконы, ведь этому нигде не учат. И конечно, первые иконы были такими, какими они их видели. Позже мастера стали показывать образы иконописцу из иконописной мастерской и так росли в мастерстве. Когда мастерская располагалась при монастыре, два года ее художественным руководителем был отец Сергий Нежборт, и, конечно, он задавал планку, к которой мастера тянулись. Отец Сергий не просто говорил что-то поправить, а делился смыслом иконописи, пояснял: «В икону надо вложить душу. Надо так написать икону, чтобы человек не мог пройти мимо нее, чтобы он остановился перед ней и посмотрел на нее».

— Расскажите, как Вы попали в мастерскую? Вы ощущаете это как Промысл Божий?

— Мастерской уже 24 года, а я пришла туда 18 лет назад.

Мое самое первое послушание в монастыре было мыть посуду, потом меня благословили в золотошвейную мастерскую, и там я пробыла полтора года. Это было очень благодатное послушание: в молитве, тишине, уединении. Мне казалось, что всё хорошо: я служу Богу, молюсь, вышиваю. Это был период радости о Господе, и я благодарна Богу за него. Мне нужно было его прожить, чтобы душа укрепилась в молитве и смогла потом выдержать деятельную жизнь в суете, не потеряв связь с Богом. Но все-таки этот период закончился. Через полтора года батюшка перевел меня руководителем мастерской каменной россыпи.

Мне было трудно это принять, ведь быть старшей на послушании — это ответственность, необходимость разрешать трудные вопросы. Было тяжело от осознания, что моя жизнь меняется. А для Бога, думаю, ценно, когда человек готов принять то, что Он дает. Нам может нравиться одно, но, возможно, для нашего духовного роста нужно другое.

Я не была знакома с техникой, пришла в мастерскую, села, и мастера стали учить меня сыпать. Когда я уже освоилась, стала давать работу художникам, заказывать материалы, общаться с заказчиками. Вот так потихоньку, щадяще Господь меня привел к послушанию.

— За 18 лет послушания уже стало понятно, для чего Господь Вас сюда поставил?

— Скажу, что я только недавно полюбила свое послушание. До этого формально находилась на этом послушании, а душой была на других (я тогда еще читала на службах, пела молебны, панихиды, проводила экскурсии). Но этот период закончился. После продолжительной болезни я не смогла ни читать, ни петь, ни водить экскурсии. Думаю, Господь отнял у меня это не просто так. У меня осталось одно послушание — мастерская каменной россыпи. То есть Господь меня вел к тому, чтобы я не просто формально, а душой приняла это послушание. Так и получилось, что мне стало интересно трудиться в мастерской.

Я вижу, что это творческая многогранная работа, в которой очень много общения с людьми. И в этом я вижу служение Богу — через служение людям. Всегда нужно трезвиться и думать, с каким лицом входишь в мастерскую. Преподобный Исайя говорил: «Имей на лице печать сокрушения о грехах, но когда ты один; а когда ты идешь к людям, то имей приятное лицо и радушное». Так важно людям доброе слово сказать, помочь, посочувствовать в чем-то, ободрить, выслушать! И не только художникам, ведь мне приходится и с заказчиками общаться, и с поставщиками. Важно даже по телефону не смутить другого человека своей интонацией. Надо забыть о себе, о своих интересах и подумать о другом человеке, потерпеть, смириться где-то, промолчать. Господь же говорит нам: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим (Мф. 11: 29). Мое послушание учит этому.

— А что значит полюбить свое послушание?

— Когда принимаешь душой, тогда и начинаешь любить и благодарить. Поначалу в мастерской, конечно, художникам со мной было очень тяжело, потому что я требовательная, могла резко сказать: «Вот так надо», диктовать что-то. А это творческие люди, у них свое видение. Оглядываясь назад и сравнивая, какая я была в начале послушания и сейчас, понимаю, как Господь потихонечку шлифует мою душу, ведет к спасению. И я благодарю Бога за это. В вечность я не возьму киоты, иконы — это всё останется на земле, а я возьму мое отношение к Богу, мое отношение к послушанию, мое отношение к человеку, который сейчас рядом со мной. Святые отцы говорят, что самый дорогой для тебя человек — это тот, который сейчас рядом с тобой, потому что в данную минуту между вами Господь.

— Трудно ли Вам было на этом послушании без художественного образования?

— Монахиня София — иконописец, смотрит каждую икону, но после этого художники показывают ее мне, потому что я отдаю икону заказчику и знаю, что он хочет видеть. Им нужно было смиряться и принимать замечания от меня, при том что я не художник.

И я, хоть и не художник, вижу, что, например, глазик надо чуть-чуть подправить, где-то по цвету что-то не так. Сначала они удивлялись: «Как это — Вы не художник и видите?» А я им сказала, что меня на это послушание благословил Господь, и поэтому Он мне дает талант видеть. Когда я буду на другом послушании, то уже не увижу этого, потому что мне это будет не надо. Это действие Бога.

— А чтобы ощущать действие Бога, помогает молитва? Как эту связь с Богом держать?

— На этом послушании я особенно чувствую свою полную зависимость от Бога, потому что прошу помощи Божией постоянно: и во взаимоотношениях с людьми, и в решении трудных вопросов по мастерской.

Тут нужно помнить о Боге: спрашивать Его каждую минуту, как поступить, какое слово сказать художнику, чтобы его не огорчить. Всегда перед трудным разговором с заказчиком или поставщиком читаю молитву «Царю Небесный» или «Отче наш» и только потом звоню.

Только в последнее время я стала понимать, что надо не переживать, а отдать всё в руки Божии. Он поможет, всё устроит самым лучшим образом для всех.

