Павлин Могилевский: от крестьянства до креста (ч. 2)

3 ноября — день памяти священномученика Павлина, архиепископа Могилевского (1937)

Бутырская тюрьма. Начало крестного пути

Почти четыре года преосвященный возглавлял Курскую кафедру. Он покинул Курск не по своей воле. Его арестовали, вывезли в Москву и заключили в Бутырскую тюрьму, где он около года находился в одиночном заключении.

«Второй академией» преосвященный называл пребывание в одиночной камере. За этот год он пересмотрел всю свою жизнь, переосмыслил ее события и собственное внутреннее состояние. Вспоминал грехи и дурные поступки, искренне каялся в них: например, целую неделю проплакал о собачке, которую в прошлом мог спасти от смерти и не спас...

В этих условиях не было возможности совершать привычное молитвенное правило. Из хлебного мякиша преосвященный слепил крест, перед которым молился кратко и клал поклоны. Такое «поведение» не оставалось безнаказанным со стороны охраны. Унижения, оскорбления и побои также стали уроками его «второй академии».

За владыку, оказавшегося в неволе, возносились молитвы в храмах и православных семьях, люди не забывали его, поддерживали силы передачами. Через год преосвященного освободили.

Новоспасский монастырь был закрыт. Бывшие его насельники продолжали жить в Москве и ее окрестностях. У них, меняя дома и квартиры, и ночевал в Москве владыка после тюрьмы.

Молились по-прежнему в Никольском храме. В это время владыкой были прочитаны пять томов «Добротолюбия», творения святых отцов. Но вскоре, в 1926 году, закрыли и Никольский храм. Единственное место, где он мог служить, — храм Святой Троицы в Кожевниках. Монастырь буквально разоряли: храмы подвергались поруганию, кладбище — осквернению… Владыка не мог без боли видеть падение нравов и разрушение родной обители.

В это время пришло новое назначение: епископ Павлин получил благословение на Полоцко-Витебскую кафедру.

Епископ Полоцкий и Витебский. Новый арест

С 14 октября 1926 года владыка стал епископом Полоцким и Витебским. Но вступление в обязанности невольно было отложено: в декабре он поехал в Курск и вновь был арестован. Этому предшествовали следующие события.

К концу 1925 года в Соловецком лагере оказалось 24 епископа и архиепископа. С тревогой они задумывались о будущем Церкви и судьбах священнослужителей и решились обратиться к руководству страны. 7 июня 1926 года на тайном совещании 17 архиереев подготовили обращение к Правительству СССР, которое известно как «Памятная записка Соловецких епископов». В ней они просили положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и советской властью. Тогда же в Соловецком лагере у собравшихся появилась надежда и созрело решение избрать патриарха путем сбора подписей архиереев. Руководить проведением выборов патриарха поручили епископу Павлину (Крошечкину), и к ноябрю 1926 года им и его помощниками было собрано 72 подписи архиереев.

НКВД начал новые аресты, узнав о проведении выборов патриарха без согласования с государственными органами власти. 8 декабря 1926 года епископ Павлин (Крошечкин) был арестован в Курске. При этом у него были изъяты список епископов Русской Православной Церкви по состоянию на 1926 год, «Памятная записка Соловецких епископов», обращение к митрополиту Сергию об избрании митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) Патриархом Московским и всея Руси, 3 письма, записная книжка и удостоверение епископа Павлина.

 

Кирилл (Смирнов), митрополит Казанский

Владыке было предъявлено обвинение в том, что он «…явился деятельнейшим участником группировки черносотенного епископата, ведущей конспиративную антисоветскую деятельность, подготавливая антисоветские выступления демонстративного характера. Мера пресечения — содержание под стражей». Только в апреле 1927 года он был освобожден, скорее всего, по ходатайству митрополита Сергия (Страгородского).

Служение епископа Пермского

Прошло восемь месяцев после освобождения. Наступил декабрь 1927 года. Преосвященный Павлин получил назначение на Пермскую кафедру. Работы было много. Владыка принимал посетителей дома: священники приходили за благословением и разрешением сложных вопросов, миряне делились своими трудностями и бедами, приводили детей. Владыка принимал всех, был приветлив и сострадателен. Нередко он приглашал приходящих к устраивавшейся по праздникам трапезе. Иногда за скромный монашеский стол садились человек 20–30, и всем хватало места и внимания преосвященного Павлина.

