Парамонарь*

Стас-дизайнер, наш подворский брат, в детстве никем стать не мечтал, но вырос любознательным. И сегодня его жизнь — между дизайном, производством и алтарем. В этой новой жизни он постигает, что к Царству Небесному идут не от победы к победе, а от поражения к поражению; не садятся на обочине, а встают и идут дальше.

— Как произошла твоя встреча с Богом, начальный импульс?

— Наверное, Богу нужно было разрушить мою жизнь до основания. Практически всё рухнуло. Это была отправная точка.

Мне было 20 с чем-то лет, когда я первый раз пришел на службу. Отстоять службу физически было тяжело. Потом причастился. И после Причастия такой мир наступил в душе, что я понял: чем бы ни занимался в жизни, никогда внутри не будет такого спокойствия, как со Христом. Прикоснувшись к Церкви, ко Христу, почувствовал мирное состояние души.

— Какое твое имя в Крещении?

— Меня Станислав зовут по паспорту. В Православии нет такого имени.

Меня крестили на дому. Помню, священника за бороду тягал (мне тогда года 2–3 было), оттягал нормально. Никто не помнит, в честь кого меня крестили. Взрослых, кто присутствовал при Крещении, нет в живых. Отец был католиком, мать православной — имя по паспорту отец дал, а крестили в Православие.

— А сколько ты лет на монастырском подворье?

— С 2011 года. Я уезжал одно время, потом вернулся. Но вернулся уже осознанно. Если кто-то из братьев мечтает уехать, какую-то жизнь начать, то я приехал, чтобы жить здесь до конца.

Я знаю, что если искушение будет, то извне. По своей воле не хочу отсюда уходить. А я ожидаю, что искушение будет. Не может быть, чтобы человек спокойно жил и трудился. Дело в том, что человек всегда хочет всё сам, а на подворье — монастырская модель жизни, и здесь не «сам», а как благословлено. Это очень тяжело — ты идешь против себя.

— Ты на подворье «попал» или пришел сам?

— Я пришел. История интересная. Когда решил уйти с подворья, хорошо подготовился: договорился насчет денежной работы. А трудился я на конюшне, возил воду коням. И вот поднимаю первый бидон (40 литров) воды на тачку и срываю спину. Понимаю, что новая работа отменяется… И много других неслучайных событий было, когда Господь через обстоятельства устраивал, чтобы я остался на подворье.

— Метания были продолжительными?

— Довольно продолжительными, но это искушение я пережил. Если бы ушел, то вернулся бы в состоянии, в котором был раньше. Ничего хорошего бы не вышло.

Это самое тяжелое испытание для каждого брата — когда хочется уйти. И не только на подворье, но и в Церкви, в монастыре. И многие уходят. Жалко смотреть, когда монахини уходят или братья. Люди не выдерживают.

 

— Как ты отвыкал от матерных слов?

— Было такое чувство, что если не ругнулся в разговоре — как мысль не досказал. Раньше матом не то что ругался — разговаривал изысканно.

— Болезненно избавлялся? Зависимость есть от этого?

— Есть, конечно. Кто бы что ни говорил, а мат человеку приносит удовольствие — нехорошее, греховное. Это как радио: ты перестал ругаться, а мат по поводу и без в голове, и это тяжело. Вслух ты не ругнулся, а внутри — трехэтажная тирада. Потом проходит. Начинается с понуждения, сдерживания, с банальной самодисциплины. Всё просто.

— Кем ты мечтал стать в юности?

— Я вам открою большой секрет: никогда не видел себя кем-то. В детстве не мечтал, просто жил.

— Никогда не было мечты стать пожарным, милиционером, президентом?

— Нет, вообще. Я как-то больше читал.

— Что любил читать?

— Проживая всякие периоды жизни, читал разную литературу: от классической, научной, духовной до откровенной чепухи. Читал много и увлеченно.

— Это тебя формировало как личность?

— Конечно.

— Не стояла задача закончить школу, куда-то поступать?

— В школе я не доучился. В определенный период принес людям много неудобств и страданий. Чувствую себя виноватым и перед Богом, и перед людьми.

— Школу не довелось закончить, и дальше, я понимаю, ты нигде не учился?

— Нет.

— Тем не менее сейчас ты трудишься в мастерской. Тебе это легко дается? У тебя интерес с детства к этому или дар от Бога?

— Можно так сказать. Все сложные технические штуки, станки, оборудование, программы — всё сделано людьми для людей, поэтому разобраться несложно. Я любознательный человек, и мне интересно. А к людям с образованием у меня предвзятое отношение, у них больше амбиций.