Я не видела в себе таланта организатора, но Господь же лучше знает меня. У меня, может, и нет этих талантов, но сила Божия в немощи совершается: «Господи, Ты видишь, что я не могу. Но Ты помоги! Ты знаешь, Ты умеешь, Ты сильный».

— Но у вас в мастерской есть еще и общая молитва, правильно?

— У нас день начинается с молитвы — акафиста Николаю Чудотворцу. Мы вместе с сотрудниками иконоокладной мастерской поем тропари святым, читаем молитву о мире, молитву о единстве. После обеда мы читаем Послание апостола Павла, Евангелие дня и по 10 Иисусовых молитв с поклонами, чтобы Господь дал нам силы трудиться, просветил наш ум. И Господь дает, иконы пишутся Духом Святым. А раз в месяц отец Сергий Нежборт служит Божественную литургию в домовом храме Дома трудолюбия. И это объединяет нас.

— Как можно описать отношения в мастерской?

— Мастерская — это семья. У каждой души личные отношения с Богом, и как другая душа Его воспринимает, только Бог знает, но я вижу между нами единство. Когда утром художники приходят на послушание, у них радость оттого, что они видят друг друга, они улыбаются друг другу, спрашивают: «Как ты?» — любые проблемы, трудные ситуации проговаривают друг другу и находят здесь утешение, поддержку.

У них есть очень хорошее качество: в работе они не доверяют себе. Они пишут икону, но потом подходят к опытному иконописцу (а это у нас мать София) и спрашивают: «Посмотри, на этом этапе что мне подправить?» Они могут друг к другу подойти и сказать: «А у тебя здесь так хорошо получилось, так красиво!» — «А здесь, мне кажется, в украшении нужно другой камень». И начинают подбирать вместе. Особенно когда делают большие иконы, где очень много украшений; тут, конечно, консилиум целый собирается, чтобы ее украсить, чтобы она была богатой, красивой, ведь для Бога мы делаем самое лучшее.

У нас нет текучки: в мастерской остались художники, которые были с самого ее начала, и постепенно добавились еще несколько художников. Сейчас вместе со мной трудятся семь человек.

Я по натуре замкнутый человек, поэтому мне было непросто принять в сердце сразу столько людей. Но Господь потихоньку расширяет сердце. Отец Софроний (Сахаров) говорил, что, если мы примем в свое сердце хотя бы 20 человек, мы сможем принять весь мир и молиться за мир. Но принять — это значит действительно принять со всеми немощами, недостатками, это большой труд. Сейчас мне радостно заходить в мастерскую и видеть лица сестер, радостно и с другими людьми общаться. Господь меня поставил сюда, чтобы я боролась со своей замкнутостью, ведь когда мы замыкаемся, отстраняемся от человека, мы замыкаемся от Бога. Потихоньку Господь мне открыл, что, если я не люблю человека, не доверяю ему, значит, я не доверяю Богу.

— Какие иконы у вас заказывают чаще всего?

— Человеку тяжело одному, одиночество — это боль. Поэтому самая покупаемая икона, кроме пар — «Спаситель» и «Казанская Божия Матерь», «Спаситель» и «Владимирская Божия Матерь», — это святые благоверные князь Петр и княгиня Феврония. Как только мы передаем этот образ в лавки, его сразу раскупают. Покупают и одинокие люди, которые хотят создать семью; и семейные, которые хотят прожить вместе в любви и единстве, как эти святые; покупают в дар на венчание, на свадьбу.

Очень много наших икон приобретают в подарок. Через интернет-лавку заказы приходят со всех стран: из Америки, Франции, России, даже из Австралии. И люди благодарят, пишут, что «это удивительной красоты икона», «это благословение для нашей семьи». Слава Богу! Поэтому труд не напрасен.

— Вот эта благодарность заказчиков — самый радостный момент послушания?

— Может быть, самый радостный момент, когда художник видит готовую икону и понимает, что перед ней будут молиться люди. Это такая полнота ощущения оттого, что Господь создал такую красоту! А когда приходит благодарность от заказчика, это тоже радостно, конечно.

— Эти иконы люди заказывают в свои дома, в частные владения или в храмы?

— У нас максимальный размер мраморной пластинки — 30 х 40 см плюс киот. А для храмов обычно нужны иконы большего размера.

Но было такое, что прихожанка храма святого Александра Невского заказала у нас в дар собору икону блаженной Матроны Московской и блаженной Ксении Петербургской.

А храмы и монастыри приобретают у нас иконы в свои свечные лавки. Поэтому в разных уголках есть наши иконы, пейзажи.

— В чем для Вас отличие писаной иконы и иконы, сделанной в вашей мастерской?

— Мне нравятся и писаные иконы. Когда мы освящаем иконы в нашей мастерской, то приглашаем батюшку. При освящении иконы лежат вместе — и писаные, и каменные, и я любуюсь и теми, и этими. В каменной, наверное, самое удивительное — это живой камень. Мы всегда к нашим иконам делаем открывающийся киот, чтобы можно было открыть, посмотреть камень, потрогать.

Наши художники любят именно с камнем трудиться, им очень нравится их послушание, сам материал, взаимодействие с ним. В основной камень мы добавляем камни, которые придают блеск одеянию, фону. Например, астрофиллит и пирит дают золотистый оттенок, галенит — металлический оттенок. И они сверкают. Если перед иконой поставить свечу или включить электрическое освещение, камни начинают переливаться всеми гранями, и от этого возникает «царское» ощущение, что эта икона — Царю Богу.

— Что для Вас монастырь?

— Монастырь для меня — это ковчег спасения, в котором все живущие и труждающиеся в обители, а на возглавице Христос. И мы плывем в нужном направлении за Христом.

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова

09.10.2024