Вскоре и мать владыки переехала сюда из Курска, да и некоторые иноки Глинской пустыни, другие преданные ему люди прибыли в Пермь, чтобы быть рядом с дорогим владыкой и не терять его мудрого руководства. В Перми он также был любим прихожанами, храм наполнялся не только постоянными посетителями. Прослышав о необыкновенной любви к людям нового архиерея, на богослужения с его участием нередко приходили и те, кто отпал от Церкви. Так прошла первая зима владыки в Перми. Впереди их было еще три.

Владыка много ездил. Как только сошел снег, он отправился знакомиться с епархией, ее храмами и пастырями из глубинки, которые из-за дальних расстояний еще не успели к нему доехать. Сохранились свидетельства о том, как принимали преосвященного Павлина в городе Чердыни — самом дальнем уголке огромной епархии. Большое количество народа, всё духовенство вышло навстречу.

Чердынь почти не посещали архиереи, и этот приезд стал для города важнейшим событием. Люди еще долго вспоминали о том, какое духовное утешение и поддержку они получили от пребывания светлого, по-отечески преданного им владыки. А для него самого это путешествие стало одной из самых больших радостей. Он был потрясен красотой таежного края. Сначала плыли на пароходе по Каме и Чусовой, после ехали на лошадях... И всё это время созерцали живописные берега и дороги, вокруг которых возвышалась девственная тайга.

В конце ноября 1930 года преосвященному Павлину пришло неофициальное извещение из Священного Синода о том, что его переводят в Калужскую епархию. В Перми провожали его с великой скорбью. «Такого милостивого владыки у нас уже не будет, да и не было», — говорили люди.

Перед тем как отправиться в Калугу, епископу Павлину пришлось некоторое время пожить в Москве. Он часто служил в разных храмах столицы, молился, готовился к испытаниям, которые предчувствовал.

Епископ Калужский и Боровский. Дом с мезонином

В декабре 1930 года с титулом «епископ Калужский и Боровский» преосвященный Павлин был назначен в Калугу.

В городе на тот момент было 14 храмов. Некогда в этих землях подвизались святые: праведный Лаврентий, преподобные Тихон Калужский и Пафнутий Боровский, еще недавно жила и процветала, принимала паломников Оптина пустынь…

Надеясь задержаться здесь надолго, преосвященный Павлин приобрел дом на берегу Оки. В этом старом, но добротном доме с мезонином-светелкой, с разросшимся садиком и колодцем во дворе поселилась его престарелая матушка. Она по-прежнему сопровождала сына во всех его путях. Рассказывают, что после вечерних молитв, перед отходом ко сну, они благословляли друг друга. Матушка торжественно крестила его, а он стоял почтительно и благоговейно склонял голову перед ней, маленькой неграмотной старушкой, и целовал ее сухонькую ручку.

Этот дом принес им много радости. Тихая улица с лужайками, вид на Оку и ее противоположные берега… Казалось, всё создано здесь для покоя и молитвы. Но владыке по большей части пришлось жить на квартире в близости от Казанского храма, где он служил. Этот старинный, с позолоченным, темным от времени иконостасом и мелкокафельным полом храм сохранился доныне. В нем тогда находилась местночтимая Казанская икона Божией Матери. Главный же придел был освящен в честь Преображения Господня. Преосвященный Павлин через некоторое время переименовал храм в Преображенско-Казанский собор. Но, несмотря на древнюю архитектуру, мерцающий темным золотом иконостас и чудотворную икону, прихожан в храме поначалу было мало. Стены в нем зимой покрывались инеем, дров не хватало в то время абсолютно всем, средств — тоже. Вдобавок храм стоял на горе — в гололедицу и распутицу добраться до него было равносильно подвигу.

 

Спасо-Преображенский храм, г. Калуга

Преосвященному приходилось служить в пустом храме… Но это было только начало. Пришло время — и люди потянулись на богослужения, о которых в православной среде ходила слава, храм наполнялся. А в холодные месяцы стали служить в теплом подвальном помещении. Не беда, что нередко там пахло продуктами с овощной базы, которая находилась в соседнем подвале…

Но жизнь доброго и мягкого нравом владыки и здесь, как и прежде, подвергалась испытаниям. Видно, Господь укреплял его перед грядущими бедами. Ему приходилось терпеть крайне недоброжелательное отношение калужского духовенства. Преосвященного игнорировали: не приглашали на престольные праздники, не посещали своего епископа в знаменательные даты Церкви. Трудно сегодня найти причину такого отношения. Можно лишь предположить, что его простота в обращении и смиренный вид вызывали недоверие и пренебрежение у местных пастырей. Им хотелось видеть архиерея важного, окруженного ореолом величественности, а преосвященный Павлин, простой и доступный, по евангельскому слову, был всем слугою. Холодность и даже озлобленность некоторых представителей калужского духовенства по отношению к владыке сохранялась до конца его служения в Калуге. Это было его крестом, который владыка смиренно нес…

Отличало преосвященного Павлина от многих иерархов и то, что он всех любил одинаково, не выделял старших по сану, видя в каждом образ Божий, будь то крестьянин, дворянин, ребенок, пожилая женщина, сирота или чиновник. И народ отвечал ему большой любовью.

