Диалог брата с сестрой

Брат Алексей: Матушка, много лет Вы несете послушание на монастырском сайте, берете интервью у монашествующих для рубрики «Как я пришла в монастырь». Мне особенно понравились последних два выпуска — про монахиню Дросиду и монахиню Василиссу. Как-то хорошо получилось.

Инокиня Ольга: Меня саму это послушание очень поддерживает. Потому что, во-первых, сестра очень интересно раскрывается, а во-вторых, ответственность чувствуешь, что сестра тебе доверяет.

Брат Алексей: Не отказываются сестры? Ведь многие монашествующие не расположены даже фотографироваться, не говоря уже о том, чтобы открыть себя, поделиться своей жизнью.

Инокиня Ольга: Для меня самое сложное — в первый раз подойти к сестре: согласится или нет? Обращаюсь к Иверской иконе Божией Матери: «Матерь Божия, Ты как-то управь, чтобы Твоя воля была, чтобы сестра согласилась, положи ей на сердце…» Если сестра соглашается, готовлю какие-то вкусняшки, приглашаю на разговор за чашечкой чая. И перед началом записи мы или поем, или читаем «Царю Небесный», чтобы по Богу беседа была и сестре в радость. Вообще, я большое значение придаю молитве. Особенно мне келейная молитва близка, четки, кратенькая молитва. У меня просто своя история с молитвой. В свое время, да и сейчас даже, она очень выручает.

Брат Алексей: А сколько по времени Ваше молитвенное правило длится?

Инокиня Ольга: Собственно, я не разграничиваю по времени. У меня правило есть по четкам — пятисотница, Богородичное правило — это каждый день. Потом трехканонник иноческий, Псалтирь.

Брат Алексей: С усилием это дается?

Инокиня Ольга: Это необходимость. Я понимаю, что без молитвы не могу, потому что помыслы меня одолевают, и мне сложно.

Брат Алексей: В одном из интервью Вы поделились, что Ваше воцерковление началось в 2005 году, когда Вы попали на Валаам. Расскажите, пожалуйста.

Инокиня Ольга: Валаам, Валаам…

Брат Алексей: Вы университет окончили уже?

Инокиня Ольга: Да, я училась тогда в аспирантуре. Бог в одном каноне назван «Хитрецом», и Он меня тогда уловил…

Я окончила исторический факультет БГУ, поступила в аспирантуру. По научной работе в аспирантуре, отыскивая информацию, часто ездила в Вильнюс, в Польшу. Работа была интересная, потому что я очень много общалась — находила людей, брала интервью. Например, одна пожилая женщина интересно рассказывала, как они с братом убегали из концлагеря в Дрездене, когда уже освобождали город, как пробирались к нашим войскам. У них совершенно невероятная история…

Мне было интересно, потому что всё это было живо. Я участвовала во многих конференциях, учила языки — английский и польский. В то время, изучая языки и будучи целеустремленным человеком, думала «тикать» из страны, но…

Брат Алексей: Бог уловил.

Инокиня Ольга: Именно. Так получилось, что в августе мне не было куда поехать на отдых. Три года до этого я ездила в Карелию, не на Валаам, просто были знакомые в тех местах. Мне природа очень нравилась — лес, камень, вода… Юг меня как-то не тянул, а вот север — да. А моя мама работала в архиве кинофотодокументов в городе Дзержинске, и с ней вместе трудилась девушка Татьяна, она сейчас монахиня Ангелина в Тервеническом монастыре…

Брат Алексей: Я слышал про этот монастырь под Питером, они занимаются реабилитацией наркозависимых.

Инокиня Ольга: …И вот в то время она предложила поездку на Валаам в монастырь. Это стоило, как сейчас помню, 50 долларов за две недели с послушанием в монастыре. И у меня озарение: «О, класс! Мне некуда ехать, и я поеду на Валаам».

Я была абсолютно далека от Церкви, даже креста не носила. Купили мы с мамой крестик по такому случаю, и я поехала. Самое интересное, что в монастыре я с монахами не беседовала, хотя все ехали к старцам, к схиархимандриту Серафиму (Бараделю), ученику отца Софрония (Сахарова). А мне было всё равно — я даже не знала, кто такие старцы. И все-таки меня зацепила благодать, и как-то я пошла на исповедь. Я исповедовалась, назвала три греха — самых таких сильных, по моему мнению. Меня до этого все знакомые епитимьей страшили, а батюшка такой внимательный оказался, никакой епитимьи не дал, сказал только: «Причащайтесь». И Бог коснулся моего сердца. Что-то похожее отдаленно было после иноческого пострига, когда мы ночь были в храме. И вот это открытие Бога было очень простым и в то же время настолько оглушительным! Никаких вопросов не было, мне просто было хорошо. Я, нецерковный человек, с радостью и на полунощницу в четыре утра вставала, и с маникюром на ногтях картошку чистила. Мне выдали какие-то сапоги, халатик драненький, и я пошла в монастырские сады смородину копать. Монахи нам давали в храме синодики читать — со свечой в полумраке я поминала имена в этих тетрадках.

