«Мы все причастны к великому делу» (часть 1)

сестра Анастасия Волкович организатор фестивалей

В рубрике «Служение. Мастерские» мы знакомим вас с людьми — от руководителей до рядовых сотрудников, — которые трудятся в нашем монастыре в различных мастерских. Серию публикаций о выставочном отделе монастыря завершает история Анастасии Волкович, организатора фестивалей.

Переворот

— До определенного времени наша семья не знала Бога, — рассказывает Анастасия. — Мы жили с миропониманием, что Христос сродни мифам Древней Греции. Я даже не помню, праздновали ли мы когда-либо Рождество.

Но неожиданно для всех в нашу семью ворвался первый и мощный луч веры. Случилось это так. Наша квартира находилась в центре города, недалеко от кафедрального собора. В то время (а это были 1990-е) колокола не звонили. Была весна, мама мыла окна, и вдруг раздался колокольный звон. «Я ощутила, — рассказывала потом мама, — что колокол обращен конкретно ко мне, он звал меня. Я была в полном оцепенении, мой мир просто перевернулся».

Переворот произошел резко для всей семьи. Мы, конечно, были абсолютно не готовы и не могли принять эти изменения. Семья дала трещины во все стороны.

Я находила мамины фотографии, где она в красивой одежде, на каблучках, с папой под ручку, и говорила ей: «Посмотри, в кого ты превратилась!» Мне казалось, что вся ее жизнь кончена. «Что теперь с ней делать? Как общаться?» Между нами случился полный разрыв.

Выпускница

— Я не пыталась разобраться в том, что происходило с мамой, была занята собой. Я жила совсем другой жизнью: заканчивала балетное училище и решала, что же делать после выпуска. Выбор был не такой уж большой: на тот момент искусство особо никого не интересовало. Наши артисты танцевали за гроши, даже за границей, хотя всеми силами туда стремились. Мы все выпускались фактически в никуда. И это после одиннадцати лет железной пахоты!..

Кто-то из моих одногруппников подался попытать счастья в Питере и Москве. Но поступить там в серьезные театры или дальше учиться могли себе позволить только самые перспективные выпускники. Я не была ни Анной Павловой, ни Майей Плисецкой и прекрасно понимала, что меня ждет линия коды (кордебалета. — Прим. ред.). А амбиции были. И я решила ехать в Китай.

Все крутили у виска — в то время поездка в Китай была сродни полету на Марс.

Как раз в тот момент в моей жизни появился наш отец Андрей, духовник монастыря, хотя лично я его не знала. Мама познакомилась с батюшкой в Петро-Павловском соборе, где он тогда вел беседы. Мои родители общались с отцом Андреем довольно часто. Думаю, именно это общение повлияло на то, что вся наша семья нашла дорогу в храм. Но у меня это была долгая дорога…

Мое решение ехать в Китай родители не поддержали, были категорически против. Мама посовещалась с батюшкой Андреем, как меня остановить, и он благословил забрать мой паспорт. Мама так и сделала: спрятала документы в сейф. Но «охота пуще неволи»… Я совершила нехороший поступок: подделала ключ к сейфу, забрала свой паспорт, купила билет и сообщила маме, что завтра улетаю в Пекин. Родители были в ужасе, но сделать ничего не могли.

В Китае

— Найти себя в Китае было непросто, но я не из пугливых. Сейчас понимаю, что Господь на ладошке Своей хранил благодаря молитвам мамы и батюшки Андрея, к которому она, конечно же, ходила рыдать на коленях.

Жизнь в Китае — отдельная история. Я видела вокруг себя очень много тяжелых историй: и наркотики, и разрушенные судьбы. Криминальный фильм вполне можно снять. Однажды я пыталась спасти человека от наркотиков, и за нами гнались с автоматами… Правда, сейчас страна стремительно меняется. Но о людях могу сказать много хорошего. Во всяком случае, когда мне нужна была помощь, ни один китаец не отвернулся от меня, все пытались помочь. Хотя, казалось бы, кто я для них — иностранка…

красивая девушка на фоне небоскребов

У китайцев сохранилась любовь к Советскому Союзу. Видимо, за всю помощь, которую СССР оказывал Китаю и прожитую вместе большую беду Второй мировой войны. Они чтят историю, и молодежь не исключение. Праздник 9 Мая для них тоже значим: они не забывают важные поворотные точки в судьбе целых народов.

