«И проснется, наконец, душа, и появится полетность»

Недавно в монастыре гостил давний друг нашей обители — русский поэт, священник церкви апостола Иоанна Богослова в Костроме протоиерей Андрей Логвинов. В интервью нашему сайту отец Андрей со свойственным ему юмором поделился живыми историями из своей жизни, рассказал о встрече со старцем Николаем Гурьяновым и обретенной радости, а также ответил на наши вопросы о современном мире и проживании Великого поста.

— Батюшка, Вы давний друг нашей обители. Расскажите, как зародилась эта дружба?

— Каждый год я бываю в Минске, и всегда сердце тянется в славный Свято-Елисаветинский монастырь. Здесь необыкновенная красота, молитвенность. Я счастлив еще и потому, что являюсь свидетелем чуда — монастырь возводился буквально на моих глазах.

С отцом Андреем Лемешонком я имел честь и радость познакомиться еще в Петро-Павловском соборе на Немиге, где он был тогда священником, а мой старший сын, отец Максим, начинал нести диаконское служение. Отец Андрей проводил в соборе особые молебны с акафистами Великой княгине Елисавете Феодоровне, а сестрички ездили окормлять больницу в Новинках. Так зарождалось сестричество. А сейчас отец Андрей, и я искренне так считаю, — достояние не только Русской Православной Церкви, но вообще мирового Православия.

Глядя на монашествующих сестричек в вашей обители, я радуюсь: они словно ангелы летают, с лучезарной улыбкой. У них светятся душеньки — такие они радостные. К нам в Кострому каждый год приезжает монастырская ярмарка. Костромичи приходят и видят, какие вообще должны быть монахини и православные сестры: светлые, улыбчивые, несущие Божию благодать. И, видя всё это, благодаришь Бога за Свято-Елисаветинскую обитель, где столько красоты и любви вложено и столько людей спасается.

С отцом Андреем мы ровесники, выросли в советское время, и у каждого свой, непростой, путь обретения Бога. И, конечно, встречи с верующими людьми и с теми, кого мы называем старцами, стали определяющими на наших жизненных дорогах. Милость Божия, что отец Андрей стал выдающимся пастырем и что я как-то людям пригождаюсь в Костроме, в том числе своими стихами.

— В одном из Ваших интервью я прочла, что, уже будучи рукоположенным в священники, Вы сомневались, стоит ли дальше писать стихи…

— Сейчас и батюшки, и матушки поют песни, слагают стихи, пишут книжки, а в начале 90-х годов всё это было в новинку. Стихи-то я писал с юного возраста, но после рукоположения стал сомневаться: имеет ли право священник вообще заниматься поэзией? Для меня это был очень важный нравственный и духовный вопрос. И со своими сомнениями я отправился к отцу Иоанну (Крестьянкину).

Отец Иоанн прочел некоторые мои произведения и благословил. С той поры душа стала на место. И стихи дальше сочинялись и людям пригождались. Уже более ста песен сложено разными авторами и хоровыми коллективами. Я не к тому, что такой молодец, просто радуюсь, что Господь дает возможность быть полезным.

Как-то я сформулировал для себя, что такое счастье: «Счастье — это чем-то быть кому-то нужным». В этом смысле мы опять-таки очень близки с сестрами вашей обители — в них заложена потребность послужить людям. И они трудятся по многим направлениям. Как они переживали, когда пришла пандемия и не было возможности посещать больницы и интернаты! А ведь действительно настоящая монахиня — это та, которая служит Богу и людям. Как пчелочка: если она не летает и пыльцу не собирает с цветочков, какая же это пчелка? Вот так же и монахини: собирают пыльцу добрых дел в житницу Божию, добывают духовный медок для Господа Бога. И это тоже большая-большая радость.

— Коль уж мы заговорили о радости, то не могу не спросить: как Вам удается находить и сохранять это светлое внутреннее состояние и более того — дарить его окружающим?

— Радостность — это обретенное свойство. Вообще, раньше я был склонен унывать, особенно в юности, молодости. И даже став священником, убедил сам себя, что точно никогда не спасусь… А откуда может быть радость, если ты убежден, что не спасешься?

От тоски и печали меня излечил отец Николай Гурьянов с острова Залит. Это было в последний период жизни старца, к нему уже мало кого допускали. Батюшка был уже весь такой прозрачный, словно облачко. И тут я к нему приехал, бестолковый. Между прочим, с конкретным вопросом прибыл: не переехать ли нам с матушкой из Костромы в Минск, чтобы помочь старшему сыну с внуками.

