Царская семья в воспоминаниях Анны Вырубовой

«Атмосфера электрическая кругом, чувствуется гроза, но Господь милостив и охранит от всякого зла. Хотя гроза приближается — на душе мирно — всё по воле Божий. Он всё к лучшему делает. Только на Него уповать».

21.04.1918 г.

(Из письма императрицы Александры Федоровны А.А. Вырубовой)

Анна Александровна Вырубова (девичья фамилия Танеева) — близкий к царской семье человек, подруга императрицы Александры Федоровны, одна из немногих, кто остался верен в 1917 году. Придворную должность фрейлины Анна Вырубова занимала недолго, но всю свою жизнь оставалась для императорской фамилии другом. Ее перо, осененное преданностью и любовью к царской семье, доносит земные образы из жизни тех, кто сегодня предстоит Престолу Божию в молитве за нас, нашу Церковь и Отечество.

«Мне бы хотелось нарисовать портрет Государыни Императрицы Александры Феодоровны — такой, какой она была в эти светлые дни, пока горе и испытания не постигли нашу дорогую Родину. Высокая, с золотистыми густыми волосами, доходившими до колен, она, как девочка, постоянно краснела от застенчивости; глаза ее, огромные и глубокие, оживлялись при разговоре и смеялись. Дома ей дали прозвище "Солнышко" — Sunny, — имя, которым всегда называл ее Государь. С первых же дней нашего знакомства я всей душой привязалась к Государыне: любовь и привязанность к ней остались на всю мою жизнь.

 

Венценосная чета, 90-е гг. ХIХ века

Как-то одним летом я заболела сердцем. Мы жили в Петергофе — и это было первый раз, что Государыня нас посетила. Приехала она в маленьком шарабане, сама правила. Пришла веселая и ласковая наверх в комнату, где я лежала, в белом платье и большой белой шляпе. Ей, видимо, доставляло удовольствие приехать запросто, не предупреждая. Вскоре после того мы уехали в деревню. В нашем отсутствии Императрица еще раз приезжала к нам и огорошенному курьеру, который открыл ей дверь, передала бутылку со святой водой из Сарова, поручив передать ее нам.

 

Императрица Александра Федоровна Романова в шарабане

Следующую зиму началась японская война. По инициативе Государыни в залах Зимнего Дворца открылся склад белья для раненых воинов. Императрица почти ежедневно приходила в склад; обойдя длинный ряд зал, где за бесчисленными столами трудились дамы, она садилась где-нибудь работать.

Следующим летом родился Наследник. Сколько было радости, несмотря на всю тяжесть войны, кажется, не было того, чего Государь не сделал бы в память этого дорогого дня. Но почти с первых же дней родители заметили, что Алексей Николаевич унаследовал ужасную болезнь, гемофилию, которой страдали многие в семье Государыни. Вся жизнь маленького Наследника, красивого, ласкового ребенка, была одним сплошным страданием, но вдвойне страдали родители, в особенности Государыня. Здоровье ее сильно пошатнулось после всех переживаний войны.

На лето я переехала на дачу с родителями в Петергоф и видела Государыню чаще. Императрица приезжала туда почти ежедневно в маленьком экипаже и всегда сама правила. Каждую неделю она ездила в автомобиле в Царское Село. Во время одной из таких поездок состоялась закладка школы нянь, основанной ею в Царском Селе. В лазарете она обходила раненых офицеров, играла с ними в шашки, пила чай, — с материнской нежностью говорила с ними, нисколько не стесняясь. С бесконечной благодарностью и уважением окружали ее больные и раненые, каждый стараясь быть к ней поближе. Между мной и Государыней сразу установились простые, дружеские отношения, и я молила Бога, чтобы Он помог мне всю жизнь мою положить на служение Их Величествам.

 

Императрица Александра Федоровна с Анной Вырубовой

В августе Императрица прислала к нам фрейлину Оленину, прося отпустить меня с ними в шхеры. Отплыли мы из Петергофа на яхте "Александрия", в Кронштадте перешли на "Полярную звезду" и ушли в море. Я была очень взволнована, сидя в первый раз около Государя за завтраком. Сидели за длинным столом, Государь на обычном своем месте, Императрица и я около него. Вспоминая тяжкий год войны, Государь сказал мне, указывая на Императрицу: "Если бы не она, я бы ничего не вынес".

