Музыка прозы (часть 2)

Когда человек развивает все таланты, дарованные ему Богом, его жизнь становится более гармоничной. Так считает Андрей Ахметшин — регент, преподаватель, богослов.

Чем стала Церковь для Андрея Ильгизаровича? Как его посетил Господь? Для чего нужно смирение? Об этом и многом другом — в нашем интервью.

— После окончания МинДу Вас как одного из лучших студентов пригласили преподавать?

— Возможно, сыграло роль еще то, что у меня уже было светское высшее образование в области филологии, а училищу понадобился преподаватель церковнославянского языка.

Честно говоря, сначала я сомневался. Мне помогли принять решение бывший директор училища Вячеслав Дмитриевич Изотов и завуч Татьяна Алексеевна Середкина. Они меня успокоили и помогли найти свое место в коллективе преподавателей: «Не сомневайся, делай то, что умеешь, и всё получится». Постепенно я привык к новой для себя деятельности, потому что до этого никогда и нигде не преподавал.

Сначала всё давалось с максимализмом, с какими-то перекосами. Я искал себя в педагогике довольно долго, поначалу был чрезмерно строгий. Помню, однажды на выпускном вечере, который тогда проводился в виде капустника, студентам разрешалось выпустить «пар», они нас пародировали. Была такая сценка. «Я» захожу на урок, кого-то спрашиваю и даю такую оценку: «Да, очень хорошо, молодец, садись, — 3». Другому студенту — такая же «оценка»… Потом всё это выровнялось, я понял, что к учащимся нельзя относиться по шаблону, потому что все люди разные, каждый человек — это маленькая Вселенная. Человека прежде всего надо понять, а потом кого-то поощрить, кого-то пожурить. Всегда выдерживаешь баланс между тем, что человек может выполнить и насколько он проявляет усердие.

— Вы — человек терпеливый. Это качество Вам досталось по наследству от родителей или выработалось в процессе жизни?

— Конечно, родителей я очень благодарю за важные установки в жизни. У меня мама, Людмила Сергеевна, — педагог по образованию, учитель французского языка. Она окончила в свое время университет, но с французским языком больше никогда не работала, потому что мы жили в маленьких городках и там французского языка вообще не было, поэтому она перешла работать в детский сад, где стала заведующей. Я всегда видел ее пример, как она общается с детьми, со взрослыми, как во всем проявляет терпение. А мой папа, Ильгизар Габдрахманович, был подполковником в военной части. Дома иногда обсуждалась жизнь солдат, по сути, папа тоже был педагогом для них, я у него многое почерпнул.

родители

А потом и сама жизнь, конечно, серьезно научила меня терпению. Без терпения невозможно добиться ничего хорошего. Если ты начинаешь заниматься каким-то делом и у тебя нет терпения, тебя просто снесет. Это как парусник без руля и якоря: куда ветер подует, туда тебя и понесет. Терпение действительно якорь, который помогает человеку удержать свой язык, остаться на том месте, где нужно, проявить волю и дождаться добрых перемен. Это одна из основ спасения. В богословии говорится, что без терпения нет спасения.

— Вы говорите, что каждый студент требует индивидуального подхода, внимания, душевных сил. Где Вы берете эти силы, чтобы потратить на каждого?

— У меня лично здесь работает механизм взаимодействия. Иногда я могу приходить на занятия опустошенный после каких-то событий, которые происходят вне училища, но когда захожу в класс, то прежде всего забываю обо всех других своих делах, потому что вижу маленькую Вселенную в каждой паре глаз. Не то что я это делаю искусственно — мне просто интересно общаться с людьми, которые передо мной.

на занятиях

Кстати, вспоминается, когда мы начинали преподавать в монастыре, у нас был зал, в нем сто человек. Я выходил на сцену, всё пространство вокруг — черные облачения и лица. И первое знакомство с любой аудиторией, первая реакция на тебя как на преподавателя у всех одинаковая — это испытующий взгляд.

— «Что ты можешь?»

— Я люблю смотреть на этот взгляд, потому что для меня это как чистый лист бумаги. С этим можно что-то делать. Если люди тебя оценивают, значит, они что-то от тебя хотят.

