Благословение блаженной Ксении Петербургской

6 февраля — день памяти блаженной Ксении Петербургской (XIX)

На одной из встреч в рамках Рождественского православного фестиваля «Радость», который прошел в нашем монастыре с 23 декабря 2023 года по 6 января 2024 года, наш гость из г. Орска (Россия) протоиерей Сергий Баранов поделился своими воспоминаниями о знакомстве с блаженной Ксенией Петербургской. В день памяти святой публикуем рассказ батюшки.

— Когда ты входишь в пространство Духа, невольно рушатся привычные стереотипы. Но тем не менее ты попадаешь в параллельный мир — мир, бытие которого протекает в иных, непривычных законах. Бытие духовного мира живется в этот момент очень объективно, точно и в то же время затруднительно для передачи и объяснения человеку, не имеющему этого опыта. Но я попробую.

Далекий 1993 год. Я, молодой художник, совсем еще сырой в Православии, делающий свои первые шаги в сторону Бога, попадаю в Северную столицу впервые в жизни. Моя цель — посещение синодального архива Петербурга для поиска архитектурных решений храма, который мы с энтузиазмом восстанавливаем у себя в провинции. Сейчас, спустя 30 лет, я спланировал бы свою поездку иначе, ровно наоборот: сначала поклонение святыне, благословение преподобной, а уже затем дела. Но тогда было по-другому: дела, бесцельные гуляния по петербургским улицам, эмоциональная переполненность историей, архитектурой, атмосферой столицы… И только в конце второго дня я начинаю понимать, что упускаю что-то главное: надо ехать к святым Иоанну Кронштадтскому и блаженной Ксении Петербургской.

Праведный Иоанн меня тогда не принял: ближайшая к Карповке станция метро была закрыта. Развернувшись, еду на Смоленское кладбище: метро, трамвай, некоторое расстояние пешком. И прибываю на кладбище уже в сумерках. Пустынно, холодно, тихо. На месте всего один посетитель. И он кричит мне навстречу: «Как жалко, что опоздал! Так далеко ехал и опоздал! 15 минут, как часовню закрыли. Ведь с самого Урала приехал и опоздал!»

Не нужно пытаться понять, как этот человек, видевший меня впервые в жизни, мог знать, что я прилетел за 2500 км с Урала. Это нужно просто принять как факт, объяснение которому искать не следует, ведь я был у матушки Ксении, которая с того момента вошла в мою судьбу.

Новый знакомый, пытаясь утешить, посоветовал припасть лбом к алтарной части часовни и просить у блаженной как у живой — просто, искренне. Я приложился, сосредоточился и попросил: «Матушка, дорогая, если есть на то воля Божия, помоги мне стать священником». И всё. Коротко и немножко наивно.

Через короткое время мы прощались с новым знакомым. Он стал удаляться по кладбищенской дорожке, вдруг остановился и, обернувшись, крикнул в мою сторону: «Ты всегда сюда приезжай! Я три года назад приехал на инвалидной коляске, теперь вот прихожу каждый день на своих ногах».

Это было 30 лет назад. И тогда я даже не спросил его святое имя. Теперь я думаю, что его звали Андрей Федорович…

Но это было только начало. Те события происходили поздней осенью, а в начале зимы я приехал к своему духовнику в Оренбург. На пороге дома, оглядывая меня с ног до головы, старец вдруг сказал: «Сережа, а что это у тебя такая шапочка детская? Несолидно…» Шапка как шапка — вязаная, спортивная, как почти у всех тогда, но ему она явно не нравилась. «Давай-ка мы это исправим. У меня есть где-то шапка моего папы».

Духовнику тогда самому было лет 75, и вот шапка его папы. У меня аж сердце замерло. Это была не шапка, вернее, она когда-то ею была. Старая ушанка, изъеденная молью, с завернувшимися кренделем от старости ушами — таким было первое благословение блаженной матери Ксении через моего духовника. Молодой модный художник в джинсах и дубленке, и вот «это» на голове. Так я проходил почти всю зиму. В родном городе поползли слухи: «Сережа заболел головой». Но я продолжал так ходить, исполняя послушание.

Ближе к февралю приехали прихожане из паломничества в Петербург и привезли мне со Смоленского кладбища свечку и просфору. И буквально через несколько дней оренбургское духовное начальство вызывает на рукоположение в кафедральный собор. Времени на подготовку было совсем немного, нужно было быстро шить подрясник, который я получил в день отъезда совершенно испорченный. Совершенно: линия талии, пройма рукавов, длина — всё.

Я прибыл к духовнику накануне рукоположения в шапке его папы и с таким подрясником. Как и в прошлый раз, оглядывая меня с ног до головы, старец задумался на минутку и сказал: «Да, шапка солидная, а вот дубленка никуда не годится. Ну, ничего, у меня есть пальто моего папы». Я был обречен. Меня преследовало благословение блаженной Ксении, полученное тогда, осенним вечером, у ее часовни. Такое пальто теперь можно найти только в костюмерной Мосфильма: старое, драповое, изъеденное молью, с двумя рядами огромных пуговиц в четыре дырки, с цигейковым воротником, который когда-то был черным, а теперь предательски рыжел. Провожая в церковь, духовник повертел меня, оглядел и, довольный собой, сказал: «Ну вот, на человека похож. Иди, сынок, с Богом».

Ставленник накануне рукоположения на богослужении по традиции должен читать шестопсалмие. Я так волновался, что буквально трясло. Нужно молиться. И что удивительно, я начал молиться не Господу или Богородице, а блаженной Ксении: «Матушка, благослови, поддержи». Выхожу и читаю стройно, четко, как ни в чем не бывало.

Возвращаюсь, богослужение продолжается: кафизмы, канон… И вдруг слышу: «Ксения… Ксения, моли Бога о нас». Почему «Ксения»? Обращаюсь с вопросом к служащему священнику и слышу в ответ: «Так ведь сегодня день памяти Ксении блаженной». К своему стыду я тогда даже не знал день ее памяти. Но она сама исполнила мою просьбу, о которой я молился еще осенью на Смоленском кладбище у ее часовни, — через несколько месяцев всё произошло именно в день ее памяти.

Что я могу еще сказать? Кроме того, что очень люблю ее, молюсь и, когда бываю на Смоленском, покупаю белые розы в магазине и всегда говорю: «Это моей маме». И добавляю: «От недостойного сына».

Подготовила Мария Котова

06.02.2024