«Пекарня — мой второй дом»

В новой рубрике «Служение. Мастерские» мы знакомим вас с людьми — от руководителей до рядовых сотрудников, — которые трудятся в нашем монастыре в различных мастерских. Иконописная и мозаичная, керамическая и свечная, издательство и сайт, пекарня и «швейка» — здесь получили работу обычные люди. Чем труд в монастыре отличается от работы «в миру»? Кто каждый день приходит сюда на рабочее место? Как организована работа в мастерских и как это меняет человека и его жизнь? В интервью наши герои расскажут обо всем этом, а главное — о том, почему труд здесь они называют своим послушанием и почему это место для них — не просто работа, а своего рода служение — Богу и людям.

Брат Дмитрий Амелькович в 14 лет остался сиротой. С детства он хотел стать поваром, но жизнь сложилась иначе. Пройдя через сложные жизненные перипетии, Дмитрий пришел трудиться в монастырь, где сбылась его мечта — без малого десять лет он несет послушание в пекарне, где делают самый вкусный монастырский хлеб и выпечку.

— Я сирота. Папу помню только по фотографии, а маму потерял в 14 лет, — делится своей историей Дмитрий. — Сначала мамина сестра забрала в свою семью, но через год мне сказали: «Извини». У них было двое своих детей, маленькая квартира, начались ссоры с мужем, и меня отправили к брату. Брат старше на десять лет, ясное дело, что ему было не до меня.

Я поступил в архитектурно-строительный колледж, полностью ушел на гособеспечение. Проучился три года и сломал руку, взял академический отпуск. Как руку восстановил, пошел работать. Полгода пытался совмещать работу и учебу, но не потянул. Вскоре начал работать на рынке. А потом началось самое печальное — наркотики и семь лет потерянной жизни.

По всем меркам я должен был погибнуть, но случилось чудо, и меня посадили в тюрьму. За день до ареста произошла одна судьбоносная встреча: я случайно встретился со своей двоюродной тетей. На следующий день она встретила моего товарища, который и рассказал ей, где я. Через местное РУВД тетя узнала, куда именно меня отправили, и всё время тюремного заключения переписывалась со мной, присылала деньги и передачи.

Только через год воздержания более-менее начинает восстанавливаться мозг, до этого ты не думаешь ни о чем другом. А потом, пока изолирован в тюрьме и доступа к веществам нет, начинаешь воображать, что можешь и без этого. Но буквально делаешь шаг за порог, как понимаешь, что выбора на самом деле нет. Выбор твой сделан давно, и за всё надо платить. Борьба идет сильная. Когда провел столько времени в этом порочном круге, шансов вернуться к нормальной жизни после освобождения практически нет.

Деньги, которые присылала тетя, я старался не тратить и вышел на свободу с энной суммой на руках. Сразу поехал к тете, по дороге зашел выпить кофе в местное кафе, а там уже сидели мои товарищи: «О, привет! Ну, поехали…» Вот тогда был переломный момент… Но что-то сработало, мне стало неудобно подвести тетю, и только это дало сил сказать: «Встретимся завтра».

Тетя предложила два варианта развития событий. Первый — помочь снять квартиру и поискать работу. Но я прекрасно понимал, что максимум через месяц-другой всё снова вернется на круги своя. Второй вариант — поехать пожить в монастыре. И я согласился.

— Почему я все-таки решил ехать в монастырь? Тут надо копнуть немного глубже.

Первым в нашей семье умер дедушка, Александр Антонович Амелькович. В свое время он был известным и уважаемым человеком — писателем, учителем, методистом, создавал пособия для учителей белорусского языка в начальных классах. Дед был большим молодцом: родом из деревни, он смог многого добиться в столице, был настоящим главой семьи. Когда его не стало, получается, бабушка сначала потеряла любимого мужа, а через год дочь, мою маму. Я помню, как она плакала и молилась сутками.

К маме у меня была большая любовь. Я рос активным мальчишкой, сейчас про таких говорят «гиперактивный», отцовского авторитета рядом не было, маме приходилось справляться самой. Когда я хотел идти на улицу и совсем не хотел делать уроки, она не ругала, не заставляла, а приходила и разговаривала со мной. Рассказывала, как меня любит, как хочет, чтобы я вырос достойным человеком, получил профессию, создал семью… А потом обрисовывала другой путь — неуча, лентяя, неудачника, который не хочет учиться. «Выбор за тобой, хочешь — иди гуляй, но ты меня огорчишь». И оставляла меня наедине со своим выбором. Я думал-думал, потом делал уроки и только потом шел на улицу.

На день рождения я своими руками сделал маме открытку, в которой среди поздравлений написал такие строки: «Если ты умрешь, то и я умру». Как будто что-то предчувствовал. Мама тогда сильно расстроилась: она ведь знала, что у нее проблемы со здоровьем… Через полгода мама умерла. Вскоре не стало и бабушки. А что такое четырнадцатилетнему подростку осознавать, что никому на белом свете он не нужен?..

Я был крещен, но в Бога особо не верил. Правда, когда было как-то особенно тяжело (я уже сидел на наркотиках и понимал, что всё, в общем-то, в жизни потеряно), я шел в кафедральный собор на Немиге и сидел там по несколько часов. Я ездил туда поговорить с мамой.

Сейчас мне кажется, что, возможно, бабушкина молитва и мои разговоры с мамой в храме и помогли сделать правильный выбор — все-таки поехать в монастырь.

— Помню, в монастырь мы с тетей приехали поздно вечером, к нам подошла матушка Руфина и сразу же ошарашила вопросом: «Ты зачем сюда пришел?» У меня случился ступор. «Потерялся», — говорю.  «А, раз потерялся, тогда пошли».