«Отец Николай, — спрашиваю, — есть ли воля Божия мне переезжать в Минск?» А он то песенку споет, то байку расскажет. Я снова выруливаю на свой вопрос. А батюшка опять что-то свое отвечает… Потом усадил за стол, чайку налил и зачерпнул полную ложку сахара: «Ешь». Я съел. Вторую ложку зачерпывает, опять меня угощает (хорошо чаек был запить). И, наконец, третьей ложкой угостил меня старец… И я свидетельствую вам, что после этого моя душа стала обретать сладость. Это был простой советский сахар, возможно, белорусского производства, но печаль стала пропадать, а духовная радость, наоборот, обретаться.

Поэтому я всегда говорю: лучше уж смейтесь, но не унывайте. Уныние — смертный грех и хуже его нет. А духовную радость дает Господь. Она рождается от общения с Богом. Сам Господь — это Радость.

Унывающий человек находится вне Бога. Мы сами себя от Господа отрезаем и варимся в отравленном котелке печали и тоски. И если в таком состоянии умрем, то в Царство Божие не попадем. Потому что Господь — это Свет, Радость. И ничто нечистое туда войти не может. Поэтому в нашей земной жизни мы должны учиться светлости, радости, благодатности, приподнятости, окрыленности, вдохновленности. Без этого мы не Божьи, мы просто человеки. Мы же образ Божий, а значит, должны уметь светиться и светить другим. Я, может, как-то пафосно говорю, но на самом деле это то, что я выстрадал. Именно выстрадал.

— А если обрести духовную радость не получается, означает ли это, что мы неправильно выстраиваем коммуникацию с Богом? Как эту радость у Бога «выпросить», если рядом нет такого духоносного старца, как батюшка Николай Гурьянов?

— Я смею думать, что мы по жизни как-то Богу не доверяем. Вроде бы говорим, что верующие люди, но Господь как будто очень далеко и в нашей реальной жизни не участвует. Поэтому на этот вопрос я ответил бы просто: больше доверить Богу.

У каждого из нас свои проблемы, мы постоянно пребываем в самых разных заботах и тревогах. Отсюда начинаем тосковать, унывать. А вот взять да и где-то махнуть рукой на все трудности и действительно сердцем открыться, с доверием обратиться к Господу: «Господи, помоги, я сам не справляюсь». И всецело положиться на волю Божию.

Тут, конечно, любой человек имеет право спросить: «Ты нам, отец, про радость толкуешь, а разве не видишь, что война идет, люди гибнут, кровь проливается — о какой радости ты вообще говоришь?» И это нешуточный вопрос. Не может человек в такой ситуации оставаться безучастным. Люди гибнут, кругом громадные, жуткие несчастья. У меня два сына там, на войне. Один сын с первого дня, потому что он воин, десантник. А второй сын, которого многие в Минске знают, протодиакон Максим Логвинов из Петро-Павловского собора на Немиге, ушел добровольцем.

Два моих сына рискуют своей жизнью. Приходится вспоминать святых, которые были перед лицом немыслимых страданий и смерти — царственных страстотерпцев, Елисавету Феодоровну, новомучеников нашей Церкви. Кругом шла чудовищная гражданская война, а они сохранили веру и духовный свет. Вот на эту высоту нам и нужно ориентироваться. А если все разом сползем до простого обывательского уровня «как вокруг всё плохо», «какие правители плохие» — очень быстро дойдем до уныния и отчаяния. Несмотря ни на что, христианин, как свечу горящую, должен нести огонечек своей души.

Всё происходящее я воспринял как весеннее половодье, когда хлынули потоки, ломая лед, всякую неправду и накопившуюся грязь. Да, все эти годы после развала СССР храмы строились, вера возрастала, но вместе с тем и, простите, либерально-буржуазная гниль воцарялась в душах людей. Так или иначе мы встраивались в систему служения золотому тельцу, где не нужна не только наша святая вера, но и в принципе сам человек. Враг бьет в первую очередь против Православия, чтобы купить нас и связать с потрохами.

Да, Господь попустил страшные беды и чудовищные страдания, к которым невозможно оставаться равнодушным. Но Он попустил это для нашего очищения и вразумления, чтобы Святая Русь ожила и воспряла. При этом Святая Русь для меня — это и русские, и белорусы, и украинцы. Мы — единый народ. Я так воспринимаю.

— А в этом контексте каким смыслом для Вас окрашен этот Великий пост?

— Нам всем хотелось бы справедливой, доброй и хорошей жизни. Чтобы поскорее всё очистилось: и наши души, и народ, и страна, и весь мир. Но будет ли когда-нибудь такое время на земле? Приходится учитывать эсхатологический взгляд на мир, чтобы сильно не привариваться только к земной жизни и понимать, что она несовершенна, никогда такой не была и не будет.

