«Богу нужны не работы, а наше сердце»

Новая серия наших публикаций в рубрике «Служение. Мастерские» рассказывает о людях, которые несут послушание на монастырском сайте.

Светлана Демченко — режиссер видеоотдела сайта. Когда-то она работала на телевидении, а потом сменила каблуки на валенки и облачение сестры милосердия. Затем писала сказки для детей, была режиссером кукольного театра. Светлана уверена, что всю жизнь ее ведет Господь.

О Божией любви, смысле в искусстве и послушании Богу читайте в нашем материале.

 

«По множеству болезней моих в сердце моем,
утешения Твоя возвеселиша душу мою».

(Пс. 93: 19)

— Светлана, в Вашем фильме «К вершинам любви» — самом первом фильме о Свято-Елисаветинском монастыре — одна из матушек говорит, что монах — это человек, который видит, что Бог его любит. Наверное, так можно сказать не только про монаха. А Вы, оглядываясь на свой профессиональный путь, который привел Вас к служению в монастыре, можете сказать, что видите в этом Божию любовь?

— Конечно. При этом бывают такие жизненные периоды, когда ты отчаиваешься и только теоретически знаешь, что Бог тебя любит, но сам этого не чувствуешь. Слава Богу, у меня таких периодов было немного.

Я в таком периоде веры, который можно сравнить с младенчеством — когда родители часто берут ребенка на руки, гладят по головке. Бог меня бережет и всю жизнь показывает, что Он есть, Он любит, Он рядом.

Наверное, надо сказать, как начался мой путь. Жил себе человек, работал на телевидении — вся жизнь впереди. А в какой-то момент всё это оставил…

Моя душа всегда знала Бога. Мои бабушки и дедушки были люди верующие. Родители пришли к вере вместе со мной, поэтому в детстве я от них про Бога не слышала. Мой отец — военный. Долгое время мы жили в Чехословакии и изредка приезжали на родину. Но в эти редкие приезды мы с бабушками бывали в храме. В один из приездов одна бабушка надела на меня крестильный крестик и попросила его беречь, не говорить, что Бога нет, и не говорить о Нем плохо. А с другой бабушкой мы выучили молитву «Отче наш». И, удивительно, на мне до сих пор тот самый крестильный крестик. Думаю, то, что он сохранился — это не моя заслуга, а сила благословения и молитвы моих дорогих близких.

А дальше была жизнь. Я совершенно не собиралась заниматься своей нынешней профессией, а хотела стать врачом. Но из-за частых переездов и смены преподавателей химию я знала плохо. Будучи артистичной с детства, по предложению родителей поступила в минский Институт культуры на специальность «Режиссура самодеятельного театра».

Когда уже училась в институте, у меня был активный поиск смысла жизни. В каких только конфессиях я ни была! Но душа это не принимала, нигде не чувствовала себя «дома». Мне было интересно, но не более. Видимо, то, что коснулось меня в храме в детстве, ничто не могло заменить.

После института я уехала в Гродно, преподавала режиссуру в колледже искусств и еще работала экскурсоводом. Моей подруге-журналистке нужно было написать статью о Свято-Успенском Жировичском монастыре, и она попросила поехать с ней. Я помню, как вошла в храм монастыря и поняла, что дома. От радости я заплакала.

— Этот опыт как-то изменил Вашу жизнь?

— На тот момент нет. Я переехала в Минск, пришла работать режиссером на телевидение. Жизнь была интересной и разнообразной. У меня всё хорошо получалось. Был прекрасный коллектив, и между нами были добрые, теплые отношения.

 

Но в то же время в какой-то момент я остро почувствовала, что что-то надо менять, больше я так жить не могу. Ценности, приоритеты — всё это было не мое. Я взяла путевку и ухала под Ригу во Всесоюзный дом творчества. В этой спокойной обстановке, где все были сосредоточены на своем деле, где дюны, море и гуляющие собаки, я очень много думала. И вдруг ясно осознала, что мне надо идти в монастырь, хоть совсем не понимала, что это.