— Значит, есть интерес. Хуже, когда есть безразличие.

— Когда ты видишь этот испытующий взгляд, тебя это немножко бодрит.

— Хочется проявить себя? Не будешь проводить для галочки, надо проводить занятие на высшем уровне?

— Да, каждый год ты фактически с нуля начинаешь открывать людям свою душу и передавать свои знания через слова и эмоции. Очень приятно, когда буквально к концу первого занятия скептическое выражение на лицах людей, которые к тебе априори относились без энтузиазма, сменяется интересом, и ты видишь те же самые глаза, а в них уже огонек. Это ощущение взаимодействия восполняет любую пустоту и любую «зашоренность». Когда люди откликаются, задают вопросы, проявляют интерес, происходит настоящее душевное общение. Не то что дружеское или панибратское, а именно душевное, с таким сильным эмоциональным зарядом. То есть преподаватель и ученик стараются друг другу помочь, вместе найти решение поставленных задач. Это взаимодействие питает и дает силы.

церковный хор

А в нашем случае еще важно, что мы со студентами находимся внутренне на одной волне — на волне веры, молитвы. Мы начинаем и заканчиваем занятия молитвой, и я стараюсь молиться в течение урока, когда это возможно, и они тоже, я в этом уверен, потому что им тоже надо сохранять спокойствие, ясность ума. Это духовное взаимодействие тоже присутствует и тоже питает, и я за него благодарен Богу. Можно сказать, что мне силы дают сами студенты.

— Вы чему-то учитесь у своих студентов?

— Учусь постоянно и всему. Это не для красного словца сказано. Ведь мы учимся у тех, с кем общаемся. Если ты общаешься с человеком, ты у него учишься всему хорошему. Ты слышишь его вопросы, замечания, видишь, как он проявляет терпение, усердие, и тоже этому учишься.

А на вечернее отделение училища вообще приходят удивительные личности, состоявшиеся люди: военные высокого чина, бизнесмены, да и простые домохозяйки. У каждого за плечами жизнь: у кого-то организаторская деятельность, у кого-то многодетная семья, и ты постоянно у всех учишься.

Мне приятно, когда люди не скрывают своих эмоций, выражают свое мнение и даже спорят, тут тоже происходит диалог и взаимодействие, которое дает свой результат.

И у молодежи я многому учусь, причем чем старше становишься, тем больше ощущаешь необходимость учиться у молодых людей. Они — это современный мир, а ты, в общем-то, уже немножко устаревшая модель. Тебе нужно обновиться, обновить внутреннюю программу взгляда на мир. Они родились с телефоном в коляске. Это для них жизнь. Когда-то мы думали, что это будет испорченное поколение, и у него не будет ничего хорошего впереди.

— Да, кстати, принято ругать молодежь, что они такие-сякие. Мы играли на улице, собирали макулатуру, у нас были достойные примеры…

— Я общаюсь с молодежью от 16 лет и старше и вижу, что в глубине они ничем не отличаются от нас. Жизнь всегда базируется на одних и тех же основах, и мне интересно, как они в этих условиях, с гаджетами вместо друзей и книг, остаются людьми, развиваются, становятся добрее и учатся другим помогать.

— Все-таки в духовное училище идут особенные ребята, те, кто тянется к Богу, ищет красоту, правильный путь. Возможно, если бы Вы пообщались с неверующими парнями и девушками, то могли бы обнаружить у них другие жизненные принципы?

— Может быть, да. А может быть, та молодежь, которая поступает в духовное училище, имеет больший заряд, желание святости и чистоты духовной, чем было у меня в свое время, так что это позволяет ей вырываться из светского приземленного мира. Соблазны окружают молодых людей со всех сторон. Мир проник глубоко в их сознание, но они вырываются и идут к свету, и для меня это тоже пример маленького подвига. На мой взгляд, каждый человек совершает его в нашем училище.

— Есть такое выражение «Господь посетил». После какого события Вы могли бы так сказать?