Чтобы устроиться в чужой стране, пришлось пройти через большие испытания. Были моменты, когда мне нечего было есть, я голодала, но попросить какой-то помощи особо не могла. К родителям обращаться не хотелось, ведь я человек гордый. Моя подруга Наталья, благодаря знакомству с которой я все-таки решилась уехать в эту страну, воспитывала двоих детей и помочь тоже не могла: для иностранцев там всё платное — и садики, и школы.

Но не сдавался наш гордый «Варяг»! Я не представляла, как вернусь домой с понурой головой и скажу, что проиграла… Я всеми силами уперлась и в результате устроилась тренером по аэробике — без особого знания языка это было единственное, чем я могла зарабатывать на жилье и оплату университета. Уже через год я была самым высокооплачиваемым тренером в городе Чанчунь, где тогда жила. Зарабатывала очень хорошо, но в какой-то момент мне просто надоело, и я решила съездить домой.

Возвращение

— Где-то полгода я находилась дома, наблюдала за мамой и начала немножко проникаться ее верой. Она была для меня примером другой жизни. Иногда я ездила с ней в храм, хотя это по-прежнему вызывало внутренний протест. Вот, казалось бы, отчего так: стоишь в храме, а тебя прямо выкручивает? Молодая девчонка, тренер по аэробике, а пару часов простоять не могу. Это сейчас я понимаю, что так работает враг рода человеческого…

Дома я по-прежнему не могла себя найти и в итоге снова улетела в Китай, но на этот раз в город Пекин, куда к тому времени переехала моя подруга с детьми. И осталась я в этом городе уже надолго, потому что встретила свою любовь…

Здесь нужно сделать небольшое отступление и рассказать, почему я решила вернуться именно в Пекин. Когда я еще жила в городе Чанчунь, мне вдруг захотелось поехать на пасхальную службу. Надо сказать, что служить православными священниками в Китае могут только китайцы, крещенные в Православии. На тот момент оставался, наверное, последний служитель из китайских батюшек. Храмы были везде закрыты, действовал только молельный дом на территории Российского Посольства в Пекине, а это за тысячу километров от моего города… Тем не менее я решила ехать. Зачем, почему — не знаю, как будто неведомая сила тянула до дверей храма.

верующая

Я приехала в Пекин, пришла в посольство. Мне сказали, что служба начинается в одиннадцать и что без предварительной записи меня, скорее всего, не пустят. Но я не испугалась и все-таки пришла. Сколько там было людей, не передать… И всем посольство открыло двери. Это было что-то невероятное. Все проходили по спискам, но меня каким-то чудом пропустили.

Служба длилась очень долго, не знаю, как я выдержала. Евангелие читали на разных языках: французском, немецком, английском, русском… Я совершенно не знала, что и как надо делать, но, видимо, по маминым разговорам вспомнила, что к Причастию надо готовиться. Я, конечно же, никак не готовилась, только промыслительно, из-за переживаний «попаду — не попаду» не ужинала. Подошла к батюшке, а он благословил: «Причащайтесь». Я чувствовала себя маленьким ребенком, который получил огромный подарок. Мы шли крестным ходом, и казалось, что меня сейчас оторвет от земли — настолько переполняло чувство любви. Правда, я была очень голодная, но тут какая-то женщина протянула красное пасхальное яйцо…

Я прибежала в гостиницу абсолютно счастливая и позвонила домой: «Мама, мама! С Пасхой! Я причастилась!» На другом конце провода послышались возгласы, слезы… Представляю, конечно, как мама была рада.

Тот опыт не сразу имел последствия. Я уехала в Ченчунь и снова вернулась в свой мрак. В храм на завтра я не побежала, это было невозможно, потому что в том городе, как я уже говорила, службы нигде не проводились. Да и такого решения внутри еще не сложилось. Это было как лето среди зимы: ворвался свет, а потом всё снова вернулось на круги своя…

Ради дочери

— Когда я уже жила в Пекине, какое-то время вообще не пыталась найти свой путь. Только лет через пять изредка начала захаживать в храм. Наверное, вот эта первая капля Крови все-таки выбила нечисть, которая не давала даже близко подойти к церкви и вере.

