Долгожданная победа (рассказы о войне) (ч. 1)

В День Великой Победы нашего народа над фашистской Германией своими рассказами делятся люди, детство и юность которых опалила война. Пережив страшные военные испытания, они несмотря ни на что остались Людьми и смогли пройти по жизни, неся в своем сердце веру, милосердие, человечность, доброту.

Клавдия Никандровна Боровкова. Коренная москвичка. В начале войны, получив специальность радиста, была направлена в батальон аэродромного обслуживания под Москвой. Вместе со своей дивизией в 1944 году была переведена в Беларусь. День Победы встретила в Польше. В мирное время работала инженером-химиком на закрытом предприятии.

— Я жила в Дзержинском районе Москвы. В начале войны получила специальность радиста. После учебы меня призвали и сразу направили служить в БАО (батальон аэродромного обслуживания). Три года и девять месяцев я провела на войне в авиации. Начиналась моя служба с обороны Москвы. Наша дивизия находилась на севере столицы.

Люди тогда были необыкновенные, душевные, доброжелательные. Но особенных эпизодов вспомнить не могу — я в наушниках всё время находилась, в задачу радистов входило давать сводки погоды летчикам. Принимали сводки зашифрованные. У меня был очень хороший слух, а каждая цифра в переводе на буквенный текст имела свое звучание. Мои карты при расшифровке были одними из лучших. Я умела стрелять, но, слава Богу, убивать никого не пришлось.

Немцы шли напролом. Были у нас боевые вылеты, были погибшие летчики, конечно, в значительной мере меньше, чем в страшной катастрофе, которая происходила в нескольких километрах от Москвы.

Окончилось немецкое наступление кровопролитной битвой в сорока километрах от Москвы, в районе станции Крюково. Представляете, 40 км от Москвы! Это же меньше часа езды на машине. Там находилась линия обороны советских войск. Под командованием Г.К. Жукова 6 декабря 1941 года наши войска остановили фашистского гада.

После войны в этом месте отстроили город Зеленоград. Здесь много памятников в честь погибших героев.

Некоторое время я служила в главном штабе истребительной авиации (представляете, как громко звучит!). Но там я была всего лишь «маленькой серой мышкой». Сидела в общем отделе, ворошила бумажки. Видела генерал-полковника И.С. Конева, летчика А.С. Осипенко, мужа Полины Осипенко, тоже прославленной летчицы, командующего ВВС генерал-майора авиации С.А. Пестова. Потом мне надоело заполнять бумажки, я пошла к начальнику штаба и попросилась на фронт.

Дивизию, в которой я служила радистом, перевели в Беларусь. В 1944 году (лето, осень и зиму) мы находились в Гомеле. А весной нас перевели в Польшу, но там мы пробыли недолго — 9 мая настала долгожданная Победа.

Во время парада Победы на Красной площади лежала груда вражеских знамен. Впечатляет?! Впечатляет и вызывает гордость за нашу страну и народ — одолели «страшную гидру»!

После окончания войны настала мирная жизнь, и я пошла учиться. У меня высшее образование инженера-химика. Работала на закрытом заводе, где была плохая вентиляция, загрязненный вредными веществами воздух. Наверное, по своей природе женщины как-то сильнее мужчин, поэтому в этих тяжелых условиях мужчины умирали чаще. Умирали люди с учеными званиями, доктора наук. Таких людей приходилось хоронить!

На пенсию я пошла в 45 лет, по вредности.

Очень любила туризм. Объездила все республики, кроме среднеазиатских. А сейчас мне уже 93 года, я у финиша — время умирать. Всё подходит к концу: физическая слабость, мало сил, но еще, слава Богу, хорошо работает голова. Что тут говорить? Что Бог даст, то и будет. Есть люди очень порядочные, которые помогают мне. Большое спасибо им за это, иначе мне было бы совсем плохо.

***

Надежда Федоровна Дичковская. В годы Великой Отечественной войны осталась сиротой, с маленькими сестричками на руках. Во время оккупации была вывезена в Германию. Побывала в фашистском концлагере.

Начало войны

— Деревня, в которой жила моя семья, находилась под Ленинградом. Папа работал заведующим сапожной артели инвалидов (он был инвалидом 2-й группы еще с гражданской войны). Мама нигде не работала, смотрела за хозяйством и воспитывала нас — шестерых детей.