Объединяла людей и общая молитва, которую ввел в обиход владыка. Обычно после службы он благословлял каждого, стоя на амвоне, потом потихоньку начинал петь известные всем молитвенные песнопения, и все находившиеся в храме подхватывали с детства знакомые мотивы и слова. Это было живым, как бы природным действием, проявлением свободы и единства. Обязательно пели тропари дня и праздника, в воскресный день — «Воскресение Христово видевше», «Заступница усердная», «Под Твою милость прибегаем»... Особенно часто, не только в великие предпасхальные дни, владыка пел тропарь Великой Субботы «Благообразный Иосиф», и лицо его становилось отрешенным, он словно переносился в события Страстной седмицы.

Владыка любил народное многоголосие и сам пел и молился от всей души, приучая дорогую ему паству к сознательному произнесению молитвенных слов. Из храма преосвященный никогда не выходил в одиночестве — его всегда окружали люди, провожали до дома и не хотели расставаться. Простые души бессознательно тянулись к нему, движимые стремлением отблагодарить за любовь и внимание.

Епископ Павлин не был красноречивым проповедником, но его обычные поучения на дневные Евангелия, неяркие, простые и мудрые, оставляли глубокий след в сердцах людей и побуждали к покаянию.

Владыку всегда окружали люди, которые ему помогали в быту и по хозяйству. Дети, прислуживавшие в алтаре, маленькие иподиаконы и посошники, были очень привязаны к нему. С предыдущих мест его служения многие приезжали к нему и оставались рядом, стремясь помогать во всяких нуждах.

Жизнь входила в привычное русло. Ежедневно преосвященный Павлин вставал очень рано. Если не полагалось архиерейского служения, он шел в один из храмов города и становился в алтаре. Помолившись, неспешно возвращался домой, до обеда принимал людей, читал и писал письма.

Чтение книг так и осталось его любимым занятием и насущной необходимостью. В калужской библиотеке владыки через некоторое время собралось около двух тысяч томов. Ежедневно после скромного обеда и короткого отдыха он посещал матушку.

Хотелось бы сказать еще о любви владыки к братьям нашим меньшим. Он трепетно относился к каждой живой душе, постоянно кормил рыбок в пруду, голодные кошки со всей округи всегда крутились в кухне. Однажды он заметил, как по дорожке, ведущей в беседку, бегут друг за дружкой муравьи, и распорядился сделать мостик из досок и ходить по нему, чтобы не потревожить муравьев. «Сердце, милующее ко всякой твари...» — признак духовного совершенства, писал святой Ефрем Сирин.

Всё это благолепие оборвалось одним летним утром 1931 года. Владыку и его близких постигло испытание. Приехавшие из Перми иеромонах отец Таврион, его духовник, и иеродиакон Андроник, секретарь и келейник, были арестованы и брошены в калужскую тюрьму. Владыку не оставляли предчувствия, которые обостряли одиночество и скорбь о судьбе близких людей. Напуганные случившимся доверявшие ему прихожане и духовные чада отстранились от него. Остались только молитва и упование на волю Божию да преданность старицы-матушки, которая теперь особенно поддерживала и укрепляла сына.

 

Иеромонах Таврион

Осенью 1931 года преосвященный отремонтировал дом, его двери вновь были открыты. Заботы по хозяйству взяли на себя две сестры — его пермские прихожанки — и монахиня из курского монастыря. Опять сюда являлись священники по церковным делам, заходили миряне, приезжали православные из Москвы, Пермской и Курской областей...

Деятельность архипастыря была крайне ограничена советскими властями с одной стороны и церковными внутренними нестроениями с другой. Он молча страдал, терпел и молился, понимая, что повлиять на ситуацию невозможно.

Летом 1932 года приезжало особенно много священнослужителей. Преосвященный Павлин как мог предоставлял им места в храмах епархии. А в 1933 году он участвовал в сессиях Священного Синода, для чего несколько раз ездил в Москву. Больше он никуда из Калуги не выезжал. Лишь однажды преосвященный побывал в Калужке — селе в 8 км от города, знаменитом явлением там чудотворной иконы Божией Матери. До 1917–1918 годов икона находилась в селе, в Калугу попала в первые послереволюционные годы. При преосвященном Павлине она находилась в «обновленческой церкви» в Благовещенском храме. Да еще тогда он секретно посетил Тихонову пустынь, взяв с собой только близких людей. Удручающее впечатление произвели на него останки бывшего монастыря. Утешением стал лишь святой колодец, вырытый, по преданию, преподобным Тихоном Калужским в лесу и сохранившийся после разорения.

