Как помочь нашим детям? (часть 2)

Более 20 лет Татьяна Абрамова работает с детьми в летнем поселении «Незабудка». Что изменилось за 20 лет? Какие они, современные дети? Что их радует и тревожит? О детских проблемах, разумном воспитании, о принятии и любви мы продолжаем нашу беседу с Татьяной в Международный день защиты детей.

Гаджеты. Запрет или договор?

— Могу сказать, что наш мир переворачивается, — продолжает Татьяна Абрамова. — Нам и нашим детям прежде всего придется жить в этой цифровой среде. Забрать — это самое простое решение. Мне кажется, было бы хорошо, чтобы родители обучали детей компьютерной грамотности, безопасности, чтобы на каких-то примерах рассказывали и показывали, как правильно отсеивать информацию, которая поступает.

Я вот детям в нашем лагере постоянно говорю: даже покупая еду, консерву какую-то, мы читаем состав. Сейчас же модно всё это. А почему человек позволяет себе проглатывать всю информацию без разбора? Интернет — это мусорная яма, в которую сваливается всё: полезное и неполезное. Задача взрослых — научить детей правильно им пользоваться, отсеивать, что хорошо, а что плохо.

Изъятие гаджетов до какого-то возраста — очевидно, что да. Но где гарантия, что этот ребенок не дорвется потом и не начнет проходить это в двадцать, в тридцать лет? Мы видели такие примеры, когда появились приставки. Тридцатилетние люди ночами играли в эти игры. О чем это говорит? О том, что всё равно надо будет это как-то проживать, реализовывать и выходить из этого состояния. Поэтому дети должны все-таки научиться вовремя останавливаться и делать правильный для себя вывод.

Мастер-класс стекольной мастерской монастыря в детском летнем поселении «Незабудка»

Когда дети растут без отца. Советы матерям

— Воспитание в одиночку, когда нет в семье папы, конечно же, требует от мамы больших усилий. Первое, наверное, — не осуждать своего супруга. Если ты будешь воспитывать ребенка, что папа плохой, то, конечно, ничего хорошего не будет. Для меня эта проблема появилась именно тогда, когда я тоже разошлась со своим супругом. У меня осталось двое детей. И первое, с чем я боролась, — это не осуждать его. Дети очень много страдают, когда их начинают к этому привлекать. Это дело двоих взрослых людей. А если ребенок постоянно является точкой соприкосновения в этом вопросе, он даже начинает чувствовать где-то свою вину, мол, он виноват, что папа ушел.

Поэтому лично я всеми своими силами пыталась сделать так, чтобы не было ни одного плохого слова о папе. Я всегда радостно встречала его, если он посещал нас, приходил пообщаться. Я понимала, что, допустим, не станет меня, кто еще близкий у них останется? Никого.

Мне кажется, что бы там ни было, как бы муж ни вел себя, нельзя делать детей разменной монетой в этом вопросе. Ни в коем случае не нужно обсуждать, какой папа, в присутствии детей. Потому что наши дети всё слышат. Поэтому это очень большой труд для женщины, для мамы, которая осталась с ребенком, с мальчиком или с девочкой. Конечно же, нужно не стать милиционером в юбке, потому что на женщину ложится двойная, тройная нагрузка. Тележку жизни должны тащить два быка. Если один падает, всё приходится тащить другому: и быка, и тележку, и ребенка, и всё, что там погружено. Поэтому женщине, конечно же, надо очень много духовных сил. Я видела, что смогу всё преодолеть только с Богом.

У нас был вопрос материального характера. Супруг не хотел давать алименты, и батюшка не благословил меня требовать. Я не горжусь этим, но пришлось очень тяжело. Зато через 12 лет он стал помогать так, как не помогал, может быть, когда мы жили вместе. Я верю, что только добром, прощением, терпением можно через всё это пройти.

Молодая семья в Свято-Елисаветинском монастыре г. Минска

Я не могу сказать, что мои дети идеальные. Да, безусловно, есть грехи у каждого человека и есть проблемы, но, по крайней мере, мы общаемся хорошо. Дети всегда рады видеть отца, он тоже очень рад их видеть, у него произошло переосмысление жизни.

Такие примеры есть. Никогда не забуду, когда батюшка нам рассказывал, как муж бросил жену с детьми. И лет через 30, когда этого мужчину привезли без рук, без ног и на скамеечке у подъезда оставили, жена его приняла и досмотрела до конца. На этом примере я поняла, что я так и буду жить. Это понимание того, что даже если супруг не с тобой, он навсегда в твоих детях. И ты от этого никуда не денешься. Будешь осуждать его — значит, будешь осуждать и своих детей. Опять-таки, осуждение — это смертный грех, который разрушает прежде всего тебя, а никакое другое пространство.

Поэтому надо простить человека и отпустить, пусть летит. Не надо отчаиваться, не надо впадать в уныние, потому что, как правило, где-то Бог отнимает, а где-то дает. И эти дети очень даже неплохие вырастают, если не происходит перекосов в твоем восприятии мира.

