Владыка Филарет. Величие и простота

— Митрополит Филарет — это дух, это сила, это отношение, это понимание служения Богу, значимости Церкви, глубины и величия заповедей Божиих, — делится матушка Анфиса. — У меня владыка всегда вызывал особое глубокое уважение и даже внутренний трепет. Мне казалось, что он это понимал — трепещут, когда владыка. Но это не тот трепет, который бывает, когда приезжает какое-то требовательное начальство. Это совершенно другое.

По силе духа, по благородству владыка воспринимался именно как высокого духа человек, интеллектуал, образованный, интеллигентный — образ из церковной царской России прошлого века. Его культура, отношение к людям сочетались с интеллигентностью и благородством.

Личных встреч с митрополитом Филаретом в моей жизни было немного, но для меня они всегда были яркие, значимые. Во всяком случае, я это так воспринимала. Хотя кто я такая? Маленький человек, который всегда где-то в общей массе: идешь на крестный ход — видишь владыку, слушаешь его слово на литургии, как обычный человек, который пытается жить церковной жизнью. Но интересный момент: для души очень важно пастырское окормление, то, что ты просто находишься рядом с ним, в стаде его овечек.

Митрополит Филарет (Вахромеев) с сестрами милосердия

Владыка благословлял нас на путь сестринского служения, и сейчас осознаётся, как он всё это преподнес, как свое архипастырское слово сказал. Наверное, благословение владыки на этот сестринский путь и его слово уже тогда задавали планку. Конечно, я к нему не была готова и даже не осознавала, не понимала, как та овечка, которая еще только прибилась к стаду, не понимает, во что она вошла и куда вливается.

Владыка всегда это служение понимал и очень высоко его оценивал. Для него это было значимо. Он задавал такую планку, что и для тебя это приобретало значение уже на совершенно другом уровне. Когда правильно задан тон и уровень понимания, то даже если ты до конца еще не осознаёшь, как оно должно быть, это пастырское слово, его звучание — ключ. Оно направляет тебя на дальнейший путь. Такое пастырское управление очень важно: не принизить, не заземлить, не умалить, а дать понять, что служение Богу — это очень высоко. Божие благословение чувствуется. Если бы это было на несколько тонов ниже, это уже было бы что-то совсем другое.

Первые насельницы обители, 90-е гг.

Владыку всегда ждали. Это было для меня какое-то торжество. Торжество и радость. Когда владыка появлялся, торжественность была исключительно во всем: на богослужении, в личной беседе, за обеденным столом. Он всё делал торжественно. Как-то удивительно сочетались у владыки простота и величие. И не было мелочей. С одной стороны — такая простота, умение пошутить. И при этом подлинное пастырское служение. У владыки никогда не было такого, что «настроения не было». Слово «настроение» — это не про него. Когда он появлялся, всё внутри удостаивалось ноты высокого посещения. Потрясающий момент: владыка — невысокого роста, но ощущение было, что это масштабный человек. Совершенно иное восприятие образа и самого человека. Эта внутренняя наполненность не отождествлялась с физическими единицами измерения.

Приезд митрополита в строящуюся обитель (90-е гг.)

В Рождественском посту в день празднования иконе Божией Матери «Знамение» в Никольском храме постригли в монахини матушку игумению и мать Евпраксию, а мы четыре-пять человек стали инокинями. Это был первый постриг в обители. Владыка сказал: «Сегодня состоялся день рождения вашего монастыря». Сестер тогда было немного, монахинь оставили молиться в храме, а нас, инокинь, забрали на трапезу с владыкой. Кругом была стройка, бетонные перекрытия, сверху капало, но это не замечалось, было хорошо.

Каждый постриг владыки — это было событие. У меня все постриги с ним связаны. Насколько я вижу, слово, которое он при этом всегда говорил, было очень важным, это была поддержка.

Митрополит Филарет в храме святителя Николая Чудотворца, 90-е гг.

Когда уже несколько постригов у нас произошло, меня поразил такой момент. В один из приездов владыки была совместная трапеза. Это всегда для нас была радость: владыка слово скажет, пошутит, и всегда хотелось с ним рядышком просто побыть. Помню, митрополит немного раньше зашел в трапезную, все рассаживались. Внимательно на меня посмотрел и спрашивает: «Анфиса. Когда у тебя день ангела? О, 9 сентября — это Пимена Великого!» Потрясло, что меня, серую мышку, владыка еще помнит: как назвал, что у меня 9 сентября день ангела и что это день памяти святого Пимена Великого. Для меня это было неожиданно: у владыки столько людей, столько всего, это масштаб, который не измерить, и он помнит какую-то малявку! И еще для меня было удивительно, как владыка помнит календарь — когда каким святым в Церкви празднование. Для меня это было потрясение, что он вдруг ни с того ни с сего на меня обратил внимание, задал короткие вопросы. Я поняла, что полностью в поле зрения. Меня поразило, что для такой личности любой человек значим. Такая высокая культура человека, такой пример личного отношения, когда значим каждый и незначительных людей просто нет.