Во время управления преосвященного Павлина Калужской епархией большевики взорвали Благовещенский кафедральный собор, Никольско-Слободскую, Спасо-Слободскую и Воскресенскую церкви. Тогда же были расстреляны и сосланы 83 священнослужителя, 14 церковнослужителей, 8 церковных старост, 61 монахиня… Сердце владыки скорбело безмерно.

Летом 1933 года преосвященный Павлин получил телеграмму из Москвы, в которой говорилось о том, что он переводится в Могилевскую епархию. Ему не хотелось уезжать. С того дня, как пришла телеграмма, обычная его жизнерадостность словно потухла. Его как будто что-то тяготило. Было это предчувствием беды или тоской по месту, которое он успел полюбить? Он молчал. Ходили слухи, что кем-то из Калужского духовенства на него был написан донос. Матушка владыки рассказывала, что незадолго до получения телеграммы видела сон, из которого поняла, что Могилев станет для нее могилой.

Архиепископ Могилевский. Возвращение раскольников

Конец августа 1933 года. Преосвященный вызван в Москву, в Синод. Вернувшись, официально объявляет благочинному о своем переводе. Люди скорбят, удручены близкой разлукой. Горестно смотреть на преосвященного, в последний раз служащего в Преображенско-Казанском соборе Божественную литургию. Он произносит возгласы, и голос его прерывается от сдерживаемых рыданий. После окончания литургии он стоит на амвоне, в последний раз благословляя притекающих к нему людей, и плачет. Крупные слезы бегут по щекам. В слезах — все в храме. «Не плачьте обо мне, о себе плачьте», — говорит он словами Христа тем, кто его любит. Тяжелое предчувствие не оставляет ни его, ни паству. Но он назначение принимает безропотно, как от руки Господней, и собирается в дорогу, хотя душа томится и скорбит...

В сопровождении близкого ему иеромонаха С., который впоследствии станет епископом Гомельским, в первых числах сентября преосвященный Павлин уехал в Могилев. Келейника при нем уже не было. Престарелая Евдокия осталась в Калуге. Это было непросто — всю жизнь она следовала за сыном и привыкла быть рядом. Преосвященный уверял матушку, что на Могилевской кафедре долго не задержится. Служение его действительно не было продолжительным, но окончилось совсем не так, как он предполагал… Опасность тогда буквально витала в воздухе. Один раз, глубоко задумавшись, он сказал близким людям: «Наш путь — крестный путь. Наш путь — тюрьма, ссылка, смерть».

А пока — преосвященный Павлин приехал в Могилевскую епархию с титулом «архиепископ Могилевский». Его тепло встречали, помогли устроиться на квартиру, куда он привез свои немногочисленные, только необходимые вещи из Калуги. Казалось, владыка приехал сюда ненадолго. И действительно, он часто ездил в Москву и Калугу.

А в конце 1934 года стареющая матушка, измученная переживаниями и предчувствиями, попросила благословения сына на переезд ее в Могилев. И вскоре они снова были вместе.

 

Фотография архиепископа Павлина, найденная на руинах одного из домов г. Могилева

Могилевская жизнь быстро наладилась — в первую очередь тем, что народ сразу потянулся к своему владыке. Его нельзя было не полюбить, даже дети встречали его с радостью. С каждым, в соответствии с возрастом, положением и интеллектом собеседника, преосвященный находил общий язык. Но совершенно не переносил сплетен, клеветы, лжи и предательства. К обладающим такими склонностями он сразу делался холоден и терял интерес.

Позади был далекий путь, на котором он оставлял добрый след своего необыкновенно богатого любовью и милосердием отношения к людям. Москва, Курск, Пермь, Калуга, Могилев… Теперь везде были духовные чада, которые чувствовали поддержку от него прежде всего духовную, но нередко и материальную. Денежные переводы он пересылал по почте, ни на минуту не забывая, что кто-то голодает и бедствует. Стремясь помочь, он ограничивал себя.

Он уже мечтал о покое, чтобы жить в уединении, молиться и читать. Мир становился всё более агрессивным, хотелось спрятаться от него в молитвенной келье.

