«Надо принять, что скажет Бог, и не усомниться…»

Что вдохновляет в монастыре? Как сохранить глубину молитвы, пережив молитвенный восторг и охлаждение? На собрании с отцом Андреем Лемешонком сестры нашей обители рассказали о своем опыте.

Отец Андрей Лемешонок: Дорогие сестры, братья, моя роль здесь очень незначительна, потому что помимо воли твоей Бог действует, и сила Божия в немощи совершается (ср.: 2 Кор. 12: 9). Никогда не предполагал и не думал, что то, что сегодня есть, — это возможно.

Чем дальше живешь, тем больше видишь свое полное недостоинство, приходит много сомнений. Конечно, это порождение гордыни. Но когда видишь, что человек годами не готов что-то услышать и не слышит, и не потому, что он плохой, а просто он не может слушать, — печально…

Чтобы научиться слышать, нужно стать смиренными. Мы всё равно будем отстаивать свои права, видеть свою правду, видеть себя умнее, лучше, чем те, кто рядом. И от этого иногда приходит безнадежие. Что еще нужно, какой гром, чтобы человек увидел не только себя, но и того, кто рядом?! Особенно сейчас я это понимаю. Когда еще было много сил, можно было их тратить, они восстанавливались. А когда их уже не так много, то видишь какие-то неприятные моменты и понимаешь, что сам ничего не сделаешь. Надо смириться, чтобы с миром всё принимать. Не стоит ломать копья и разбивать лоб, когда человек просто не может никого пока услышать.

Какое безумие было для этого мира на этом месте пустом строить монастырь! Я видел девочек с горящими глазами, которые хотели помогать, строить, хотели помогать больным, но я не представлял, что потом в этих глазках будет мрак греха… Надо помнить, что глаза были другими, и не жить тем, что сейчас. Верить, что Господь зажжет эту искорку внутри человека. Но пока вот так — все со своими правдами, обидами. И это неизбежно, понимаете?

Я не представляю, какая любовь у Бога… Он говорит «прощай», а ты не прощаешь, «не осуждай» — а ты осуждаешь, «люби» — а ты не любишь… Но Он верит, что Его любовь победит в каждом из нас.

И когда ты слышишь в сотый или двухсотый раз «простите, больше не буду», то сколько еще раз надо это слышать? От твоей веры зависит и жизнь человека. От твоего доверия к Богу что может быть?  И камень прорастет.

Всё трудно. Понимаешь, что Бог Сам дает график твоей жизни, потому что страшно от себя что-то прибавлять или убавлять. Страшно спускаться на землю и начинать по-человечески рассуждать, а значит — и осуждать. Этого делать нельзя. И я этого делать очень не хочу. Надо идти до конца, а что будет дальше — не знаешь.

Тем сестрам, которые пришли попозже, тяжело. Потому что, когда мы варились в небольшом котелке, было легче. Был энтузиазм, стремление, лес рук. Каждый хотел высказаться, как он понимает, что понимает… А сейчас трудно что-то кому-то сказать.

Вот монашествующие пришли в монастырь, а что делать — не знают. И надо за них молиться. Надо принять, что скажет Бог, и не усомниться. Мы верим в победу. Будем стараться помогать людям, которые в какой-то момент скажут: «Не лезьте ко мне» — и с этим тоже надо смириться. Человек может неизвестно что сказать, и не надо принимать это близко к сердцу, мало ли, какая дурь может ему в голову войти.

Делай свое дело на своем месте. Бог знает, что делает, и держит в руках наши жизни. Веруйте и молитесь! Бог приводит человека индивидуально, работает над каждым из нас. Конечная цель — это наша победа над этим миром и над грехом. Сколько Бог даст жить, не знаю, но на сегодня наша задача — «сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам».

Молитва — самый тяжелый труд из всего того, что можно делать в нашем мире. Но мы надеемся, что еще подрастем.

Я рад, что появился «Ковчег». Это была моя мечта. Надеюсь, мы оснастим его до конца, как было задумано. Это очень важно для сегодняшнего человека, которому необходимо общение, отдых с пользой. В этом году наш монастырь будет представлять Беларусь на ВДНХ. Много у нас еще задумок, надеемся, что многое еще сделаем во славу Божию.

Сестра милосердия Ирина Парфенова: Хочу рассказать, что меня вдохновляет в монастыре. Я больше 20 лет здесь. Вспоминаю, как раньше, в поминальные субботы, мы ездили на разные кладбища и там трудились. Помню такой случай: приезжаем на одно из кладбищ с белыми сестрами. Дают нам ведерки со святой водой, чтобы шли окроплять могилки и петь. Ну, идем с сестрой одной, окропляем. И тут я подняла голову и обратила внимание на памятники — а на них фото, и лица словно улыбаются! Какое-то вдохновение!

И на «точке» люди подходят, записки пишут по два-три имени. И я всегда прошу, чтобы еще вспоминали своих родственников и писали за них. Такое большое дело! Однажды бабушка пришла и принесла 4 листочка с именами своих родственников! И я взяла после этого и тоже написала свою родословную, сколько вспомнила.