Я жил в вагончике, ходил на послушание, где запаковывал иконы, и работал над собой. Отказался от матраса, спал на фанере. И если после зарплаты все бежали в магазин купить что-нибудь вкусненькое, я отказывал себе во всем, не давал никакой слабины, убирал все зависимости. Параллельно занимался своим здоровьем, прокачивал спину, так как обострились старые болячки, добавились новые. Врачи говорили не бегать, не прыгать, носить корсет и в одну руку ничего не поднимать. Если быть более точным, мне ставили остеохондроз, сколиоз, дегенеративные изменения позвоночника, три грыжи в спине. Всё началось в детстве, когда я прыгнул в воду и головой вошел в дно, получив компрессионный перелом позвонка. Но я не сдавался: паковал иконы и подтягивался, занимался спиной.

Летом трудился вожатым и поваром в детском лагере. Сейчас даже в этом я вижу действие Бога, ведь у меня всегда была мечта родить сына. Но какой у меня опыт с детьми? Я сам жизни не видел… И именно оттуда, из летнего лагеря, я много для себя вынес. Самое главное — возможность победить в себе зло и увидеть Бога. Потому что дети вырабатывают в тебе терпение, учат отказываться от себя, не злиться. Ты постоянно стараешься понять, о чем и как думает ребенок, что и почему он делает, чтобы найти подход, сблизиться. Для меня ребенок — прежде всего друг. И со своими детьми я стараюсь именно так строить отношения, чтобы они могли прийти ко мне с любыми вопросами и переживаниями, а не боялись строгого родителя. От этого потом, во взрослой жизни, как раз и возникают многие проблемы.

— А потом наступил период, когда я начал подугасать. И вот тут состоялась моя встреча с матушкой Тамарой (Игнатович). Хорошо помню, как шел из трапезной к себе в вагон, смотрел в никуда. Навстречу шла матушка Тамара (тогда я ее еще не знал). Мы поравнялись друг с другом, вдруг она посмотрела на меня и сказала: «Ты долго еще будешь ходить без дела?» Сказала и пошла дальше по своим делам. Вскоре я узнал, что матушка отвечает за трапезу, подошел к ней и предложил: «Берите». — «Хорошо, посмотрим на твои руки».

Самое интересное, что я с юности хотел быть поваром. Только мне сказали: «Ну какой повар! Будешь в садике кашу мешать? Сейчас инженеры нужны, пойдешь в строители». Правда, мое «инженерство» быстро закончилось: сложно учиться, когда неинтересно. Каждый должен делать то, что ему нравится. Если ребенок хочет быть художником, нельзя заставлять его идти в программисты, «потому что это принесет деньги». Деньги сегодня есть, а завтра их нет, всё это вообще не важно. Вот это я точно понял в монастыре, особенно на примере монашествующих сестер. Они своей жизнью показывают: человек может отказаться от всех удовольствий, на которых мы зациклены и не представляем себя без них, и жить счастливее.

Previous Next

— В пекарне я тружусь уже девять лет. Во-первых, мне здесь интересно. А во-вторых, в труде есть смысл: своей работой я приношу пользу и радость другим людям, и потому сам получаю удовольствие от послушания. Отработаешь смену, посмотришь на результат своего труда — и счастливый едешь домой. А вне монастыря какие у меня перспективы? Пойти в «Соседи» делать булки на поток, а значит, быть механизмом и просто работать на пропитание? Теряется весь смысл.

Есть такое выражение — «держись!», — которое мы любим друг другу говорить в разных обстоятельствах. А я на него отвечаю: «Держаться рука устанет. Нужно не держаться, а, несмотря ни на что, с Божьей помощью справляться с потерями, проблемами и трудностями и жить дальше».

Конечно, были моменты внутренней борьбы: что-то не получалось и хотелось уйти. Но, слава Богу, останавливало понимание, что в другом месте будет совсем не то. Всё, что у меня здесь есть, я не смогу поменять на деньги. Монастырь, пекарня — мой второй дом.

Само слово «послушание» имеет глубокий смысл: ты не можешь бросить свою работу или сдаться, мол, всё, я устал, не могу, гори оно синим пламенем. Послушание — это основа, особенно пока не научился справляться с собой. Послушание помогает преодолевать себя, такая внутренняя тренировка. Наша главная задача — не просто сделать вкусную выпечку и сладости, а вырасти духовно. Я могу быть уставшим, расстроенным, но как только переодеваюсь и захожу в пекарню, становлюсь другим. Это плоды тех усилий, которые были приложены раньше: смириться, преодолеть себя, не сдаться.

Монастырская выпечка почему такая вкусная? Да потому что мы делаем всё с любовью. Фокуса здесь нет никакого. Когда я делаю сладости или пеку булку, я не думаю о плохом, не переживаю, а делаю свою работу с молитвой. Если тяжело или грустно, самый простой рецепт — вспомнить молитву по душе и читать ее в уме.

Многие, придя в монастырь спасаться от алкоголя или наркотиков, через год-два начинают думать, что они уже справились. И в этом кроется большая ошибка. Чтобы ты мог по-настоящему выбраться, молитва должна поселиться внутри тебя, стать навыком, образом жизни. В противном случае нельзя никуда соваться, ты еще ничего не победил.

Люди уходят в наркотики заполнить пустоту, а потом не могут освободиться, потому что демон всеми зубами цепляется за их душу. Но когда человек очень сильно чего-то хочет и старается делать всё от него зависящее, Господь видит это и помогает. Вопрос только, чего ты хочешь. Всё в руках Божиих, но без твоего желания и без твоих усилий ничего не будет. Господь не может за тебя сделать твою работу…

Беседовала Мария Котова

Фотографии Никиты Провлоцкого

16.11.2023