Я вернулась с решением увольняться, полностью изменить свою жизнь. Но вышло так, что на работе я встретила очень светлого человека, и мы стали дружить. Однажды среди своих книг я нашла маленькую иконку Божией Матери Казанской, думала, что ее оставил кто-то из друзей, когда брал почитать книги, но не смогла найти хозяина. И в этот же день мой будущий муж сделал мне предложение. В моей голове эти события связались. Я ничего не ответила ему и неожиданно для себя пошла в кафедральный собор, рассказала дежурному священнику и про поездку в Дом творчества, и про предложение. И он сказал: «Мне кажется, тебе надо выходить замуж за этого человека. Это не случайно совпало». И я, послушавшись, вышла замуж.

Потом у нас родилась дочка.

Однажды муж пришел с работы и сказал, что у них на записи был очень интересный человек, который делал какую-то экстремальную гимнастику со своим младенцем. И мы поехали к нему в гости. Это был будущий клирик нашего монастыря отец Сергий Храпицкий, а тогда он был Сережей и работал компьютерщиком в Институте онкологии. Мы стали дружить и проводить много времени вместе. Отец Сергий уже тогда был глубоко верующим человеком и потихоньку и нам помогал воцерковляться.

 

Бог был тогда очень близко, давал, что просили, баловал и лелеял. Как любящий Отец: хочешь «конфетку» — на тебе «конфетку», хочешь «игрушку» — на тебе «игрушку». Моей больной душе на этот Божий отклик сложно было не ответить такой же искренностью.

Вскоре будущий отец Сергий ушел из Института онкологии и стал работником восстанавливающегося Петро-Павловского собора. Он нам рассказал о том, что в храме молодой священник проводит интересные беседы. Тогда я впервые попала на беседу к отцу Андрею Лемешонку и была впечатлена.

— А что Вас впечатлило в отце Андрее?

— Абсолютная свобода. Я сама очень ценю свободу и стремлюсь к ней… И любовь. Ты просто видишь в священнике любовь и понимаешь, что можно подойти и согреться душой, когда сильно замерз.

 

— Эта любовь и побудила Вас стать сестрой милосердия?

— Я совсем не могла себя представить сестрой милосердия, для меня это был какой-то космос. Я смотрела на первых сестер, которые вышли в переходы со скарбонками, как на ангелов, потому что видела, что они другие. Они стояли как будто в столпе света, и он шел от земли к небу.

В какой-то момент я ушла с телевидения (чувствовала, что мне здесь уже не место и тесно) и по благословению отца Андрея впервые вышла со скарбонкой на Иверскую икону Божией Матери.

— А с телевидения Вас легко отпустили? Не было вопросов от коллег?

— Отпустили легко, но когда я стояла на Октябрьской со скарбонкой, мимо проходили коллеги и крутили у виска. Кто-то опускал глаза и не здоровался. Потом мне передали, что многие думают, будто я сошла с ума.

— Как Вы это воспринимали?

— Никак. Я этого не замечала. Позже многие из них приходили ко мне с вопросами. А для кого-то я так и осталась сумасшедшей, которая ударилась в религию. Ведь на телевидении я хорошо зарабатывала, и не было рациональной причины, чтобы уходить. Дали квартиру в пяти минутах от работы, в центре города, а я пошла со скарбонкой в валенках стоять…

 

Одна из сестер, Татьяна Абрамова, тоже скарбонщица, предложила организовать детский лагерь на лето. Многим сестрам не с кем было оставить детей. Так появилось детское поселение «Незабудка». На подворье поставили палатки, готовили на костре. Это было чудо, месяц удивительной свободы.

На моем попечении были малыши, на ночь я рассказывала им сказки, которые сама и выдумывала. Одна из сестер, трудившаяся в аудиомастерской, гостила в лагере и попала на такие вечерние детские «полежалки». Ей понравились веселые сказки, и она рассказала обо мне руководителю аудиостудии матушке Иоанне (Орловой). Так с этими сказками я попала в аудиомастерскую. Матушка Иоанна задумала проект «Путешествие Вари и Глеба», а я была исполнителем. Вышло несколько дисков с этими сказками.

— Фильм «К вершинам любви» Вы сделали, уже работая в мастерской?