Previous Next

Брат Алексей: Не казалось, что заставляют работать, эксплуатируют?

Инокиня Ольга: Нет. У меня таких моментов не было, абсолютное послушание.

И вот я приезжаю домой к родителям в юбке какой-то длинной, мама меня встречает и говорит: «Ну как?» А я стою и просто не могу ничего сказать. Валаам меня полностью переплавил.

Брат Алексей: То есть погружение в другой мир произошло…

Инокиня Ольга: Да. Это настолько было ярко! Я была на Валааме всего три раза — один раз тогда и два раза уже будучи в монастыре, но это было уже по-другому. Когда я батюшке нашему об этом сказала, он ответил: «Ну, знаешь, это уже не повторится. Это первая встреча с Богом».

Потом начались скорби очень большие. Я заболела… Родители в шоке — приехала из монастыря и началось непонятно что, так сказать, маховик моей жизни резко развернулся. Было очень сложно.

Брат Алексей: Но болезнь не шокировала — что вот съездила в святое место, и вдруг такое испытание?

Инокиня Ольга: Нет, не шокировала. Не было вопроса: за что? почему? Мне почему-то сразу стало ясно, что я должна пойти в монастырь.

Брат Алексей: Прямо сразу такая ясная и четкая мысль?

Инокиня Ольга: Да. Это желание меня потом не оставляло даже в самые мрачные моменты. И самое интересное, что оно исполнилось. Хотя по-человечески с моей болезнью и при моей жизни этого не могло произойти. У меня не было духовника, я толком даже не была верующим человеком, не ходила в храм, интересовалась другими религиями. А тут это чувство живого Бога. Благодать была большая, но и откат был большой.

Брат Алексей: Откат практически сразу настиг?

Инокиня Ольга: Да. Я съездила на Валаам, приехала домой в конце августа, и сразу всё началось. Я пыталась быть белой сестрой, совместить кафедру и религиозные свои устремления.

Брат Алексей: А как Вы до храма дошли?

Инокиня Ольга: Мы с мамой вместе начали посещать храм и раз в месяц причащаться. На мой вопрос о монастыре сказали: «Езжайте к старцам». Я не поехала, потому что старцев не знала и не была уверена, что послушаюсь их совета. Я пошла в Дом милосердия в Минске. Самое интересное, что там оказалось маленькое сестричество во имя преподобномученицы Елисаветы. Там был реабилитационный центр — мы дедушек, бабушек мыли, кормили. Старшей сестрой этого сестричества была Надежда Александровна Осинкина. Она уже упокоилась, но в то время очень мне помогла. Светлая ей память. Я ее до сих пор вспоминаю, молюсь за нее.

В марте 2008 года я снова поехала в Польшу, в Варшаву. Приехала — и поняла, что жить в миру не могу. В мирском понимании всё складывалось очень хорошо — выход на защиту, работа дописана. Но 18 июля 2008 года я ушла в монастырь. Вначале меня как кандидатку поселили в вагончики рядом с монастырем, а 5 августа облачили в послушницы.

Мне дали послушание ездить на выставки в разные города с монастырской продукцией. Девять лет отъездила. Это сложное послушание, сейчас я, наверное, его не потянула бы по физическим параметрам. На этом послушании я поняла — если не буду понуждать себя в поездках молиться, то не буду молиться вообще. Так вырабатывался навык молитвы. На выставке включена музыка, много гуляющих, отдыхающих людей, глинтвейн, а ты стоишь, предлагаешь продукцию и тянешь четки…

В монастыре всему научишься. Следующие шесть лет я мыла полы и туалетики — такое было послушание. Для меня это было испытание. Сейчас это кажется смешным, но тогда казалось верхом несправедливости. У меня день начинался так: ранним утром служба, в девять утра совместная молитва с трудниками выставочного отдела, а потом я брала швабру и начинала… Как я хотела от этого послушания избавиться! Я ездила в поездки, иногда до двух месяцев не была в монастыре, приезжала — и меня снова ставили мыть туалеты.

Самое интересное, что пришел момент, когда мне стало всё равно — я брала швабру и тряпку и просто мыла, хотелось чистенько помыть. Тогда Бог это послушание убрал, причем без моих усилий. Поэтому я сейчас очень спокойно отношусь ко многим вещам. И я уверена на 100 % — если Божия воля есть, то несмотря на болезнь, на твои хотения-нехотения, ты будешь там, где Бог тебя поставит.