Жизнь владыки в Могилеве казалась спокойной и размеренной. Он и сам был настолько открыт и доверчив, что однажды стал жертвой воровства. Воры пришли в квартиру под видом монтеров, а после их ухода не оказалось на месте золотых часов и праздничной панагии. В другой раз, по дороге в Москву, прямо в поезде у него украли посох с серебряным набалдашником. Но настоящая беда была впереди….

В Белоруссии в то время существовала автокефальная церковная группа, немало было и обновленцев. Архиепископ Павлин всеми силами старался положить конец церковному расколу в епархии. Ему удалось наставить на истинный путь многих обновленцев и автокефалистов. Он упростил возвращение отступников в лоно Церкви, отменив публичное отречение в храме от их ошибочного пути, теперь совершалась только личная исповедь. Владыка провел переговоры с возглавлявшим автокефальную церковь епископом Бобруйским Филаретом (Раменским) и договорился с ним об упразднении автокефалии. Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) об этом в Москву была отправлена докладная записка.

Последний арест

О записке узнал НКВД, и в октябре 1936-го преосвященный был арестован и заключен в могилевскую тюрьму. Забрали также его келейника иеромонаха Андроника (Лукаша) и еще многих священнослужителей. Горе всколыхнуло город, люди скорбели и молились. От ареста в то время можно было ожидать самого худшего. Мать преосвященного, обремененная годами и недугами, настолько ослабела от переживаний, что с трудом переставляла ноги. Она перенесла удар и, не находя сил бороться за жизнь, тихо предала дух Господу сразу после причастия Святых Таин в день Рождества Христова во время литургии. Ее вещий сон сбылся. На могилевском кладбище ее похоронили духовные чада владыки.

А преосвященный находился в тюрьме. В первые годы заключения он писал письма всем, кого любил. Эти небольшие листки, исписанные мелким почерком, — свидетельство того, что он и в тяжелых условиях заключения не терял бодрости духа. Например, бывшей квартирной хозяйке в Могилеве он написал, что надеется увидеться с ней в скором времени…

Из могилевской тюрьмы владыку перевели в Минск для проведения следствия. Там ему были предъявлены обвинения в создании в Могилеве контрреволюционного подполья и единого контрреволюционного блока, который якобы объединял все церковные течения в Белоруссии для борьбы с советской властью.

«Виновным себя не признаю, отношения со всеми указываемыми лицами были чисто религиозными, политикой не занимался, деньги высылал лишь для оказания некоторой материальной помощи, антисоветских разговоров не вел», — это был единственный ответ на все вопросы чекистов. Допросы продолжались: властям нужно было раскрыть контрреволюционную и антисоветскую подпольную организацию. Не добившись признания, дело всё же закончили так, как планировали. Был объявлен приговор — 10 лет концлагерей.

Владыку отправили по этапу в Кемеровскую область, в Мариинские лагеря. Там он был бригадиром на сельскохозяйственной ферме. Вместе с другими содержавшимися в лагере священнослужителями проводил тайные богослужения. Нашелся доносчик и там и сообщил об этих службах лагерному начальству.

Высокопреподобнейший владыка Павлин писал: «Издевательства и гонения на верующих только укрепляют нашу веру в Бога, а поэтому мы должны неустанно поддерживать дух религии не только в себе, но и в других людях». Он постоянно призывал к крепости в вере и готовил себя к новым испытаниям…

Тысячи духовных пастырей погибли в концлагерях. Их спешно расстреливали целыми «контрреволюционными» группами, создание которых приписывали священнослужителям прямо в заключении, ведь в тюрьмах и лагерях их было большинство.

На архиепископа Павлина (Крошечкина) было заведено уголовное дело по обвинению в создании контрреволюционной группы и руководстве ею, проведении агитации против советской власти и распространении клеветы на сталинскую конституцию. В группу Крошечкина вошли епископ Екатеринбургский Аркадий (Ершов), священник Анатолий Левицкий, священник Никандр Чернелевский, Киприан Анников и другие люди. Никто не признал своей вины. Но для подтверждения факта преступления признания не требовалось. Дело было закрыто. Всех приговорили к расстрелу постановлением тройки НКВД. 3 ноября 1937 года приговор был приведен в исполнение.

 

Икона священномученика Павлина Могилевского с ликом духовенства

Канонизация и молитвенная память

Архиепископ Павлин и расстрелянные вместе с ним священнослужители были причислены к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

День памяти их совершается 21 октября/3 ноября. В Спасо-Преображенском кафедральном соборе города Могилева правый придел освящен в честь священномученика Павлина Могилевского.

Материал подготовлен редакцией сайта obitel-minsk.ru

Павлин Могилевский: от крестьянства до креста (ч. 1)>>

04.11.2022