22 июня люди со всего района собрались на праздник. К празднику подготовились, открыли магазинчики, к нам приехали выступать артисты. А кругом леса, поля — красота. Мы, дети, собрались и пошли в лес за малиной. Вдруг слышим крик: «Война началась!!!»

Мой старший брат незадолго до начала войны уехал служить на границу, в Брест. Рассказывал потом, что ждали фашистского наступления со дня на день, видели, сколько техники к границе немцы переправили. В 4 часа утра фашисты начали наступление, обрушили шквал огня. А к 9 часам крепость была уже окружена. Все, кто в гарнизоне остался живым, кто смог, ушли в крепость. Долго они держались, но, когда стало не хватать еды и воды, решили женщин и детей выпустить, надеялись на то, что немцы их не тронут. Но фашисты многих сразу расстреляли. На глазах у командира расстреляли его жену и детей.

После долгих и тяжелых боев было принято решение прорываться из окружения. Моему брату вместе с раненым командиром удалось выйти из крепости. Они шли по ночам лесами и пришли к нам домой. Надо было их спрятать и подлечить. Папа решил вырыть в доме яму, обложив ее кирпичом. Брат с командиром некоторое время жили у нас, пока не поправились, а потом ночью ушли к партизанам.

Работа у немцев

— Осенью 1941-го мы пошли в школу, но проучились недолго. На праздник Покрова немцы весь восьмой класс, в котором я училась, погрузили на машину и повезли на работу. Строили мы дорогу из бревен через болото для немецких войск. Вместе с нами были пленные советские солдаты. Работа была тяжелая, а кушать не давали. Голод, сырость — люди начали болеть тифом. Я притворилась больной и смогла убежать.

Пришла в соседнюю деревню, рассказала, где была, кого видела из родственников и знакомых. Меня там угостили овсяной кашей. Покушав, поблагодарила за еду, вышла за деревню, а сил дальше идти нет — упала в канаву. Случайно проезжали мимо на телеге люди из моей деревни, увидели меня, подобрали и отвезли к маме. Долго я пролежала дома и проболела. Когда стала выздоравливать, мама решила помыть меня. Волосы тогда были у меня густые, красивые. Начала мыться, а волосы снялись вместе с кожей. Больно — плачу. Потом вспомнили, что бабушка мыла голову полынью. Нашли сухую полынь и начали ею мыться.

После меня слегла мама — заболела тифом.

В то время недалеко от нашего дома немецкие солдаты пилили лес. Как-то зашли они в наш двор и стали кур ловить. Вышла к ним мама, слабая еще тогда была, болела, и стала заступаться, говорит: «Посмотрите — сколько детей, что ж вы делаете!» А немец размахнулся и ударил ее прикладом. После этого полежала она две недели и умерла. Хоронили маму в 1942 году на Крещение. Нас осталось пятеро детей. Самой маленькой было шесть лет, а я старшая — мне 15.

Потом меня еще несколько раз отсылали на разные работы, но я убегала. И дорогу железную строила, тяжелые рельсы носила, и водокачку отстраивала с девчонками. Там барак, в котором мы жили, фашисты колючей проволокой обнесли. Девчонки решили помочь мне бежать, как самой младшей, чтобы рассказала родным, где они находятся, — может, смогли бы выменять своих за продукты. Однажды, когда немцы праздновали какой-то свой праздник, девушки подняли проволоку, и я смогла незаметно пролезть и убежать домой.

Фашистский плен

— Когда наши прорвали кольцо возле Ленинграда, немцы, отступая, грабили и сжигали целые деревни. Людей и скот увозили в Германию.

К нам домой постучали в окно, когда мы спали. Просыпаемся, а дом уже горит. Я давай в окно подавать детей, одежду, белье. И только выпрыгнула из горящего дома, как потолок упал. Божией милостью осталась жива!

Поставили нас в колонну, а вокруг солдаты с овчарками. Если б нам кто-нибудь загодя сообщил, мы бы вырыли землянку в лесу и спрятались, так многие тогда делали. Рядом с колонной шли и разговаривали между собой те, кто поджег нашу деревню. Я поняла по речи, что это были латыши.