Но у детей из неполной семьи нет модели мужского поведения, у них нет понимания взаимоотношений мамы и папы. А если в семье нет и дедушки, эти дети, скорее всего, инфантильные получаются, не могут взять ответственность на себя. Но, мне кажется, всё поправимо, было бы желание раскаяться в своем грехе. Лишь бы всё было в Боге сделано.

Подростковая агрессия. Как ее преодолевать?

— Ребенок, конечно же, должен быть занят. Если он занят, это дает ему возможность выплеснуть энергию, которая бурлит, которую хочется куда-то употребить. Я даже помню, мы читали, что в институте благородных девиц был такой девиз: «Праздность — причина всех пороков».

Подготовка к творческому вечеру в детском поселении «Незабудка»

Что касается детского и юношеского возраста, было бы хорошо, чтобы ребенок был чем-то занят. По детям, которые приезжают к нам, это очень видно. Кто-то находит себе занятие, а есть ребята, которым всё очень сложно. Если всё время было отдано телефону или компьютеру, то, конечно же, так проще, не надо ничего создавать, делать, творить. Но, с другой стороны, мы видим очень большую потребность у детей всё это делать.

У нас на одной из смен была столярная мастерская: можно было самому собрать раскладывающуюся табуретку. У нас это делало человек 20, большинство из них были девочки.

Наверное, взрослому надо еще и не поддаваться на агрессивные действия. Одна мама рассказывала: «Я над дверью в комнату сына повесила иконочку Архистратига Михаила. И прежде, чем зайти и попросить сына в подростковом возрасте, допустим, выбросить мусор, я помолюсь». Я увидела в этом какой-то красивый момент, потому что мама понимает, что ребенку это делать не хочется, потому что он занят своими делами, что всё это преодолевается не так-то просто, и она просит у высших сил. Мне кажется, если дети видят, что родители обращаются к высшим силам, они рано или поздно реагируют на это и любят своих родителей всё больше. Потому что они видят, что родители любят Бога, что над ними тоже есть высшая инстанция.

Дело в том, что когда ты всё время требуешь, всё время выставляешь какие-то планки, ты становишься, во-первых, дальше от ребенка, во-вторых — на каком-то пьедестале. Конечно же, у ребенка складывается впечатление, что это идеал, на который надо равняться. Но когда дети в этом возрасте начинают видеть немощи и грехи своих родителей, то начинают осуждать.

Юные прихожане Свято-Елисаветинского монастыря г. Минска

Я вот часто спрашиваю у ребят: «А вы вообще на исповеди говорите, что родителей своих не любите? Любовь эта есть у вас?» Кстати, многие дети говорят, что никогда не говорили об этом на исповеди, не каялись в этом. То есть всё как-то по бумажке: «Мне надо сказать такие-то слова на исповеди, каюсь в том-то, в том-то, в том-то, обижал там-то… А то, что я не люблю родителей… Как не люблю? Я люблю…» Но это слова… А любовь же выражается в действиях, прежде всего ты должен слушаться. Но, кстати, написано: родители, не раздражайте детей ваших (ср.: Еф. 6: 4), — и эти слова мы знаем. Поэтому должно быть обоюдное, взаимное движение друг к другу.

Особенности детей верующих родителей

— Как правило, к нам в поселение попадают ребята из верующих семей. Но что мы видим? Мы очень часто встречаемся с тем, что как раз-таки дети из верующих семей имеют какие-то перекосы в своем восприятии и церкви, и веры, и даже мира, я бы сказала. И вот в чем причина: надо очень серьезно задуматься о своем поведении, поведении людей, которые работают с молодежью, с подростковым возрастом.

Есть дети из верующих семей, которые в теории знают очень много, например, Закон Божий могут знать лучше, чем я. То есть видно, что ребенок посещает воскресную школу, ходит в храм. Но на практике, когда ты говоришь, что нужно помыть посуду или пойти на прополку, у этого ребенка внутренний протест, он ничего не хочет делать. Он будет идти на прополку и рассказывать тебе про Ветхий Завет, то есть про многие истины прописные. Но когда уже весь отряд готов поколотить ребенка за то, что он не дежурит, а все дежурят, встает вопрос, не фарисейство ли это? Вроде бы всё правильно в нем…

Потом, есть мальчики, которые прислуживают в храме. Мы наблюдаем не первый раз эту картину: пономари, которые на вечерней молитве не просто не читают молитву, а вообще делают всё, чтобы и другие тоже не читали — играют в шашки, отвлекаются, на замечания не реагируют. И мы разговаривали в этом году с одной мамой, с другой мамой… Ребенка берут в алтарь, может, для него это спасительно, мы ж не судьи, но я, например, увидела, что не полезно. Потому что возникает, видимо, какая-то привычка, даже где-то превозношение, что я лучше, я особая каста, я уже многие вещи могу себе позволить.