Каждый день мы съезжали на берег, гуляли по лесу с Государыней и детьми, лазили на скалы, собирали бруснику и чернику, искали грибы, исследовали тропинки. Их Величества, словно дети, радовались простой, свободной жизни. Набегавшись и надышавшись здоровым морским воздухом, мне так хотелось спать по вечерам, а садились пить чай только в 11 часов вечера. Раз, к моему стыду, я заснула за чаем и чуть не упала со стула. Государь дразнил меня, подарив мне коробку спичек, предлагал вставить их в глаза, чтобы они не закрывались. Тогда же в первый раз мы начали играть с Императрицей в 4 руки. Играли мы Бетховена, Чайковского и других композиторов.

Вспоминаю наши первые задушевные разговоры у рояля и иногда до сна, как мало-помалу она мне открывала свою душу. Не всё сразу, но понемногу Государыня рассказывала мне о своей молодости. Разговоры эти сблизили нас, и она стала мне еще дороже. Дороже всего были мне слова моей Государыни: "Благодарю Бога, что Он послал мне друга", — сказала она, протягивая мне руки. Таким другом я и осталась при ней, не фрейлиной, не придворной дамой, а просто другом Государыни Императрицы Александры Феодоровны.

 

На яхте «Штандарт»

Летом мы снова ушли в шхеры на два месяца на любимой яхте Их Величеств "Штандарт". Мы постоянно были вместе, читали, сидя на мягком мху, или, сидя на палубе, наблюдали, как резвились и играли дети. К каждому из них был приставлен "дядькой" матрос из команды. Матрос Деревенько в первый раз нянчил Алексея Николаевича на "Полярной звезде" в 1905 г., научил его ходить и затем был взят к нему во дворец. К сожалению, Деревенько во время революции покинул Наследника.

В Царском Селе я жила в крошечном доме. Помещение было очень холодное, так как не было фундамента и зимой дуло с пола. У меня было очень уютно. Когда Их Величества приезжали вечером к чаю, Государыня привозила в кармане фрукты и конфеты, Государь "черри-бренди". Мы тогда сидели с ногами на стульях, чтобы не мерзли ноги. Их Величества забавляла простая обстановка. Чай пили с сушками у камина. Помню, как Государь, смеясь, сказал потом, что он согрелся только в ванной после чая у меня в домике.

Осенью 1909 года первый раз я была в Ливадии, любимом местопребывании Их Величеств, на берегу Черного моря. Трудно описать красоту этого места на фоне обросших густыми лесами гор, вершины которых большую часть года покрыты снегом, расстилаются цветущие сады и виноградники.

Жизнь в Ливадии была простая. Мы гуляли, ездили верхом, купались в море. Государь обожал природу, совсем перерождался; часами мы гуляли в горах, в лесу, брали с собой чай и на костре жарили собранные нами грибы. Государь ездил верхом и ежедневно играл в теннис; я всегда была его партнером, пока Великие Княжны были еще маленькие, и волновалась, так как он отлично играл и терпеть не мог проигрывать; он относился очень серьезно к игре, не допуская даже разговоров; играя с ним, я, как сказала, на первых порах нервничала, но потом приловчилась. Вообще, Государь любил всякий спорт, прекрасно греб, обожал охоту и был неутомим на прогулках.

 

Император Николай II и Анна Александровна Вырубова, партия в теннис

Государь несколько раз гулял в солдатской походной форме, желая на себе самом испытать тяжесть амуниции. Было несколько курьезных случаев, когда часовые, не узнав Государя, не хотели впустить его обратно в Ливадию. В Вербную Субботу цвели все фруктовые деревья, и на всенощной вместо вербы мы стояли с ветками цветущего миндаля. В Великий Четверг Их Величества и мы все причащались. Ее Величество, как всегда, в белом платье и белом чепчике. Трогательная картина была, когда, приложившись к иконам, они кланялись на три стороны присутствующим. Маленький Алексей Николаевич бережно помогал матери встать с колен после земных поклонов у святых икон. В светлое Христово Воскресенье в продолжение двух часов Их Величества христосовались: Государь — с нижними чинами охраны, полиции, конвоя, командой яхты "Штандарт" и т.д. Императрица — с местными школами. Мы стояли за стеклянными дверями столовой, наблюдая, как подходившие получали из рук Их Величеств фарфоровые яйца с вензелями.

 

В кабинете государя

В Царском Селе большую часть дня Императрица проводила в своем кабинете. Оставшись вдвоем с Государыней, я часто сидела на полу на ковре возле ее кушетки, читая или работая. Иной раз распахнется дверь, и войдет с прогулки Государь. Я издали слышу его шаги, редкие и решительные. Лицо Государыни, часто озабоченное, сразу прояснялось. Государь входил ясный, ласковый, с сияющими глазами. Зимой, стоя с палочкой и рукавицами, несколько минут разговаривал и, уходя, ее целовал.