— Тут можно вспомнить то самое обращение к вере. Меня крестили в 12 лет в тайне от отца, уважаемого и очень строгого, и потом до института я не проявлял особой религиозности. Я заходил в храм, бабушка подарила нам с сестрой по памятной иконочке. Я знал, что храм — это хорошо. Я приходил в Церковь, но какой-то встречи с Богом у меня не было. Встреча у меня состоялась в перестроечные 90-е годы. Тогда к нам в Беларусь хлынуло много протестантов.

— Да, я помню. Они дарили маленькие синие книжки — Новый Завет.

— Да, проводились также на стадионах выступления проповедников. И однажды в кинотеатре «Октябрь» в Минске я посмотрел фильм, который назывался «Иисус». Это фильм по мотивам Евангелия от Луки (1979 год), причем он позиционируется как исторический, авторы старались ни одного слова не добавлять лишнего. В конце фильма просто за кадром диктор говорит: «Если вы почувствовали, что Господь вам близок и вы хотите, чтобы Он стал частью вашей жизни, обратитесь к Нему со словами: "Господи, приди ко мне и стань частью моей жизни"» — и пауза. А у меня был очень сложный период в жизни. Я помню, что прямо в кинотеатре искренне обратился к Богу и действительно, когда вышел на улицу, то реально ощутил, что это не трюк, не эффект произведения искусства, а что Господь дал почувствовать Себя в моей душе. Причем на протяжении довольно долгого времени я был в каком-то особом состоянии, которое потом больше не повторялось. Затем, конечно, было много других событий, но то посещение мне запомнилось.

кадр из фильма Иисус

— Вы руководите церковным хором уже около 20 лет, есть ли у Вас любимые богослужения?

— Наверное, у каждого регента, и у певчего, и у прихожан есть любимые богослужения. Самый сложный период — это Великий пост и особенно Страстная седмица. Буквально каждый год у меня (и, думаю, не только у меня, а и у любого регента, когда много служб, когда они напряженные, объемные) возникает ощущение, что служишь из последних сил. А еще в посту много искушений. И всё это сплетается на Страстной седмице в такое ощущение, что ты действительно тоже несешь свой личный крест, причем в атмосфере, когда и Господь несет Свой Крест. Мы как будто бы рядом. И эти богослужения Страстной седмицы, переходящие в Пасху, — одно целое. Когда кажется, что ты уже не поднимешься и не сможешь ничего провести, Господь каким-то чудом ощутимо дает силы на эти самые волнующие службы в году, и к концу любой службы ты не выдыхаешься, а, наоборот, воодушевляешься. И момент, когда тема Креста Господня переходит в тему Воскресения Христова, по понятным причинам становится самым любимым, потому что оставляет след в душе на целый год. Сын нашей певчей, которому 18 лет, сказал ей однажды, что живет службами Страстной седмицы целый год. Я с ним согласен.

— Чем для Вас стала Церковь? Вы в нее пришли, полностью поменяв свою жизнь. Имело ли это смысл?

— Чем я вообще дорожу в деятельности регента и что стараюсь передать студентам — это то, что, неся послушание в Церкви, на клиросе или в должности преподавателя, нужно сделать всё возможное, чтобы не потерять благоговения, которое было у тебя прежде, чем ты приблизился к алтарю. Я считаю себя прежде всего прихожанином храма, а потом уже регентом и преподавателем, то есть обычным членом Церкви, одним среди равных. Даже если ты регент, священник или выше, на мой взгляд, ты должен ощущать себя первым среди равных, одним целым с каждым, кажется, самым незначительным членом Церкви, потому что мы все одно целое и есть. Иногда это ощущение сложно бывает удержать, но я всегда стремлюсь, и с Божией помощью мне иногда удается ощутить, что я и любая бабушка, и любой ребенок, любой мужчина или женщина в Церкви едины, мы одна семья и один организм. Для меня Церковь — это драгоценное единство, которое нам заповедано беречь как главную святыню, потому что Тело Христово — это не только Причастие, но и единство всех верующих во Христа, живущих Им и в Нем, всех людей в храме, ведь ради каждого из нас и ради всех вместе Господь пришел на землю. Для меня Церковь — это единство со всеми людьми и с Богом.

большой торт