— Нет. Я тогда еще стояла со скарбонкой. Ваня Белодубенко, мой бывший коллега, открыл частную видеостудию. Он и предложил мне сделать фильм, дал на него немного денег. Я согласилась, но сказала, что буду делать фильм о монастыре. И он был не против. По ночам я готовилась к съемке, раскладывала листочки, какой эпизод за каким. Наутро шла и стояла со скарбонкой, а когда находилось время, бежала монтировать.

— Что Вам важно было передать этим фильмом?

— Для меня всегда очень важна встреча человеческой души и Бога. По большому счету фильм получился об этой встрече. О встрече с Любовью. Поэтому «К вершинам любви».

— А отцу Андрею понравился фильм?

— Никогда не спрашивала. Когда я брала у него благословение, спросила, стоит ли вообще это делать, ведь у меня нет опыта съемки фильма, а только программа. Батюшка сказал, что если хотя бы одно сердце будет затронуто, то это ненапрасный труд. И народ отозвался.

А затем матушка Иоанна пригласила попробовать потрудиться в видеомастерской. Мы, новые работники, пошли учиться на вечернее отделение документального кино в Театрально-художественную академию — сама мать Иоанна (Орлова), Виталий Любецкий, который снимал в студии притчи, и я.

Но в мастерской я проработала недолго. В работе было несколько фильмов, но я ни за что не хотела смиряться. Возможно, если бы фильмы вышли и удались, моя гордость меня бы под собой погребла. Богу нужны не работы, а наше сердце. Я ушла работать в «мир».

Когда я работала на телевидении, могла час подбирать шарфик к блузке. А сейчас на мне была длинная юбка, отсутствие прически… С точки зрения обычного человека — «блаженная». И вот я такая преображенная (улыбается) оказалась за пределами монастыря. Но Бог потихоньку повел. Я пришла в Дом культуры с предложением открыть детскую киношколу, а мне предложили работу в детском театре кукол — дело, которым я никогда не занималась.

— Почему Вы хотели открыть именно детскую школу?

— Я очень люблю работать с детьми, потому что это всегда интересно. Ты не знаешь, что ребенок может выдать, потому что он свободен, отзывчив, искренен и очень способен на любовь.

Это был интересный период в жизни, он длился около двенадцати лет и закончился пару дней назад. Сейчас я снова тружусь в видеомастерской.

— А детям не было скучно заниматься театром кукол? Ведь это не современное творчество, не связанное, скажем, с видеоблогами, тем, что они сейчас любят…

— Театр — это особое искусство. В нем происходит обмен живой энергией между актерами и зрителями. Что-то можно не говорить прямо, но оно всё равно будет присутствовать. Без этого обмена театр не сможет существовать. С помощью куклы актер-кукольник создает некий образ, которым хочет что-то передать. Детям это было интересно.

— Во время работы в театре у Вас была задача говорить с детьми о Боге?

— Долгое время многие из них не знали, что я человек верующий, хотя я на тот момент была сестрой милосердия и ходила во 2-ю больницу. Думаю, что детей такое прямолинейное высказывание о Боге может сильно отшатнуть. В выборе материала я старалась отталкиваться от того, что интересно им. Для меня было важно заложить в них фундамент любви, добра, милосердия. Возможно, однажды это зернышко проклюнется, и в какой-то момент они обратятся к Богу.

 

Хотелось им открыть настоящее, потому что в мире сейчас много придуманного, пластмассового и одноразового. Хотелось привести их к тому, что есть живое: живые чувства, живые отношения, которые имеют развитие; что за чем-то надо ухаживать в своей душе и учиться бережности по отношению к человеку, с которым ты рядом. Мне хотелось, чтобы каждый из ребят в первую очередь в этой жизни состоялся как человек, созданный для вечности.

— Тяжело было расставаться с театром?

— Я очень легкомысленный человек (смеется). Я как солдат, которому сказали, что переводят в другую часть: здесь отслужила, завершила, закончила и иду дальше.

На самом деле ты уже заранее чувствуешь, что какой-то период заканчивается, и его надо закруглять: доделать всё, что не доделал, подготовить людей, с которыми ты работал, обласкать их. Чтобы это было красиво, чтобы ты не ушел, оставив «хвосты». Конечно, все переходы болезненные, потому что человек приспосабливается и привыкает, а тут приходится включаться в совершенно новый этап, и ты его еще изучаешь.