А потом я узнала, что стану мамой. Мое миропонимание радикально перевернулось. Одно дело рисковать только своей жизнью, и совсем другое — ответственность за новую жизнь. Конечно, сильно поддержала мама. Помню, как она тогда сказала: «Теперь, Настя, тебе надо причащаться. Для твоего ребенка это очень важно».

с дочкой и цветами

Интересный мы все-таки народ: ради кого-то способны на большую самоотверженность, чем ради себя. На этот раз моя дочка Лиза привела меня в храм. Я понимала, что не имею права лишить ее Причастия. А для этого нужны мои усилия. Помню борьбу с собой. В Пекине идет проливной дождь, думаю: «Ай, не пойду в храм». И с другой стороны: «А как ты не пойдешь? Лишишь свою дочь Причастия?» Брала себя за шиворот и тащила в храм. Лизин папа, слава Богу, не сопротивлялся. Он не понимал каких-то тонкостей, но чувствовал, что это правильная дорога.

дочка в храме

К слову, когда мы крестили Лизу, в нашей семье произошло настоящее чудо — крестился и Лизин папа. Батюшка просто спросил, не хочет ли он тоже креститься, и Тони ответил «да». Батюшка спросил второй раз, и он снова ответил согласием. Вот так случилось в нашей семье, что сразу два «младенца» крестились в Жизнь Вечную.

Шло время, ребенок подрастал. Всё было благополучно, но в какой-то момент я поняла, что ни в образовании, ни в жизни вокруг не нахожу того, что хотелось бы дать своей дочери. Как сказал один батюшка, «самое главное, что родитель должен сделать для своего ребенка — это показать дорогу к Богу». Ребенок, получается, не совсем и наш, он — Божий. Мы приставлены к нему как воспитатели, как проводники, чья задача — показать, как вернуться Домой. Если ты любишь свое чадо, то должен показать ему, куда идти, как спасаться.

Я поняла, что для этого нужны другое окружение и другая страна. Мы, к сожалению, не ценим во многом наших педагогов, но поверьте, среди них большое количество людей, которые учат сердцем. Таких учителей много. Я уже не говорю о нашей прекрасной школе «Ихвис». В Китае тоже наверняка есть хорошие учителя, но их мало, гораздо меньше, чем у нас. Потому что население очень большое, и найти там хорошего педагога или репетитора сложно и невероятно дорого, далеко не каждый может себе такое позволить. Чтобы вырастить там человека, надо костьми лечь. Как, в принципе, и у нас, но здесь ты хотя бы понимаешь, за что бьешься. А там… можно просто себя угробить и в конце концов ничего не получить. Там в пятилетнем возрасте все дети прекрасно разбираются в марках машин, но про духовную жизнь вообще ничего не знают, никогда не слышали. Китайцы празднуют все праздники подряд. Когда я спросила про Рождество, версий было невероятное количество: «рождался» кто угодно, даже Санта-Клаус, но только не Иисус Христос. Празднование Рождества им навязали не в качестве веры, а как еще один повод повеселиться и потратить деньги. Индустрия работает на полную катушку…

Я не хотела вырастить ментального китайца. Это хорошие люди, добрые, отзывчивые, трудолюбивые, но это не то, чего я желала своей дочери. Так созрело решение вернуться в Беларусь. Это был разрыв семьи, но Тони не противился, он понимал мою цель: «Я здесь не смогу ее воспитать так, как хочу». И он согласился с моей позицией.

Мы вернулись домой, когда дочке было четыре года. И хотя Лиза несколько лет прожила в Китае, она очень чувствует Беларусь и любит ее.

Когда мы вернулись в Минск, я была потеряна, ведь вся моя взрослая жизнь прошла в другой стране. Все ребята, с которыми я когда-то здесь общалась, разъехались. Конечно, я находила, чем заниматься, но всё равно ощущался некоторый вакуум. Всё изменилось, когда я начала искать садик для Лизы…

анастасия