Музыка прозы (часть 1)

Вопросы, которые я задавала Андрею Ахметшину — преподавателю Минского духовного училища, бакалавру богословия, регенту храма праведного Иоанна Кронштадтского в Минске и журналисту, — мне хотелось задать уже давно. Когда-то мы с Андреем Ильгизаровичем работали в одной газете, потом он был моим преподавателем в МинДу, и каждый раз я видела перед собой человека серьезного, вдумчивого, ответственного, глубокого.

— С чего началось Ваше сотрудничество с нашим монастырем?

— Когда-то мы, преподаватели Минского духовного училища, в течение двух лет проводили занятия для насельниц Свято-Елисаветинского монастыря. Я преподавал церковнославянский язык и Богослужебный устав и так познакомился с сестрами; увидел, какие они духовно горячие, ищущие, настоящие, идущие по правильному жизненному пути. Потом, через несколько лет, представилась возможность написать несколько статей для сайта монастыря. Считаю, что таким образом я продолжил общение с сестрами, братьями, прихожанами и всеми теми, кто любит обитель. Хочется поблагодарить руководство сайта за то, что дали мне возможность поближе познакомиться с монастырем, о чем я давно мечтал.

— Я назвала Вас журналистом и, наверное, погорячилась, ведь тексты, которые Вы готовите, далеки от обычной публицистики. О чем они?

— Название моей рубрики «Богословие службы», может быть, звучит несколько суховато, но я задумывал ее, чтобы помочь людям увидеть красоту богослужения и богословия в самом возвышенном виде — именно внутри самой службы. Идея в том, что человеку не нужно идти в библиотеку или искать знания где-то еще — они в избытке перед нами на каждой службе. Это богатство, мимо которого мы, к сожалению, часто проходим.

— Как Вы готовите свои материалы? Обращаетесь к опыту святых отцов, духовной литературе или ищете Божественных откровений?

— Сначала я ищу тему, причем она как-то сама выкристаллизовывается: так складываются обстоятельства, и я понимаю, что может быть интересно и мне, и людям в данный момент. Когда тема созрела, начинаю искать материалы, конечно, читаю святых отцов по данной теме, обращаюсь к электронным источникам, а потом стараюсь рассказать всё языком не скучным и в то же время не поверхностным.

Хотелось бы еще сказать слова благодарности Елене Михаленко и священнику Алексию Хотееву, с которыми я сотрудничал около 15 лет в газете «Воскресение», вел рубрику «Аз, буки, веди». Елена Иосифовна поначалу жестко редактировала мои статьи, потому что я пришел в газету с представлением о православной публицистике как продолжении богослужения на страницах издания. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что язык общения с читателями и язык службы — это разные вещи. Когда газета закрылась, некоторые читатели выражали искреннее сожаление. И честно говоря, это были не те люди, не та аудитория, которую я себе представлял. Это были самые простые люди, без дипломов о духовном образовании. Они покупали газету или заходили на сайт не с целью что-то оценить, подтвердить свои предположения или восхититься изяществом слова, а с желанием духовно напитаться. Именно с такой аудиторией я стараюсь работать сейчас и направлять свои знания в ее сторону.

— Как получилось, что Вы, выпускник факультета журналистики, стали студентом Минского духовного училища, причем дневного отделения? Я не понаслышке знаю, что это путь тернистый, полный трудов, послушания, терпения, скорбей.

— Поворот был действительно такой крутой, что даже на собеседовании меня спрашивали: «А Вы сможете вообще так круто повернуть?» Для меня это был очень важный шаг. Всё до училища было светское: поиск себя, раскрытие каких-то своих талантов в области журналистики и литературы. Я занимался театральной критикой, писал статьи для десятка разных изданий, сочинял романы и пьесы. Но каждая моя статья заканчивалась каким-то нравоучением, чем-то, что призывало читателей к добру, взывало к совести. Однажды замечательный театральный критик, заведующая литературной частью Купаловского театра Марина Бортницкая сказала мне прямым текстом: «Андрей, то, что ты ищешь, ты найдешь только в Церкви». Я ей поверил, потому что она была верующим человеком и у нее был сын-священник. Подсказки приходили и с других сторон. Я подумал и решил действительно искать свой путь в Церкви.

— Вы уже были крещеным на тот момент?