У Государя были комнаты с другой стороны большого коридора: приемная, кабинет, уборная с бассейном, в котором он мог плавать, и бильярдная. В приемной были разложены разные книги. Кабинет Государя был довольно темный. Государь был очень аккуратен и педантичен. Каждая вещица на его письменном столе имела свое место, и не дай Бог что-нибудь сдвинуть. "Чтобы в темноте можно было бы найти", — говорил Государь. На письменном столе стоял отрывной календарь; на нем он помечал лиц, которым был назначен прием. Около уборной находилось помещение его камердинера и гардероб.

Жизнь при Дворе в те годы была очень тихая.

 

Без охраны

"Охрана" была одним из тех неизбежных зол, которые окружали Их Величества. Государыня в особенности тяготилась и протестовала против этой "охраны"; она говорила, что Государь и она хуже пленников; но почему-то Их Величества не могли выйти из этого тяжелого положения, вероятно, другие заботы были слишком велики, чтобы уделять время на этот предмет. Ничто не доставляло Их Величествам большего удовольствия, как "надуть" полицию; когда удавалось избежать слежки, пройти или проехать там, где их не ожидали, они радовались, как школьники. За свою жизнь они никогда не страшились, и за все годы я ни разу не слышала разговора о каких-либо опасениях с их стороны.

Жизнь Их Величеств была безоблачным счастьем взаимной безграничной любви. За 12 лет я никогда не слыхала ни одного громкого слова между ними, ни разу не видала их даже сколько-нибудь раздраженными друг против друга. Государь называл Ее Величество Sunny («Солнышко»). Приходя в ее комнату, он отдыхал, и Боже сохрани какие-нибудь разговоры о политике или о делах.

Заботу о воспитании детей и мелкие домашние дрязги Императрица несла одна. "Ведь Государь должен заботиться о целом государстве", — говорила она мне. Заботы о здоровье Алексея Николаевича они несли вместе. Дети буквально боготворили родителей.

Одно из самых светлых воспоминаний — это уютные вечера, когда Государь бывал менее занят и приходил читать вслух Толстого, Тургенева, Чехова и т.д. Любимым его автором был Гоголь. Государь читал необычайно хорошо, внятно, не торопясь, и это очень любил. Последние годы его забавляли рассказы Аверченко и Теффи, отвлекая на несколько минут его воображение от злободневных забот.

Сколько писалось и говорилось о характере Их Величеств, но правды еще никто не сказал. Государь и Государыня были, во-первых, люди, а людям свойственны ошибки, и в характере каждого человека есть хорошие и дурные стороны.

У Государыни был вспыльчивый характер, но гнев ее так же быстро и проходил. Ненавидя ложь, она не выносила, когда даже горничная ей что-нибудь наврет; тогда она накричит, а потом высказывает сожаление: "Опять не могла удержаться!"

Государя рассердить было труднее, но когда он сердился, то как бы переставал замечать человека, и гнев его проходил гораздо медленнее. От природы он был добрейший человек. В нем не было ни честолюбия, ни тщеславия, а проявлялась огромная нравственная выдержка, которая могла казаться людям, не знающим его, равнодушием. Государь обладал тонким умом, не без хитрости, но в то же время он доверял всем. Неудивительно, что к нему подходили люди, мало достойные его доверия.

 

В лазарете. Государыня со старшими дочерьми во время Первой мировой войны

Государыня любила посещать больных — она была врожденной сестрой милосердия; она вносила с собой к больным бодрость и нравственную поддержку. Раненые солдаты и офицеры часто просили ее быть около них во время тяжелых перевязок и операций, говоря, что "не так страшно", когда Государыня рядом. Как она ходила за своей больной фрейлиной княжной Орбельяни: она до последней минуты жизни княжны оставалась при ней и сама закрыла ей глаза. Все, кто страдал, были близки сердцу Государыни, и она всю себя отдавала, чтобы в минуту скорби утешить человека. Я свидетельница сотни случаев, когда Императрица, забывая свои собственные недомогания, ездила к больным, умирающим или только что потерявшим дорогих близких; и тут Императрица становилась сама собой, нежной, ласковой матерью. И те, кто знали ее в минуты отчаяния и горя, никогда ее не забудут. Неподкупно честная и прямая, она не выносила лжи; ни лестью, ни обманом нельзя было ее подкупить. Особым утешением ее была молитва; непоколебимая вера в Бога поддерживала ее и давала мир душевный.