Брат Алексей: Кстати, недавно на эту тему послушал рассказ одного афонского монаха, который делился своими открытиями на духовном пути: «Я очень любил ходить в монастырь Дохиар, потому что там было уникальное монашеское братство. Сам старец Григорий меня очень полюбил и привечал, даже предлагал остаться в монастыре. И множество русских монахов, которые там жили, были все совершенно уникальными и очень интересными ребятами, добрыми, мягкими и действительно привлекали к себе. Мы вместе обсуждали монашескую жизнь, и много было общих тем, о которых хотелось поговорить.

Однажды я спросил:

— А кто у вас в монастыре самый духовный из отцов?

Мне сказали:

— Ну вот хотя бы отец Сисой.

Тогда я воскликнул:

— Отец Сисой? А почему он всегда в туалете? Сколько я ни прихожу в монастырь, всегда вижу его в туалете.

На что мой друг-монах замялся и говорит:

— Да он сам хочет туалеты убирать, он всю жизнь туалеты убирает.

— Как всю жизнь туалеты убирает? Неужели его некому сменить в монастыре? Сколько вон молодых послушников.

На это мой друг ответил:

— Знаешь, вот ты, когда станешь монахом, сам всё поймешь.

Такой ответ меня очень удивил.

И когда я стал монахом, то действительно всё понял, потому что очень быстро оказался в туалете и потом уже из туалета много лет не вылазил, так сказать.

Суть такого образа действования — разбить собственный эгоизм, пошатнуть гордость. И тогда появляется возможность действовать Богу, а не своему "Я", которое ищет лучшее место для себя, видит только себя и не чувствует боли другого».

Инокиня Ольга: По сути, до Валаама я была избалованным, эгоистичным ребенком. То, что я хотела, у меня было, всё получалось, всё как-то удавалось. Но могу сказать одно: с Богом мне скучно никогда уже не было. Тут вся палитра — и боль, и радость, и ощущение любви Божией, и своего какого-то истощания полного.

Брат Алексей: А как долго Вы были послушницей?

Инокиня Ольга: Облачили в послушницы 5 августа 2008 года, а иноческий постриг был только в 2017 году — 8 лет прошло.

Брат Алексей: Долгое время без пострига — это тяжело?

Инокиня Ольга: Будучи послушницей, очень хотела стать монахиней, а сейчас я понимаю, что до монахини еще расти и расти. На данный момент после иноческого пострига прошло уже 7 лет. И чем дальше, тем больше приходит понимание, что такое монашество. Этому способствует участие в наших монастырских собраниях, слушаю батюшкины проповеди, есть возможность общаться с сестрами, смотреть в интернете сайты других монастырей. И еще для меня важна искренность. Если уж ты пришел, то будь настоящим.

Брат Алексей: Сколько Вы в храме находились безвыходно, когда Вас постригли?

Инокиня Ольга: Инокини находятся сутки, а монахини — трое суток.

Брат Алексей: А какие у Вас ощущения были? Тяжело было?

Инокиня Ольга: Тяжело?.. Нет. По ощущению было что-то сходное с Валаамом. Просто ощущение живого Бога. Это очень трепетно.

Брат Алексей: У каждого человека бывают периоды «заняпада». Как Вы преодолеваете эти периоды?

Инокиня Ольга: Ну, у каждого, наверное, свои какие-то способы. Я веду дневник практически с самого начала своего монашеского пути — мне так легче. Пишу не только грехи, но вообще какие-то свои замечания и состояния — всё. Даю батюшке (духовнику монастыря. — Ред.) читать. Помню, когда была послушницей, писала маленькие «радости» в дневнике: услышала красивую стихиру Божией Матери, монахиня Мария мне улыбнулась, встретила котенка — то, что мне приносило радость.

Брат Алексей: Есть такое известное святоотеческое слово: для мирян пример  — монахи, а для монахов — ангелы. И недавно в монастыре у меня это слово прожилось с большей силой, когда самим опытом усваиваются слова святых отцов. И мне подумалось, что с мирянами более-менее всё понятно, а вот как монахам? Чтобы удержаться на этой волне, монаху нужен контакт с Богом. Но, возможно, этот контакт не всегда удается сохранить. Как Вы переживаете, когда этот контакт теряется?

Инокиня Ольга: Я думаю, контакт в любом случае присутствует. Просто разная интенсивность. Если взять Валаам, он был как бы взрывом атомным — эпицентр, а от него волны. И до сих пор эти колебания доходят. Самое яркое чувство живого Бога было на Валааме и после пострига — и эта память дает силы бороться, терпеть боль. Когда за что-то борешься, то об этом не забудешь. И в боли, и в радости — слава Тебе, Господи!

11.06.2024