Юный пономарь на детской литургии в Свято-Елисаветинском монастыре г. Минска

Эти перекосы нужно стараться замечать и принимать какие-то решения, конечно, посоветовавшись с духовником. Может быть, на время отстранить от этого, не знаю. Во всяком случае, когда-то я слышала такое выражение от матушки, что в религиозном воспитании лучше недосолить, чем пересолить. Вроде бы верующие семьи, но, наверное, нам еще далеко до верующих семей, особенно тех времен, когда был патриархальный быт, когда младшие слушались старших, старшие относились с уважением к младшим.

Не одно поколение детей уже выросло, которое с младенчества ходит с родителями в церковь. И, к сожалению, у некоторых детей (не у всех) развивается двойная личность: вот в школе я один, а дома я другой. Получается такая завышенная планка у родителей и ожидания от ребенка. Да, он делает вид, что он такой. Но на самом деле очень часто бывает, что ребенок совсем другой. И он совсем по-другому мыслит, вообще уже далек от этого.

Ну, и большая часть детей, это же не секрет, уходит из храма, и многих вещей они потом не помнят, даже то, что изучали в Законе Божием. У них наступает какая-то омертвелость к этому, нечувствие, окаменение, я бы так сказала, и это едва ли не страшнее человека, который, может, и не ходил в храм, но в каком-то возрасте приходит потом.

Вечерний крестный ход в детском поселении «Незабудка»

Наверное, одна из причин такого поведения наших детей в том, что они так видят нас. Они видят, что мы неискренни в чем-то. Да, понятно, что нам досталось время, в котором мы сами учимся ходить в храм, где-то себя и заставляем.

Надо усиливать молитву, это точно. Надо самих себя менять прежде всего. Вот я говорю со своими детьми, что у меня мама была очень верующая, и они отвечают: «Да, мама, бабушка была очень верующая». И это согревает, потому что они видели, как она молится, как четко стоит в плане поста, не просто на словах и в требованиях. Вот такое мнение у них сложилось, хотя она была достаточно диктаторского поведения. С другой стороны, если это всё обусловлено любовью и искренним исканием Бога, что у взрослых, что у детей, мне кажется, Господь всё покроет. То есть одно компенсирует другое, мы же не знаем, как правильно. Мы тоже все идем на ощупь. Должна произойти внутренняя встреча с Богом, как у взрослого, так и у ребенка. У многих детей этой встречи еще не произошло. Они шли в храм только потому, что их вела мама, это традиции семьи.

Дети с родителями на детской литургии в Свято-Елисаветинском монастыре г. Минска

У нас в поселении бывают исповеди. Однажды приезжал отец Андрей Лемешонок, и была у нас дочка священника. Она исповедовалась у батюшки час, и когда она вышла (а ей тогда было 10–12 лет), то сказала: «Это произошло. Мне папа говорил, что когда-нибудь твоего сердца коснется Бог». А наш батюшка потом спрашивал: «Как эта девочка? Я так переживал, потому что она так серьезно…» Видимо, что-то очень важное было высказано в душе у этого ребенка. Оказывается, и детям нужны такие очень серьезные разговоры. Не просто разговоры, а покаяние. Наверное, это Бог коснулся сердца, и она сказала эту фразу. Папа, безусловно, молился. Но эта встреча с Богом важна как для взрослого, так и для ребенка.

В первые времена, мы знаем, дети каждый вечер исповедовались родителям. Настолько любовь родительская и Божия через родителей была к этим детям, что они не боялись, что их осудят, завтра же опять жить надо, они не боялись, не врали, получается. Исповедь — это же покаяние. Это как-то заоблачно звучит на сегодняшний день. Очень важно, чтобы ребенок пришел, что бы у него ни случилось, и рассказал маме или папе, что бы с ним ни было, поделился своими ощущениями и впечатлениями.

Вот об этой близости, о семейном воспитании тот «Домострой», который мы читаем по буквам. Но сейчас, мне кажется, это очень сложно выполнять, потому что не те времена совсем, да и потерян целый исторический пласт, когда были разрушены храмы, когда было совсем всё по-другому.

Как храмы наши надо восстанавливать, так и души людей: детей и взрослых. Собственно говоря, мы, взрослые, тоже много чего вообще не понимаем, еще далеки даже, может быть, от Православия. Мне кажется, нам не хватает любви к детям, именно той любви, которая жертвенная, всепонимающая, всепрощающая (см.: 1 Кор. 13). Это то, что нам оставил Господь.

Сегодня, в Международный день защиты детей, мы хотим попросить вашей поддержки наших детских проектов. Летнее детское поселение «Незабудка» сейчас из них наиболее актуален. Мы собираемся закупить для него туристические палатки, а также необходимый инвентарь и продукты.

Чтобы помочь сестре Татьяне и «Незабудке», перейдите по ссылке>>

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

Как помочь нашим детям? (часть 1)>>

01.06.2023