Нас загнали в товарные вагоны. В поезде было тесно, душно. Держали вместе и женщин, и мужчин, и детей. На следующий день принесли нам немного хлеба и ржавую банку кофе. Хлеба было мало, поэтому взрослые решили отдать его детям.

По дороге мы узнали, что везут нас в лагерь, в Германию. Когда подъезжали к лагерю, смотрим — из больших труб дым идет. Вот, думаем, как хорошо: бараки обогреваются, хоть погреемся. Привезли нас, расселили по баракам. А недалеко за бараками была проведена колючая проволока под током, за ней находилась железная дорога, она шла прямо к зданию, в котором были трубы. Смотрю, думаю: это, наверное, чтобы было легче дрова подвозить. На вторые сутки видим: пригоняют по этой железной дороге состав с людьми. Собаки вокруг лают, стрельба, крики. Немцы начали выгружать из вагонов людей. Заставили их раздеться. И за сутки всех людей с этого поезда сожгли. Это потом нас на экскурсию водили англичане, объясняли, как всё происходило: людей загоняли в комнату, а стены и пол там были намазаны чем-то скользким, потом один край опускался, и все люди падали в огонь…

Когда наши перешли границу Германии, Гитлер издал указ людей из лагеря раздать хозяевам, а всю охрану — на фронт. Меня выкупила одна эсэсовка. Я работала у нее до окончания войны.

Путь домой

— Где-то через месяц после окончания войны англичане перевезли нас в конюшню. Там сделали лазарет, кормили и лечили всех, кто был в плену. В конце июня нас привезли в Белосток. И там только я узнала, что отец мой погиб. Все мои сестрички чудом остались живы. В Белостоке начались допросы. Утро, вечер — рассказываешь, как всё было, а в ответ только оскорбления. Говорю: «Товарищ, не успели нас немцы убить и сжечь, так вы возьмите нас к стенке поставьте вместе с этими детьми и расстреляйте». В ответ: «Волк тебе товарищ». Потом заходит полковник и говорит: «Что ты эту девочку мучаешь? Иди, девочка».

Через какое-то время нас посадили в вагоны и отправили домой. Пятого сентября ссадили в Дедовичах, в нашей деревне. А деревни нет, всё сожжено, одни столбы стоят. Дождь идет, мы плохо одетые, босые. Младшие сестрички плачут, есть хотят, раздала по кусочку шоколадки (кто-то дал на дорогу, в карман положил). Нашли ящик, посадили на него самую младшую, Люсю. А сами стоим над ней, полами пальто прикрываем от дождя — ждем утра. А что делать? Ни хлеба, ни денег, ни жилья, куда идти — не знаем.

Рассвело, решили пойти в соседнюю деревню попросить картошки. Но тут приехал наш дядя из соседней деревни. Старший брат написал ему письмо, просил забрать нас. Дядя привез меня с детьми к себе в деревню. Обогрели нас там и накормили. Перешили из старой одежды платья, кое-как мы оделись.

Спасибо папиным друзьям, устроили меня в «Заготзерно». Я там какое-то время работала. Говорят мне: «Сделай карманы побольше, чтобы зерно набирать, тебя никто проверять не будет». А что делать? Карточки еще не сделали, а кушать надо.

Рядом с «Заготзерном» стояла водяная мельница, там работали люди, которые хорошо знали маму и папу. Узнали нас, дали немного муки. Идем с сестрой радостные домой, несем муку — хоть бы не рассыпать, донести. Слава Богу, есть добрые люди!

Потом дали объявление о том, что принимают девушек на курсы связи. Один из моих дядей, старый коммунист, дал мне рекомендацию. И вот пошла я учиться. Там было неплохо. Во-первых, одежду дали военную, во-вторых, кормили в столовой. А в столовой, если кто-то оставлял хлеб на столе, я все кусочки собирала, отрезала, где надкушено, и детям домой приносила. Но ничего, потихонечку, с Божией помощью жили! Потом, со временем, стало полегче.

Всю жизнь тяжело и много работала. Вместе с мужем вырастили и воспитали шестерых детей.

Продолжение следует…

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

09.05.2024