31 июля в нашем монастыре прошел показ документального фильма «Остров Буромского» о погибших полярниках и месте их захоронения, а также состоялась презентация проекта «Память Антарктиды».
Мы продолжаем нашу беседу с режиссером фильма Ольгой Стефановой о том, как она впервые оказалась в Антарктиде, как ей пришла идея фильма, с какими трудностями довелось столкнуться и, конечно, о подвиге любви.
На показе фильма «Остров Буромского»
— У фильма хорошая прокатная история: 15 регионов России, показы в вузах, школах. За прошедшие три года были фестивали, получен президентский грант. Расскажи, а как на фильм реагируют подростки?
— Мне очень важно присутствовать на показах лично. Когда дети видят человека, который сам видел то, о чем рассказывает, видят его горящие глаза, этот интерес передается и им. После таких встреч учителя обычно спрашивают: «Ну что, дети, кто хочет в Антарктиду?» И всегда лес рук. Для гранта я собирала отзывы от школьников и задавала вопрос, что больше всего им запомнилось, запало в душу. И, конечно, многие писали, что пингвины. Но была большая часть детей, которым запомнились подвиги.
Остров Буромского, фото — Дмитрий Резвов
— На встрече в монастыре один из белорусских полярников говорил, что видел, как проходили сьемки фильма, и что они тоже на уровне подвига. А для тебя съемки проходили тяжело?
— Мне кажется, что в тот момент, когда делаешь что-то очень желанное, ты вообще не замечаешь трудностей и никак не рефлексируешь, подвиг это или нет. Ты делаешь то, что очень хочешь, то, во что влюблен, то, к чему всё у тебя внутри стремится. И это покрывает все трудности, возможные лишения.
У нас очень трудно шла организация на уровне получения разрешения на эти работы. Мы прошли через такие испытания, что это действительно подвиг всей моей команды — подвиг терпения и веры в то, что всё получится, что это Божье дело, и оно не может быть не сделано.
Остров Буромского, команда по реставрации захоронений
За кадром остался и подвиг людей, которые молились. Это мирские люди, мои друзья, которые читали Неусыпаемую Псалтирь все месяцы нашей экспедиции. В первую очередь молилась моя крестная мама. За успехом этой экспедиции, за тем, что она вообще стала возможна, сто процентов стоит ее молитва и вера. Для меня это однозначно.
— Хочется как раз поговорить про веру женщин. Для фильма ты брала интервью у вдов полярников. А что для тебя самой стало открытием при разговоре с ними?
— На премьере фильма зрители мне стали говорить, что красной нитью через фильм проходит подвиг любящих женщин, понимающих своих мужей, принимающих их выбор и готовых нести его от начала до конца. Я эту мысль специально не вкладывала, не прописывала в сценарии, она выросла сама.
Мы снимали вдову чешского полярника, ей было почти 100 лет. Она уже не очень хорошо ходила, но принесла с собой большую коробку, в которой бережно хранились письма, фотографии, газетные вырезки — всё, что было связано с ее мужем. После интервью она сказала: «Теперь я поняла, зачем Господь отмерил мне такую длинную жизнь: я должна была тебя дождаться, чтобы сохранить память о своем муже».
Ее муж погиб, когда ей было около 40. Я спросила: «Вы выходили замуж после смерти мужа?» — «Он был для меня единственным на свете», — ответила она.
Остров Буромского с коптера, фото — Арсений Кудиков
— В фильме звучит фраза одного из погибших полярников: «Небо — для летчиков, море — для моряков, Антарктида — для полярников». Все, кто погиб, не могли туда не поехать?
— Эта фраза открывает фильм, мне было важно, чтобы она звучала в начале, как общая для всех историй. Я показывала фильм уругвайским полярникам. И после фильма они сказали: «Мы шутили между собой, что, дескать, если бы мы посмотрели этот фильм до зимовки, то мы бы не поехали. Но не верь нам, это просто шутка. Мы так хотим обратно!»
— На встрече многие говорили о том, как важно сохранить память. Вроде все понимают, что это нужно, но сформулировать, почему это так важно, — сложно. Ты можешь объяснить, почему важно помнить?
— У меня на этот случай есть слова маршала Рокоссовского, который говорил, что нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память о мертвых. Это очень взаимосвязано. Человек, который стоит на своих корнях, стоит в правде, в истине, в своей вере. Если у него этих корней нет, то он перекати-поле, на которое подул ветер — и оно понеслось куда угодно. Человеку нужны корни, чтобы он был собой. Знал свою идентичность, национальность, свою родину, чтобы смог жить в тех ценностях, в которых должен жить счастливый человек. Для этого нужна память, нужно понимать, кто стоит за твоей спиной, в твоем роду, в твоей нации, в народе.