На трапезе с владыкой

Достоинство владыки еще в том, что он доверял. Как в семье ребенок растет? Чтобы он вырос хорошим, надежным, ему надо доверять, его надо уважать. Так и с нашей обителью, на мой взгляд, происходило. Он уважал, доверял, где-то, если мы были не правы, нас покрывал и защищал. Мы росли под его тихим присмотром, под крылом. Не сказать, чтобы так сильно вмешивался владыка в какие-то наши дела. У него всегда было, как у такого благородного родителя, отца, всё под теплым отеческим присмотром. Ты всё время чувствовал, что под его омофором. Понимание, уважение и в то же время такая деликатность: не касаться, когда нет просьбы. Именно тихое уважение, деликатность и любовь, которая поддерживала. Это всегда чувствовалось. На то время мы были нестандартным явлением, это было что-то новое, и поддержка была очень нужна.

Когда владыка был на покое, несколько раз Господь сподобил меня быть на его литургии в епархии, в домовом храме Белорусских святых. Он был уже слабенький, но еще служил. И это была та же торжественность, тот же дух. Людей всегда было очень много, они его буквально «облепливали». Митрополит всех узнавал, благословлял. Даже рядом побыть — это уже была большая милость и благодать, без слов всё было понятно. Величие духа остается, несмотря ни на какие немощи.

Святейший Патриарх Алексий II и митрополит Филарет в Свято-Елисаветинском монастыре, 2008 г.

Для меня владыка Филарет и патриарх Алексий II — два церковных столпа. Когда они вдвоем были у нас в обители, был такой красивый эпизод! Я всё время его вспоминаю, всем рассказываю и делюсь.

Есть определенная форма встречи высоких гостей, всё должно быть строго по регламенту. И в то же время, когда патриарх и владыка митрополит вступили на порог обители, все увидели, что этот протокол куда-то исчез, и осталось самое главное. Как это проявилось? Наш батюшка очень волновался, ему тогда недавно дали митру, и она иногда съезжала на бочок, и фелонь тоже немножко съехала. Отец Андрей стал говорить приветственное слово на солее, патриарх на него смотрел, а владыка Филарет обошел батюшку и со спины поправил ему облачение, чтобы ровненько было. Отошел, посмотрел и поправил митру, чтобы батюшка хорошо смотрелся. Это было так умилительно: один так волнительно разговаривал с патриархом, а другой вокруг него ходил, смотрел и по-отечески поправлял, прихорашивал на нем облачение. На солее, на всеобщем обозрении. Это было настолько тепло, что ушли вся скованность и напряжение. И владыка был во всем такой. С одной стороны, это такое простое его действие разрядило обстановку, с другой — всё вошло опять-таки не в обычное, а торжественное русло, но в этом были такие тепло и любовь! Она прямо разлилась у всех в сердце. Напряжение, которое было совершенно не нужно, сошло, а наполнила всё такая вот удивительная красота.

Или, помню, за трапезой сеструшки служат, ухаживают за гостями, трепещут. А владыка: «Так, бери черпак, я сейчас тебя научу: помешай раз, два, три — а теперь давай мне!» И сразу становилось всё просто, легко, уходила скованность, которая мешает, и шло совершенно другое расположение к общению. И слово тогда слышится по-другому, и вся атмосфера, в которой люди находятся, формируется. Но опять-таки это было всё равно торжественно. В этом не было ни ноты расслабленности, общение приобретало другой акцент, но значимость не умалялась. И во всем было так.

Даже когда у владыки было плохое самочувствие (он болел), казалось бы, самое главное — богослужение — уже прошло, можно позволить себе уехать. Но он понимал, что готовились. Митрополит тихонько приходил, незаметно колол себе через облачение укольчик, не привлекая внимания (у владыки был сахарный диабет. — Прим. ред.), и как ни в чем не бывало оставался на трапезу, говорил слово, шутил. Может быть, и кушать ставили не то, что ему было можно, но владыка никогда на это не обращал внимания. Потом уже со временем мы стали понимать, но и то не всегда получалось соответствовать тому, что должно быть.

Воспоминания…

Жертвенность владыки — это было высоко, какое-то совершенно другое звучание. Конечно, его старались лишний раз не беспокоить, но наших батюшку и матушку владыка очень любил и к нему всегда можно было обратиться.

В Великий пост канон преподобного Андрея Критского владыка Филарет читал у нас не раз. Богослужение и то, как читал владыка, всегда оставалось в памяти. Там ни одного слова не было неосознанного, потому что это была молитва. Всё имело значение, всё имело язык. И ты наполнялся этой красотой. В этом был смысл и радость.

Владыка — это эпоха. Мы, к сожалению, уже другое поколение, но Господь родит еще избранников Своих, и Церковь Православная не оскудеет.

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

Фотографии из архива монастыря

23.03.2023