— Конечно. Бабушка крестила меня на Урале в 12 лет, в тайне от отца, который был партийным и военным. Всё происходило довольно таинственно. Но, конечно, воцерковления тогда еще не произошло. Я решил идти в духовное училище, чтобы там найти то, что искал всю жизнь: правду, совестливость, свет, который не был бы призрачным. К сожалению, в мире мы именно призрачный свет воспринимаем за истину.

— Почему Вы пошли на регентское отделение? У Вас было музыкальное образование или желание петь?

— Дело в том, что я окончил музыкальную школу, причем (это не для красного словца) у меня были некоторые успехи по сольфеджио благодаря замечательному педагогу Алле Дмитриевне Семеновой. Мы с ней заняли первое место в Беларуси на олимпиаде среди выпускников музыкальных школ по музыкально-теоретическим дисциплинам. Но потом я этот свой музыкальный талант «закопал» в землю, и на протяжении 15 лет он был в таком «зарытом» состоянии. И вдруг всё так гармонично складывается: я люблю музыку и художественное слово, а в церкви можно петь и читать.

До поступления в училище я стал ходить на богослужения, и у меня иногда складывалось впечатление, что между действиями священника и пением хора не всегда есть единство. Казалось, что алтарь находится в своей сфере, хор — в своей, и в этом некое несоответствие логике службы. Зародилась мысль, что всё в храме должно быть соединено в одно целое: не только алтарь и хор, но и весь храм. Цель службы Богу в том, чтобы все были едины, и в этом деле заслуга каждого человека, находящегося в храме. Тогда это будет настоящая соборная молитва. Так я решил свои музыкальные способности вывести из забвения. Теперь у меня есть убеждение, что, если у человека несколько разных способностей, их все надо развивать, иначе будет какой-то провал в твоей внутренней гармонии восприятия мира.

— Как в аккорде все звуки должны звучать…

— Совершенно верно. Звуки должны звучать одновременно и с одинаковой силой, иначе не будет гармонии ни в музыке, ни в душе.

— Когда я поступала в МинДу, то не очень представляла, куда попаду. Учеба представлялась мне чем-то из разряда романтического приключения. Какими были Ваши иллюзии?

— Поначалу я планировал, что буду работать в светских изданиях и сочетать это с учебой. Я еще не знал, что духовное училище требует полной отдачи. Когда я начал учиться, то понял, что сочетать учебу и работу невозможно. На дневном отделении ты должен с 7 утра до 9 вечера отдавать себя училищу, потому что за три года нужно получить достаточно серьезное образование. На выходе человек должен быть и музыкант, и богослов, и специалист в чтении, и руководитель хора. Конечно, сил для этого нужно было приложить много. У нас даже ходила поговорка среди студентов: «Кто прошел духовное училище, тому в жизни ничего не страшно». Это такая закалка, которая потом работает всю жизнь. Все, кто заканчивал дневное отделение, оказались крепкими орешками. Если они попадали на какое-то место служения, то воспринимали это как послушание свыше, от самого митрополита, и все силы вкладывали, чтобы реализовать это доверие.

— В тридцать лет оказаться на студенческой скамье непросто. Как Вам давалась учеба?

— Все музыкальные предметы для меня были легкими. Что касается богословских предметов, таких как устав, катехизис, литургика, там надо было поучить. Позже эти знания я еще восполнил в семинарии. У нас было много практики. Мы служили каждый день. Меня сразу включили в квартет, который сопровождал епископа Иоанна (Хому) на архиерейских службах. Квартетом руководила талантливый регент, а теперь и матушка Елена Кубарь.

Учиться было и легко, и сложно одновременно, но, честно говоря, я просто летал от какого-то счастья. По сравнению со светской жизнью это было небо и земля, потому что в училище, несмотря на все сложности, у тебя раскрывались крылья. Ты каждый день и каждый час вращался в том, что тебе нравится от всей души.

Интересно, что здесь у меня соединилась любовь к литературе и к музыке. Буквально в первые дни учебы меня впечатлило, что берешь текст, напечатанный старославянскими буквами, и этот текст можно не только прочитать, но и спеть, причем без нот! Стихиру или тропарь, ирмос, целую книгу — Минею, Октоих, Триодь — от начала до конца можно пропеть! И для меня это было такое потрясение и открытие, что до сих пор этим живу. Когда проза превращается в музыку — это настоящее чудо.

Продолжение следует…

Беседовала Елена Романенкова

Фотографии из личного архива Андрея Ахметшина

21.05.2024