Государь обожал армию и флот. Он говорил, что солдат — это лучший сын России. Армия еще была предана Государю. Вспоминаю ясно день, когда Государь, как-то раз вернувшись из Ставки, вошел сияющий в комнату Императрицы, чтобы показать ей Георгиевский крест, который прислали ему армии южного фронта. Ее Величество сама приколола ему крест, и он заставил нас всех к нему приложиться. Он буквально не помнил себя от радости.

Один из величайших актов Государя во время войны — это запрещение продажи вин по всей России. Государь говорил: "Это ужасно, что правительство богатеет, спаивая народ. Хоть этим вспомнят меня добром".

В начале декабря 1916 года Ее Величество, чтобы отдохнуть душою, поехала на день в Новгород с двумя Великими Княжнами и маленькой свитой, где посетила лазареты, монастыри и слушала обедню в Софийском соборе. Государыня посетила Юрьевский и Десятинный монастыри. В последнем она зашла к старице Марии Михайловне, в ее крошечную келью, где в тяжелых веригах на железной кровати лежала много лет старушка. Когда Государыня вошла, старица протянула к ней свои высохшие руки и произнесла: "Вот идет мученица — Царица Александра!" Обняла ее и благословила. Слова эти глубоко запали мне в душу.

 

Государь и государыня, яхта «Штандарт»

В декабре 1917 года герцог Александр Георгиевич Лейхтенбергский просил передать Его Величеству просьбу, от исхода которой, по его мнению, зависело единственное спасение Царской Семьи, а именно: чтобы Государь потребовал вторичной присяги ему всей Императорской Фамилии. О разговоре с Герцогом Александром Георгиевичем, одним из самых благородных людей, Государь сказал Ее Величеству: "Напрасно Сандро так беспокоится о пустяках! Я не могу обижать мою Семью, требуя от них присяги!"

К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастье других, не желая понять, что положение наше — дело наших же рук, мы все виноваты. Мало кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут омыть наши грехи и грехи целых поколений».

Анну Александровну Вырубову разлучили с царской семьей вскоре после того, как государь оставил престол. Ее арестовали. Когда один из военных в ее присутствии стал оскорблять Их Величества и прибавил, что, вероятно, у них сейчас «истерика» после всего случившегося, она молчать не могла и сказала: «Если бы вы знали, с каким достоинством они переносят всё то, что случилось, вы бы не смели так говорить, а преклонились бы перед ними».

Очень скоро после освобождения из заключения она связалась со своими дорогими венценосными друзьями, сосланными к тому моменту в Сибирь. Между ними установилась переписка. В августе 1918 года как «опасную контрреволюционерку» Вырубову обязали покинуть Родину в 24 часа. С собой, как драгоценное сокровище, она везла фотоальбомы и письма, которые хранила всю оставшуюся жизнь. «Письма эти бесконечно дороги, не только лично для меня, но и всем русским, которые лишний раз убедятся в непоколебимой вере и мужестве царских мучеников: письма полны безграничной любовью к Родине, и нет в них ни слова упрека или жалобы на тех, кто предал и преследовал их. <…> Каждое слово Государыни показывает ее таковой, каковой ее знали и любили и пред которой преклонялись все ее близкие друзья».

«Верь, дорогая, Господь Бог и теперь тебя не оставит. Он милостив, спасет дорогую, любимую нашу Родину и до конца не прогневается. Вспомни Ветхий Завет, все страданья израильтян за их прегрешения. А разве Господа Бога не забыли, оттого они счастья и благополучия не могут принести — разума нет у них. О, как молилась 6-го, чтобы Господь ниспослал бы духа разума, духа страха Божия. Все головы потеряли, царство зла не прошло еще, но страданье невинных убивает. Чем живут теперь: и дома, и пенсии, и деньги — все отнимают. Ведь очень согрешили мы все, что так Отец Небесный наказывает Своих детей. Но я твердо, непоколебимо верю, что Он все спасет, Он один это может.

Странность в русском характере — человек скоро делается гадким, плохим, жестким, безрассудным, но и одинаково быстро он может стать другим; это называется — бесхарактерность. В сущности — большие, темные дети. Известно, что во время длинных войн больше разыгрываются все страсти. Ужас, что творится, как убивают, лгут, крадут, сажают в тюрьмы — но надо перенести, очиститься, переродиться».

9.01.1918 г.

(Из письма императрицы Александры Федоровны А.А. Вырубовой)

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

Фотографии из интернета

При подготовке использовались материалы:

1. Танеева (Вырубова) Анна Александровна. Страницы моей жизни. — С.-П.: — Царское Дело, 2017.
2. The Life of Empress Alexandra: Alexandra through the years (empressalix.blogspot.com)

17.07.2023