О настоящей радости | Иерей Родион Альховик

«Христианская жизнь — это в первую очередь отдавать.
Чем больше мы будем отдавать, тем больше нам Господь даст
в этой и в будущей жизни».
(Иерей Родион Альховик, из проповеди после всенощного бдения 9.02.2019 г.)

В минском психоневрологическом доме-интернате № 4 живут особенные люди. Сложные диагнозы обрекли их на многолетнее существование в госучреждении, где нет ничего своего и жизнь строго регламентирована: прием пищи, медицинские процедуры, сон. Но это внешнее. У этих людей есть внутренняя жизнь и даже — Промыслом Божиим — жизнь духовная.

25 ноября 2013 года в интернате был создан домовой храм в честь иконы Божией Матери «Милостивая». Здесь регулярно служится Божественная литургия, и все насельники интерната имеют возможность участвовать в таинствах Церкви.

Эти же таинства являют собою чудо Божией любви и укрепляют тех, кто несет здесь свое святое послушание. Это священники, сестры и братья православного Сестричества во имя преподобномученицы Великой княгини Елисаветы при Свято-Елисаветинском монастыре.

Мы попросили иерея Родиона Альховика, под чьим духовным руководством трудятся братья и сестры в интернате, поделиться своими мыслями о служении страждущим, но сначала рассказать нам и о своем личном пути к этому служению.

Детство и юность. Приход к Богу

— Были поиски какие-то, — рассказывает отец Родион. — Всё детство играл в футбол, учился в спортивном классе. Появилось что-то другое, в этом тоже хотелось чего-то достичь, но после окончания школы я уже понимал, что земное не может удовлетворить душу.

В конце 80-х появились «качалки» (тренажерные залы. — Прим. ред.). Я был очень слабый, худой, один раз только мог подтянуться на турнике. Пошел заниматься в «качалку». А потом в 90-х появилась частная коммерция. Любой человек, который заканчивает школу, хочет быть самостоятельным, и в первую очередь материально. Мы что-то покупали и перепродавали. Появились деньги, но было чувство, что и они не являются смыслом, хотя заработать хотелось.

Я чего-то искал. Начал читать литературу. Мне и астрономия, и астрология интересны были, и новые какие-то течения, и психология; здоровый образ жизни. Я начал купаться, закаляться. И плюс спортом занимался, в футбол играл. Стал собирать ребят, которые сидели. Многие люди не работали тогда, в 90-е, поэтому у нас было свободное время, мы могли чем-то заниматься.

Часть знакомых ребят уже пила в это время, это меня не привлекало — хотелось чего-то интересного и чтобы была польза. В итоге, когда мама начала ходить на духовные беседы, которые проводили священники Свято-Петро-Павловского собора в Минске, я тоже начал слушать записи бесед о. Андрея Лемешонка на аудиокассетах и бывать в храме.

Сестричество во имя прмц. Елисаветы

— Мама* стала трудиться на «точке» по продаже церковной утвари и духовной литературы от сестричества. Однажды она попросила меня помочь ей «разложиться» и «сложиться» на точке. Я пришел в спортивных штанах, в майке, помог что-то сделать. Вскоре я и сам уже нес послушание в церковной лавочке.

Для меня сестричество стало близким, потому что до того, работая в коммерческой сфере, я видел, что у каждого есть свои материальные интересы, и они во многом определяют человеческие отношения. А здесь меня поразило, что все люди какие-то блаженные. Никому ничего не надо, все готовы дневать и ночевать: и стоять со «скарбонками» (ящичками для пожертвований. — Прим. ред.), и к больным ходить в больницы. И все такие счастливые!..

Когда я пришел в сестричество, было не много людей, человек 25–30, была очень теплая обстановка. Были душевная, благодатная тишина и умиротворение, и ты себя находил, потому что получал ответы на все свои вопросы.

Я еще довольно-таки молодой был. Чем заняться? Что делать? В чем вообще смысл жизни человека? Когда я приходил, понимал, что есть коллектив хороших людей, которые настроены на жертвенный труд ради ближнего. Никто не спрашивал: «Сколько мне заплатят?» Все трудились с полной отдачей, зная, что делают одно общее дело.

отец Родион с сестрами милосердия

Иерей Родион с сестрами милосердия

Рукоположение в священство

— Постепенно при монастыре начала организовываться молодежная группа по воскресеньям, воскресная школа. Летний детский лагерь мне был очень интересен, наше детское поселение «Незабудка». Я ездил туда каждый год. И потом я говорю батюшке (отцу Андрею Лемешонку. — Прим. ред.): «Может, мне пойти на курсы катехизаторов поучиться?» А он говорит: «Нет, иди уже в семинарию». И я пошел.

А потом тебе в семинарии говорят: «Если вы поступили в семинарию, то это уже заявка, что вы хотите стать священниками». Вот и всё. Поэтому я окончил семинарию, академию, женился, и сразу меня рукоположили. После рукоположения в священники пришел служить в нашу обитель.

О радости

— С возрастом радостного безумия всё меньше. В детстве для меня это был футбол: ощущение свободы, дух команды, радость искренней сиюминутной эмоции. Потом настоящей радостью было научиться плавать. Позже радость ощущал после посещения людей в больнице, в интернате.

Я всегда нахожусь среди людей и их проблем и каждый день понимаю, что на самом деле я счастливый человек. Я ничем не обделен, люблю проводить беседы, мне нравится общаться. Однако, стараясь помочь, иногда можно и навредить — советы давать, правила навязывать, например. Нужно быть настроенным на каждого, кто приходит к тебе. Всё очень индивидуально.

Вялым служением можно навредить, неискренним, усталым. Люди это чувствуют. Если человек в Церкви, то это еще не гарантия того, что он всегда всё делает правильно и хорошо.

отец Родион с Евангелием

Отец Родион во время пасхального крестного хода

О служении в психоневрологическом интернате

— Дом-интернат, где живут люди, страдающие психоневрологическими заболеваниями, — это такое необычное место, куда мы приходим, чтобы получить благодать Божию.

Насельники интерната живут практически как в монастыре. Как монахи, ничего не имеют и живут все вместе, трудятся, живут по уставу, по определенному расписанию, по правилам. А еще они и молятся! Трогательно видеть, как они приходят на службы, на молебны, с каким благоговением и радостью причащаются.

Нам иной раз намного сложнее, чем этим по-человечески обездоленным людям, настроиться на жизнь духовную, молиться, благоговеть перед святыней. К сожалению, даже к святыне можно привыкнуть и утратить первоначальную радость от богослужения.

Кроме того, здесь, в интернате, мы чувствуем себя как в семье, потому что не каждого человека и дома так ждут, как в интернате. Они счастливы, рады, что их навестили, они обнимаются, они целуются, они спрашивают, как у тебя дома дела, и это может согреть человека в скорбную минуту.

Поэтому иной раз, когда кто-то впадает в состояние уныния, я советую сходить и посмотреть, как люди живут в условиях закрытого учреждения, но сохраняют радость, потому что молятся. И тогда меняется состояние, меняется отношение к своей жизни. Появляется желание ходить в интернат и быть рядом с этими людьми.

Проживающие в интернате ценят каждую встречу, каждую проведенную вместе минуту. Они показывают нам, какими можно быть благодарными, как любить и ценить. Служение больным в первую очередь нужно нам самим — братьям, сестрам, священникам. Мы получаем здесь настоящую радость.