Великая Кракотка, или Сказка странствий

Вслед за солнцем

Для кого-то поездки по стране и за ее рубежи — дело рутинное, обыденное. Для меня же, родившейся в 1973 году за «железным занавесом», поехать хоть куда-нибудь и по сей день — событие, из ряда вон выходящее. Более того, я уже как будто и не стремлюсь никуда, смирилась со своей оседлой участью, слилась с городским пейзажем. Однако Господь всё слышит, и этим летом возможность выехать из Минска хотя бы на два дня и три ночи мне все-таки предоставилась.

Этим летом мы направляемся в мужской монастырь в Слонимском районе, в деревню Великая Кракотка. В какой-то непонятный, тайный медвежий угол. Ух, как же это интересно! А заодно посетим рядышком стоящие Жировичи, поклонимся святыням. И бонусом заедем на родник с часовней святой княгини Ольги. Прекрасный план, я считаю, надо ехать.

Лирическое отступление. Вспомнила себя в возрасте шести лет. Любимое кино было «Про Красную Шапочку», любимая песня — «Если долго, долго, долго». В далеком июне 1979-го, на даче, я подбила младшую сестру пойти «погулять» в Африку. Собрала походную сумку (вода, батон, зеркальце, почему-то веревка для ловли змей), и мы пошли. Определились со сторонами света (этому меня научил наш дедушка, штурман по военной специальности) и прямой наводкой зашагали в сторону южного горизонта, туда, где солнце.

красная шапочка

Хорошо еще, что у нас была бабушка с фантастической интуицией! Не успели мы дорогу перейти, чтобы добраться до железнодорожной станции (а часть пути я благоразумно планировала проехать на электричке), как она забегала, засуетилась, разыскала нас и вернула на дачный участок. Волков мы в тот день не встретили, короче говоря (но это не значит, что их там не было, говорю я теперь, уже взрослая и умудренная жизненным опытом женщина).

Да, так вот. Теперь сборы в путь занимают больше времени, подбор всякой обуви-одежды (а вдруг похолодает?), да мало ли чего еще нужного и важного вот просто необходимо потащить с собой… Но решимость у меня всё та же; в глубине души я всё тот же дерзкий ребенок, готовый шагать летней тропой вслед солнцу. Зачем так далеко ходить? А крокодилы, бегемоты? А обезьяны, кашалоты? Это всё надо увидеть, я считаю. И зеленого попугая, конечно же. Да хотя бы тридцать три коровы встретить, тоже ведь экзотика. Тем более что нас повезет маршрутка, лошадиные силы на бензиновой тяге. Можно не ограничивать себя, подготовиться к экспедиции основательно. Список составлен, вещи собраны.

Отправляемся от поклонного креста на площади перед Державным храмом. 15 часов 15 минут ровно, стартуем. Путь наш лежит на запад, вслед за солнцем, которое тяжело преодолело зенит и медленно спускается к далекому западному горизонту. Пятница, 31 мая, длинный, бесконечно длинный день на переходе из весны в лето. Благодать!

Я внимательно прощаюсь с Минском, это ненадолго, всего-то на пару дней, родненький, не скучай, мой любимый город! Наш маршрут кружит по центру, еще одно возвращение в детство. В первой городской больнице на Академической я родилась; дальше через проспект и бульвар — бывшая наша городская квартира… Вот котельная, где перед пенсией дежурила бабушка и меня туда с собой брала, мы отапливали целый микрорайон, старались, чтобы всем было тепло… Вот башня часового завода «Луч», где мама начинала свою трудовую жизнь, — всё это тоже я, мои родные места. Помню на вкус даже воду из-под крана, березовый сок в овощном магазине «Ягодка»; даже запах этих улиц ощущаю прекрасно, этих двориков, подъездов, отцветающей сирени в палисадниках.

Возвращение в прошлое состоялось. Теперь можно ехать дальше.

Выезжаем на кольцо, а потом спускаемся к западу. Дальше нам только дорога вслед заходящему солнцу.

Если долго, долго, долго…

Путь наш лежит по самой известной трассе М1, она стелется под колеса, как скатерть-самобранка. Разворачивает то слева, то справа сельские пейзажи, обработанные поля, небольшие лесополосы, иногда форсирует неглубокие реки. Географически Беларусь — это дно древнего океана-моря; довольно плоская равнина с небольшим перепадом высот. Здесь очень удобно летать, ездить, проезжать насквозь. Всё очень спокойно и мирно.

Характер этой земли отражается и в ее жителях — таких же задумчивых, тихих, очень терпеливых людях. Без перепадов, без экстремумов (словечко из моего математического прошлого). Мне трудно с ними, потому что внешне приходится мимикрировать под эту флегматичность, при этом обгоняя и забегая вперед, иногда в суете разгоняясь умом до субсветовых скоростей. А здесь, как правило, никто никуда не торопится. Зачем?

