Родительская любовь

Насколько можно, родителям надо избегать телесных наказаний. Они должны стараться добром и терпением дать ребенку понять, что он ведет себя неправильно. Только в том случае, если ребенок маленький и не понимает, что он подвергается опасности, подзатыльник идет ему на пользу — для того, чтобы в следующий раз он был внимательнее. Страх получить еще один подзатыльник становится для ребенка тормозом и защищает его от опасности.

Я, когда был маленьким, большую пользу получал не от отца, а от матери. Оба они любили меня и желали мне добра. Однако каждый из родителей помогал мне по-своему. Отец был человек строгий. Когда мы, дети, озорничали, он давал нам затрещины. Боль от затрещины помогала мне немножко угомониться, однако когда она проходила, я забывал и о ней, и об отцовских советах. И дело было не в том, что отец меня не любил: нет, он бил меня от любви. Помню, как-то раз — мне было три года — отец залепил мне такой подзатыльник, что я улетел на несколько метров! А знаете, за что? Рядом с нашим домом был другой дом, в котором никто не жил. Во дворе этого дома росла смоковница, ветви которой выходили на улицу и свисали над дорогой. Дерево было усеяно плодами. Когда мы с ребятами играли на улице, к нам подошел один сосед и приподнял меня, чтобы я сорвал ему несколько смокв, потому что сам он не дотягивался до ветвей. Я сорвал пять-шесть смокв, и две из них он дал мне. Когда об этом узнал мой отец, он очень разгневался. Вот тут-то я и получил ту затрещину! Я пустился в рев. Моя мать, на глазах которой это происходило, повернулась к отцу и сказала ему: «Зачем ты бьешь ребенка! Ведь он же еще маленький, ничего не понимает! Как ты можешь спокойно слышать его плач!» — «Если бы он плакал, когда его поднимали рвать смоквы, — ответил отец, — то не плакал бы сейчас. Но, видно, и сам он хотел полакомиться чужими смоквами! Значит, пусть плачет!» Да разве после этого я мог повторить то, что сделал? А вот мать, видя мои шалости, расстраивалась, однако у нее было благородство. Видя, как я озорничаю, она отворачивалась и делала вид, что не замечает меня, для того, чтобы меня не расстраивать. Однако от этой материнской «хитрости» мое сердце буквально разрывалось. «Погляди, погляди, — говорил я себе, — ты так наозорничал, а мать не только тебя не бьет, но даже делает вид, что не видит! Нет, больше такого не повторится! Как же я смогу видеть маму снова расстроенной?» Поступая так, мать помогала мне больше, чем если бы награждала меня подзатыльниками. А вот отец, тот нет: чуть что не так — сразу подзатыльник.

Видишь, как: они оба меня любили, однако благородное поведение матери помогало мне больше.

***

Мать любит своих детей больше, чем себя. Для того, чтобы накормить детей, она остается голодной. Однако радость, которую испытывает она, больше той радости, которую испытывают ее дети. Малыши питаются плотски, а мать — духовно. Они испытывают чувственный вкус пищи, тогда как она радуется духовным радованием.

…Отцовское объятие — если в нем нет благодати Божией — сухо. А объятие материнское — даже без Бога — имеет в себе молоко. Ребенок любит своего отца и уважает его. Но и эта любовь к отцу увеличивается от нежности и тепла материнской любви.

Источники:

1. Паисий Святогорец, блаженной памяти старец. Слова. Том II. Духовное пробуждение. — Монастырь Святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Суроти, Салоники — Издательский дом «Святая Гора», Москва, 2002.
2. Гора Афон, Гора Святая. Православный календарь 2008. — Минск: Свято-Елисаветинский монастырь, 2007.

06.06.2023