Остров Буромского, саркофаг Алексея Карпенко, погибшего при пожаре на станции «Восток»
— У меня при просмотре было чувство, что фильм перпендикулярен современной повестке. «Отдать жизнь за другого» противоположно утверждению «я люблю себя».
— Но ведь и Евангелие противоречит миру. Христа гнали и не принимали, потому что мир хотел жить по-мирски, а Он говорил не про мир. Но Господь не лишает человека свободы выбора. В самом начале воцерковления я думала о том, чтобы сделать фильм про чудеса: как Иордан на Крещение поворачивает воду вспять или как сходит благодатный огонь... Тогда это всех убедит, что есть Бог. Но потом я нашла объяснение, что Господь не нарушает свободу воли человека, а какое-то яркое безапелляционное чудо эту свободу разрушило бы. Господь предлагает — верь. А верующее сердце всегда распознает Его знаки. В том, что Валя снял много лет назад кадры и подарил мне кассету перед смертью, я вижу руку Бога. А другой скажет, что это совпадение, и я ему ничего не докажу. Но мое сердце безошибочно знает, что это так.
— На встрече ты сказала, что во время работы на острове чувствовала, что нет того света и этого, а есть вечность. Остальные участники экспедиции чувствовали это?
— Многие ребята из моей команды говорили, что, казалось бы, ты находишься на кладбище, а у тебя ощущение какой-то благодати, радости, света.
Я уже говорила, что у нас был длинный путь на остров, по разным причинам мы попасть туда не могли. Мы две недели жили и делали подготовительные работы на станции «Мирный» рядом с островом. И в первый раз мы прилетели на остров 3 февраля 2017 года, ровно спустя 60 лет после гибели Буромского и Зыкова. Мы не могли подгадать эту дату, никто не мог это подстроить.
Остров Буромского, работы по реставрации захоронений. Фото — Ольга Стефанова
И было чувство необыкновенной радости, что тебя здесь ждут, что тебе благодарны, что ты тоже благодарен за то, что ты здесь, что у Бога все живы.
И перед началом работ и после на остров прилетал священник и служил панихиду. Мы молились за всех погребенных. На острове похоронены не только русские, скорее всего, они не православные, но, я думаю, они у Бога крещены фактом своего подвига.
Панихида на острове Буромского. Фото — Ольга Стефанова
— У фильма есть награды, какая имеет для тебя наибольшее значение?
— Для меня самая значимая — это «Хрустальный компас», национальная премия в области географии. Когда я зимовала с полярниками, была только режиссером-документалистом, без меня станция могла обойтись, я не была как бы ее частью, была сторонним наблюдателем. А премия в области географии — это признание людей, не связанных с кино, а связанных с исследованиями, и ты оказываешься к ним причастным. Ты больше полярник, чем кинематографист.
— В Антарктиде есть еще одно кладбище, на станции «Молодежная». Есть ли планы его реставрировать?
— Да. Станция «Молодежная» — это самая большая станция, которая была в Советском Союзе, на зимовку там оставалось около 100 человек, сейчас на станциях обычно зимуют 10‒20 человек.
На кладбище захоронено около 20 человек, и оно в таком же состоянии, как на острове Буромского. Хочется все захоронения привести к единому стилю.
Рядом со станцией «Молодежная» сейчас располагается Белорусская антарктическая станция. И Алексей Гайдашов, руководитель Белорусской антарктической экспедиции, сказал, что на этом кладбище похоронены люди родом из Беларуси и люди, которые как-то были связаны с Беларусью, и что это — наша общая память, и важно ее сохранить. Поэтому этот проект мы планируем делать вместе.
Ольга Стефанова и Алексей Гайдашов — руководитель Белорусской антарктической экспедиции
P.S. Из встречи: «Меня зовут Юрий Гигиняк. Так уж получилось, что в своей антарктической судьбе я провел полтора года на зимовке в 200 метрах от острова Буромского. Ближе, наверное, никто не жил столько времени с ребятами, которые там упокоились. Наши окна выходили прямо на этот остров, и каждый день мы встречались с ними мысленно. Когда живешь в замкнутых условиях, то нагорает так, что невозможно друг на друга смотреть, и мы уходили и разговаривали с теми парнями, которые остались там. Поставишь свечку — и становится легче оттого, что мы не покинули этих ребят, мы с ними вместе навсегда».
Остров Буромского, захоронения после реставрации. Фото — Ольга Стефанова
* «Память Антарктиды» — совместный проект, который реализуется при поддержке Фонда президентских грантов, Россотрудничества, Росгидромета, Арктического и Антарктического института и Русской Гуманитарной Миссии.
Беседовала Ольга Демидюк
Фотографии Никиты Провлоцкого и из архива Ольги Стефановой
11.08.2023