И мне сегодня тоже неохота торопиться. Дальнейший путь — дело водителя, я лишь только пассажир, можно спокойно поглядеть на красивое. Летнее небо, где каждое облако — произведение искусства, выдает небольшой, но бурный ливень, теперь такое всё чаще и чаще случается.

девочка с одуванчиками

Еще одно воспоминание из детства. С другой моей младшей сестрой идем на пустырь возле школы, мне двенадцать лет, ей пять. Хочу показать любимой малышке, как делать венки из одуванчиков. Рвем пышный букет, плетем красивый венок. Неожиданно для самой себя понимаю, что ничего не вижу. Глаза заплыли, слезятся, нос не дышит, еле дышу ртом… Я очень испугалась, я и понятия не имела, что собственное тело может так отреагировать на обычные желтые одуванчики, с которыми мы беспечно играли всё наше детство, мастеря из их стеблей кудрявых цветочных принцесс (никаких Барби у нас, конечно же, еще не было). Ослепшую от слез, сестренка осторожно привела меня домой за руку. Аллергия — красивое слово. Некрасивое состояние.

На дворе 1985 год, фестиваль молодежи и студентов, «дети как миротворцы», Катя Лычёва и Саманта Смит. СССР начинал робко дружить с США. «Перестройка — гласность — ускорение», как заклинание, как пионерская речевка, вместо куда более древней триады «Православие — самодержавие — народность».

Перестройка по времени совпала с Чернобылем. Думаю, что никакое это не совпадение. Что-то надломилось именно тогда. «Перестройка — важный фактор, но не выдержал реактор», — цитирую начало детской частушки тех лет.

Мне 13 лет, на улице прекрасная погода, я красуюсь в ярком желтом платье (про одуванчики уже в курсе, не притрагиваюсь к ним) и новых босоножках с ремешками. Мы с подругой попадаем под внезапный апрельский ливень. На другой день папа приносит с работы дозиметр, и мы выбрасываем абсолютно новые туфли, они «фонят» вполне себе ощутимо.

Господи, что за отравленная туча пролетела тогда над всеми нами? Вирус вражды. Знак беды. Звезда Полынь. Что это было? Нет ответа.

Дальше жизнь стала всё более и более ускоряться, разгоняться, и, в конце концов, разрушаться. В мои 18 лет я ощущала окружающее общество как очень нестабильную, кипящую скороварку, готовую вот-вот взорваться. Что и произошло в 1991. Было ощущение, что нам на головы рухнуло небо. А под ногами разверзлись зловонные канализационные трубы. Густо пахнущая, безумная эпоха, конец тысячелетия, конец страны, конец детства; распад и хаос.

Что нас спасло? Господь, конечно же. И святые Его. Простой ответ. Для чего-то мы Господу нужны. И Он почему-то нас любит. Всё, аминь. Едем дальше.

небо

Под вечер прибываем на место, заселяемся в гостевой домик. Солнце еще высоко, но все утомились после четырехчасового сидения в маршрутке.

Нас встречает Большая Кракотка. Типичное белорусское селение, всего одна длинная улица, по обе стороны простые дома разной степени сохранности и древности. Везде цветы, зелень, жасмин и расцветающие липы.

С разбегу, не иначе, залетаем к роднику, освященному во имя Крестителя Господня Иоанна. Характерно, но вовсе не удивительно, что родник этот расположен возле речки Иорданки.

Нас всех окутывает, пропитывает, убаюкивает сельская тишина. Тишина без механизмов, просто природа, и всё. Распределяемся по комнатам, ужинаем, всё интересное будет завтра, и этого интересного будет много, это очень чувствуется. Вот я опять забегаю вперед, по своей дурацкой столичной привычке торопиться. А вообще контраст разительный — из двухмиллионного мегаполиса попасть в село на 160 домов с одной улочкой. Когда-то в детстве это была рутинная практика — с бабушкой проводить на даче лето. Теперь такое экзотика, редкое и ценное состояние, пытаюсь запомнить, хочу надышаться, притормозить, успокоиться.

Вспоминаю забавную историю про москвичку, приехавшую летом в Гомель. Минск — большая деревня по сравнению с десятимиллионной Москвой, а Гомель — это такая белорусская Одесса, город-курорт, город-пляж и отдых. Так вот, москвичка вышла ночью с друзьями на улицу, прислушалась внимательно к гомельской тишине — собачки перелаиваются в палисадниках, птички поют, лепота… Встала как вкопанная и завопила во всё горло: «Люди, ау! Люди, вы где! Люди, есть вы тут вообще, а?!» Еле успокоили бедняжку. Перепад социального давления, видимо. Критический перепад. Поэтому закрываю двери в комнату, молюсь про себя и ложусь отдыхать. Всё будет завтра. После перезагрузки.