Бывает, что ты не хочешь перемен, сопротивляешься им. Для меня снова прийти в видеомастерскую было сложно. Легко не бывает, всё надо выстрадать. Что такое «страда»? Страда — это сельский напряженный труд. Любое решение нужно в себе выстрадать, взрастить. Ты молишься, исповедуешься и причащаешься, советуешься с кем-то, думаешь и тогда принимаешь решение.

Хочется учиться делать то, на что меня благословляет Бог. Он открывает это через людей, через обстоятельства. Спасибо матушке Марии (Держанович), Максиму Михальцову, у них хватает мудрости, такта и терпения, чтобы принять меня такой, какая я сейчас есть.

Монастырь — тоже моя семья. А молитва в этой семье — один из теплых моментов, когда можно погреться рядом друг с другом. Кто его знает, может быть, дальше ждет метель, пурга….

— А в спектаклях, фильмах тоже надо выстрадать материал?

— Да, всегда. Всегда «дай кровь, прими дух». Надо отдать часть себя, своих интересов, времени, эмоций, в чем-то себя ущемить ради того, чтобы пришел Дух и сотворил то, что ты хочешь. Не ты же сам это создаешь. Что ты вообще сам можешь? Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15: 5).

Перед работой я стараюсь исполнять правило. Но тут важнее внутренне стать перед Богом, устремиться к Нему.

— Искусство должно утешать?

— Любое искусство должно вести человека к Богу. Не обязательно прямо говорить о Боге, это как раз отталкивает. Вот, например, Тарковский в своих фильмах всегда стоял перед Богом и сам искал Его. И я считаю, что искусство заключается в том, что человек с другими делится своими открытиями. Не назидает, а именно делится и сам по ходу что-то для себя открывает.

— Ваш путь выстроен как ступеньки лестницы: одно событие цепляется за следующее. Вы ощущаете, что Вас Господь ведет за руку?

— Да. Бог нас так любит. Он ведет. А что я сама? Без Бога я ничего не вижу, иду наощупь.

Интересно, что когда я первый раз приехала, чтобы монтировать видео сестрических собраний, то увидела на столике развернутый журнал, на обложке которого большими буквами было написано: «С возвращением!» Я четко поняла, что это мне.

— А сейчас Вы над чем работаете?

— Раньше я делала для сайта монастыря небольшие фильмы. Потом меня попросили монтировать аудиозаписи сестрических собраний, потом видео, и я делаю это до сих пор. Есть какие-то желания, посмотрим, благословит ли их Бог.

Если Бог даст, мы вместе с художницей Надеждой Яковлевой, которая работает в мозаичной мастерской, сделаем спектакль «Муми-тролли» на площадке «Ковчега». Мы только начали его делать. Под постановку спектакля будем набирать детей разного возраста и даже взрослых. Будем приглашать на кастинг (смеется).

— Вы сказали, что в отце Андрее Вас поразила абсолютная свобода. А в чем для Вас свобода?

— Как я могу рассказать, что такое свобода? Это надо переживать. Для меня это очень связанные понятия — свобода, любовь и Бог. Это грани одного и того же. Человек может быть свободен только в Боге. А все остальные свободы — это обман, иллюзия. Это как мираж в пустыне, идя к которому думаешь, что сейчас напьешься, окунешься, но подходишь — а там ничего.

Собственно, путь обозначен. Идешь к Богу — значит, идешь к свободе. Я это ощутила, но это невозможно рассказать, передать в словах. Как сделать себя свободным от другого человека? Надо его полюбить. И тогда ты ему даешь свободу, и ты сам свободен. Мы свободны по отношению к Богу, потому что Он нас любит.

…Знаете, чего я хочу? Я хочу, чтобы в конечном итоге, когда я буду уходить в вечность, во мне осталась только любовь и молитва. Хотя бы помечтать… (смеется).

 

Беседовала Ольга Демидюк

Фотографии Максима Черноголова, Игоря Клевко и из личного архива героини

19.03.2024