Посмотрите, от Адама и Евы родились первые дети, Каин и Авель, и произошло первое убийство. Вот она, война. И подлинная человеческая природа. А Великий пост как раз дает нам возможность преодолеть эту природу, прорваться к Богу. Пост для нас — великий помощник, когда мы становимся соработниками Христу.

Три кита, на которых мы все живем, — лень, саможалень и расслаблень. И в пост мы потихоньку преодолеваем этих трех китов, приподнимаемся, просветлеваем, подтягиваемся. Только в Великом посту мы становимся по-настоящему христианами, людьми, какими мы вообще должны быть. В нас прорезается и проявляется образ Божий. Да и то порой на весь пост не хватает. Где-то к концу уже притомляемся, устаем. Кому-то хочется пивка, кому-то сериалов… А Великий пост потому и такой долгий, что нас держит.

Мы думаем, что это мы несем крест Великого поста, а на самом деле это Крест приподнимает нас и несет. Поэтому, что бы ни происходило в мире, христианину всё равно надо иметь взгляд более широкий и помнить слова Христа: Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10: 37).

Кажется, что может быть больше любви к детям и родителям? Но Христос поднимает планку еще выше. То есть нам всё равно нужно приподниматься над земной жизнью: как самолет за облака, ракета за земное притяжение, выше и выше выходить к Богу, ко Христу. Мы сейчас очень заземленные, житейские. Человеки, одним словом. Но православная вера учит, что мы должны стать духовными. Это трудно. Но Великий пост как раз к этому нас и направляет.

— Каждый год перед Великим постом мы ставим себе разные духовные задачи: больше читать Писание, выполнять, наконец, ежедневно вечерние и утренние правила, отказаться от просмотра развлекательного и новостного контента… Но почему-то к концу поста многие с грустью говорят об упущенном времени. Что происходит — мы неправильно ставим задачи? И как помочь себе собраться, если к середине поста ты уже расслабился?

— Первая неделя Великого поста, конечно, выделяется. Мы все становимся подвижниками, реально преодолеваем самих себя: отказываемся от скоромной пищи, развлекухи, как правило, исповедуемся, причащаемся, и действительно наступает торжество Православия. А дальше, когда вершина достигнута, совершенно естественно начинаем спускаться вниз… И потому ощущаем некоторое отступление, послабление в посту.

На самом деле важно поддерживать какой-то установленный для себя постовой уровень. Великий пост надо уважать. Это святоотеческое постановление. И какие бы ни случились падения и расслабления, праздник 8 Марта, например, нужно научиться подобные искушения преодолевать легко и с улыбкой. Мы сами себя будем больше уважать, если поприще Великого поста одолеем. Где-то испытания неизбежны, но покаялись и дальше старайтесь достойно держать Великий пост во всех отношениях.

Вся наша беда в малодушии. А малодушные мы, потому что маловерные — то есть мало верны Христу. Все мы знаем, как бывает, когда действительно кого-то сильно любишь: летаешь на крыльях, готов горы сворачивать, подвиги совершать ради любимого человека, всё отдать… Подлинная любовь действительно творит чудеса. А когда речь идет о нашей любви к Богу, Которого мы не видим? Тут становится трудно озариться, вдохновиться, полететь на крыльях.

Previous Next

Но цель всей нашей жизни и заключена в том, чтобы учиться Божественной любви, вдохновляться ею. Потому что, как пишет Иоанн Богослов: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1 Ин. 4: 16). Потому-то нас Господь и ведет ошибками, падениями, столкновениями, слезами, плачем, чтобы в итоге мы не только к земному привязывались, но обретали благодатную Божественную Вечность, где только Свет, Радость и Любовь.

В Евангелии Господь говорит: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11: 12). То есть нужно себя понуждать. Вот для уныния никаких усилий не нужно — сам сползешь и скатишься мгновенно. Да, не хочется утром вставать, и поклоны положить лень, и Евангелие опять читать... А потрудишься, преодолеешь себя, почитаешь Евангелие — и обязательно вдохновишься. Ты вроде всё уже знаешь, читал много раз, но какая-то главочка вдруг зацепит за живое и приподнимет душу. Или Псалтирь: какие-то слова не поймешь, а какие-то, наоборот, подхватят и окрылят. Надо трудиться, обретать светлую благодать. Никто из нас не знает, когда и в каком месте вдруг сработает шестереночка, механизм запустится и мы выйдем на орбиту. И проснется, наконец, наша душа, и появится полетность. Помоги нам, Господи, укрепи!

Беседовала Мария Котова

Фотографии Максима Черноголова

23.03.2023