— А почему здесь тебя называют Стас-дизайнер?

— Мне нравится больше придумывать, быть между дизайном и производством, интегрировать проекты. Это моя самая любимая работа, когда надо настроить и запустить процесс на станках. Может, технический дизайн мне больше подходит.

— Как ты реагируешь на немощи брата?

— По-разному. Иногда стоит сделать замечание, иногда пожестче, а иногда не заметить. Всё зависит от состояния. Ты видишь, что брату тяжело и больно внутри, — лучше потерпи, пускай у него пройдет, и всё будет нормально. А кто-то делает назло или наперекосяк. Есть люди, которым нравится причинять другим неудобство, дискомфорт и раздражение. Их надо обсекать немного.

— Скажи, а ты по характеру человек веселый?

— Я человек тяжелый по характеру. Очень тяжелый.

— Это как проявляется?

— Даже не знаю, но людям со мной тяжеловато. Мне нельзя руководить, я очень требовательный.

— А к себе ты требовательный?

— К себе не очень.

— Тебе известно саможаление?

— Конечно, как же без этого.

— Как ты это преодолеваешь?

— Мне повезло: я несу послушание в алтаре и пономарю. Есть понятие послушания как состояние души, а есть послушание в понятии бытовом. Есть послушание в мастерской, где надо слушаться, решать какие-то производственные задачи. Я дизайнер, но сейчас крашу, выполняю простейшую работу. А послушание пономарства — надо взять все свои дела, настроение, саможаление, взаимоотношения с кем-то, отложить в сторонку и делать, что должен, невзирая ни на что. Это сложно.

— Послушание в алтаре в духовной географии — это ближе к Богу?

— Я вам скажу, что вижу людей и в миру, и в монастыре, которые не пономарят, не имеют отношения к службе алтарника либо к священству, но которые очень близко к Богу.

— То есть не место определяет человека?

— Место не определяет человека никоим образом. Я приучаю себя смотреть на человека снизу вверх. На любого, даже на самого подлеца.

— А что ты проживаешь на послушании в алтаре, когда перед престолом Божиим?

— Я ни минуты, ни секунды не достоин находиться в алтаре. Это больно и идет вразрез с совестью. Режет совесть, как нож. Ладно, если человек благочестивой жизни, но я не такой. Я много всяких дел наворотил нехороших. Люди, которые меня знают по прошлой жизни, прочитав это интервью, покрутят пальцем у виска и скажут: «Что это такое вообще?» Потому что они меня знают совершенно другим.

Я очень люблю утром поспать. Встать на службу — мука, неимоверное понуждение. Мне проще двое суток работать, чем утром встать. Я проваливаюсь и утром как из могилы выцарапываю себя. Но меня это держит. Если бы не было пономарства, этих моментов, я бы духовно быстро раскис. Это для меня поддержка огромная. Без этого послушания я бы сейчас не говорил с вами, меня бы здесь не было.

 

— А как пост проживается?

— По-разному. В монастыре проще пост держать: пришел в трапезную, что благословлено, то и ешь.

— Так на подворье же братская трапезная…

— Так и в братской трапезной постное, как по Уставу, всё соблюдается. Но можно сходить в магазин, купить себе что-нибудь непостное.

— Соблазн есть сходить в магазин?

— Не особо. Я понимаю, что надо соблюдать. Установлен пост не просто так, а Церковью.

Раньше было тяжело, мысли только о еде. Потом начинаешь замечать, что физически чувствуешь себя легче, проще утром вставать, меньше устаешь, голова яснее. Радость есть в посте.

— Когда заканчивается — грусть легкая, правда?

— Великий пост закончился, нагрузился едой, всё — не то. Человеку надо мяса поесть, монахам — рыбы. Знаю матушку, которая не ест рыбу, мясо, и тяжело ей, низкий гемоглобин. Но человек дал обет и держит много лет.

— А что бы ты нашим читателям пожелал?

— Ой, даже не знаю… Общей фразой — всего хорошего, конечно. Я редко советую, потому что это ответственно. Наверное, остановиться и посмотреть вокруг себя и на себя: к чему твоя жизнь идет в целом. Остановиться на секундочку — стоп-кадр — посмотри!

Напоследок можно я вам покажу фрагмент старого фильма «Вечный зов»?..

Беседовала Ксения Синицкая

Фотографии Максима Черноголова и из архива монастыря

-----------

* Пономарь; официально парамона́рь (от др.-греч. παραμονάριος «приставник, привратник, придверник») — служитель Православной Церкви, обязанный прислуживать при богослужении, а также звонить в колокола.

26.09.2024