Про больницу еще хочу рассказать. В мужском отделении работаю. Несколько лет уже хожу после ранней литургии в больницу. И здесь всё всегда по-разному. Но я всегда приглашаю пациентов на молитву. Для них есть молитвословы у нас. Люди тяжелые лежат, препараты им сильные дают. Но они всё равно встают, идут на молитву, через силу, сонные… Впечатляет это меня всегда — а смогла бы я так себя пересиливать?! Стараемся читать и петь вместе. Когда много людей, да еще и попадают с тобой в такт, ощущение неописуемое! В такие моменты думаешь, что не зря живешь…

Про облачение хочу особо сказать. В первый раз, когда я пошла в отделение, меня провожала белая сестра Татьяна. Я спросила, не страшно ли ей. А она на меня посмотрела и говорит: «Ты же в облачении!» И вот для меня это как щит.

И про собрания хочу сказать. На собрания я хожу всегда. Да, всегда собрания разные. Но дело даже не в собраниях, а в акафистах, в молитве общей! Это ядро нашего монастыря! Очень сильная вещь…

Раньше я очень много ездила в паломничества. Уже 8 лет не езжу. Зачем вообще куда-то ехать? В нашем монастыре всё есть! Будьте здесь!

Отец Андрей Лемешонок: Хочу особо сказать: в какой-то момент, когда в Минске появились сестры в облачениях, это был прорыв! Это был очень важный момент исповедничества.

Но не все сестры могут ходить в больницу. На «точке» стоять — это одно, а в больницу — совсем другое. Здесь нужно глубокое воцерковление.

Уровень сестричества понизился со временем.

Монастырь — это дерзновение владыки Филарета. Вот то, что он этих студенток постригал в монахинь, — это такое высочайшее доверие! Сейчас я понимаю, какой святитель окормлял Белую Русь, как он нас защищал.

Монахиня Параскева (Горностаева): Сейчас такое время непростое, и на белых сестрах, на монашествующих — особая миссия, понимаете? Мужчины наши тоже подтянутся. И дети подтянутся…

Мы вот с сестрой Еленой (инокиня Елена (Ткачева). — Прим. ред.) живем в одной келье. Было время — не могла как-то с ней сойтись. Она еще и посапывает, когда спит… И как-то она мне говорит: «А давай помолимся вместе, чтобы у нас любовь появилась». И вот сейчас я не могу заснуть, если она не похрапывает, вот серьезно!

Отец Андрей Лемешонок: Вот есть вопрос: «Прошу Вас поделиться своим опытом молитвенной жизни. Наверное, были периоды вдохновения и охлаждения. Что служило причиной и как преодолевались препятствия, что помогало оставаться на плаву?»

Монахиня Василисса (Старенькая): Надеюсь, что я встала на путь познания опыта молитвы. Надеюсь. Потому что молитва — это кровь, пот и слезы. Это борьба, в которой ты должен быть бойцом, а не дезертиром и не предателем (а есть у меня и такой опыт). А есть опыт Божией любви, который дается тебе ни за что…

Монахиня Досифея (Евменова): Когда училась в школе, обижалась за то, что нет у меня никаких талантов. Думала: «Ну, Господи, ну неужели нет у меня своего места?» Сейчас в монастыре я понимаю, что то, что я здесь, — это мое преимущество, здесь я исполнитель всего. Спустя время появляется какой-то практический опыт. Научаешься аккуратно делать любое дело. Потому что, когда делаешь по гордости, всё ломается. Послушание с молитвой очень связано.

Бывает еще такое: чувствуешь другого человека, как открытую книгу, происходит встреча и приходит молитва за этого человека. Словно Бог дает.

Был такой случай. Уже будучи в монастыре, я как-то встретила свою знакомую. Она рассказала, что ее близкий человек в больнице. Я предложила сходить и причастить его. Ходили и боролись. Было сложно, но мы смогли это сделать. Это был дар Божий в какой-то момент.

Сестра милосердия Татьяна Абрамова: Для меня молитва — разговор с Богом. И он неотделим от жизни. Разные периоды проживаешь. На начальном этапе — дойти до храма, прочитать молитвы. Мои первые шаги к храму ощущались как тяжелые гири на ногах. Мысли летают далеко от молитвы. Потом уже великопостное служение, другой этап. Тогда начинала проживать всё иначе. Молитва — это очень живая вещь. Она неотделима от твоей жизни, от твоего послушания.

Такой еще есть опасный момент: вот я утром и вечером всё прочитала, всё сделала как положено, тревоги ушли, жизнь идет по схеме, и возникает ощущение привыкания — всё будет хорошо. И вдруг если какое-то зло, то думаешь: а почему это так, я же всё делаю? Уже потом осознаешь, что разговор с Богом — разный. Бывает, очень болезненный, тревожный, а не только благостный. И слова молитвы должны звучать в разное время…

Очень часто мы сами себе придумываем проблемы. Это и от недоверия Богу, и от отсутствия молитвы.

Жить больно.
В питательном растворе боли
И ты растешь, и я расту.
Страданья мы не побороли,
Но претворили в красоту.

Опять разрывы и разлуки,
Наш путь потерями заклят.
Но трансформируются муки
В игру сонетов и сонат.

Ах, почему нельзя иначе?
На мой вопрос ответа нет.
Рождается в тоске и плаче
бессмертный несказанный свет —
Свет наших душ.

Подготовила Ирина Кругликова

Смотреть видеозапись собрания>>

16.04.2024