Баба Женя. И жизнь, и слезы, и любовь

Баба Женя сидит на лавочке возле своего дома. Рядом с ней возятся два щенка и несколько котят. Со щенками и котятами играют две девчонки лет шести-семи. Они живут недалеко и часто прибегают поиграть.

Баба Женя ждет автолавку, чтобы купить простые продукты: хлеб, батон, молоко, пряники. Она опирается руками на палочку, кладет на них морщинистый подбородок и смотрит вдаль. И непонятно, выглядывает она автолавку или всматривается в свое прошлое…

Сегодня, когда у многих уходит почва из-под ног и они не могут найти опору, хочется учиться мудрости у поколения людей, которые уже прожили жизнь. Жизнь трудную и даже трагичную, но при этом сохранили человечность и умение быть благодарными за всё.

«И остались мы круглыми сиротами…»

Баба Женя держит в руках черно-белую фотографию — на ней ее отец и мать.

— Если бы грамотный человек мне попался, можно такую книжку о моей жизни написать! Когда отец с фронта пришел, сына не стало и жены его первой не стало — их убили и сожгли немцы. Он с мамой нашей сознался. В одной деревне — Чернянах — они жили. Так и поженились.

Мне было восемь лет, когда мама заболела, у нее оказался рак. Мама быстро умерла. После ее смерти заболела я. Отец меня повез по знахарям. Один знахарь сказал, что я останусь живая, но умрет отец. И даже года не прошло после смерти мамы, как папа умер. Поумирали оба. И остались мы круглыми сиротами. Нас три девочки: одной три годика было, а вторая на два года меня старше.

Меньшую сестру забрали в детдом. А после войны детдомы забиты, мест не было, мы и остались в деревне. Мне восемь, сестре десять. Я примерно так росла: «Тетя, дай мы тоби дрова попиляем!» А якия мы пиляльщики, когда еле ходим?

Бывало, вижу, что люди в церковь идут. И так мне тоже хочется в церковь, а я босая, и пойти не могу. Были люди, особенно бедные, — и кормили, и с собой давали. Те, что сами жили в бедноте, делились последней крошкой. Особенно женщины-одиночки, которые остались без мужей, с детьми. А богатые — нет. Нет-нет-нет.

Нам много колхоз помогал. Зарежут корову, и нам мясо привезут домой. Молока привезут.

Мы сами готовили, убирали, всё делали.

«Меня Россия спасла»

— К нам в деревню приезжали вербовать девчонок в Грузию на чайную фабрику. Девки наши собрались ехать. Я тоже собралась и поехала, мне лет 14 было. Я здоровая была, старше своих лет выглядела. Но на фабрике я не смогла. Им-то посылки приходят, а мне никто и ниоткуда. Девчонки сядут кушать, а я соберусь и пойду в лес, в лесу что-то найду, перекушу. Я стала совсем никудышная. Начальник, что вербовал нас, сказал, что я еще дите, им такого не надо. И меня перекинули в Ростовскую область, я там, в России, выросла.

Знаете, меня Россия спасла. Люди там добрые, я скажу так. Я и сейчас благодарна тем людям, я их всех помню, меня не откинул никто. Там я в вечернюю школу пошла, потом устроили на учебу — на повара, работать стала, считай, что спасли. Я и сейчас скажу, хай хоть ставят на меня автомат, что Россия — самый лучший народ.

Да, по любви вышла замуж. Я работала поваром, а он был трактористом. Он тоже небогатый был, у него мама была одна. А его отчим воевал в Брестской области. Он такой хлопчик был: играл на гармошке красиво, я пела. В детстве пела постоянно, любила петь. Бывало, залезу на дерево, пою, аж деревня сходится. У меня голос был звонкий, громкий. И частушки любила. Как только какие праздники, я пою.

В России концерты часто бывали, и там все говорили: «Пусть нам белорусочка споет. Нам белорусочку!» Я там всегда пела белорусские песни: «У субботу Янка ехал вдоль раки, пад вярбой Алена мыла рушники…» Много песен пела, позабывала трохи. Там мы и познакомились, на концертах. Так и сошлися. Такие были веселые!

Муж меня в Омск забрал с собой. У нас родилось пятеро детей. Там, в Сибири, я на ферме работала. Поваром не смогла, мне с животными лучше. Животных как-то душой понимала.

Мне признали болезнь, но не стали операцию делать, засмущались — болезнь какая-то, кто его знает. А я себе внушила, что скоро умру: мама умерла, папа умер, значит, и я умру. Я решила ехать на родину умирать. На родину тянуло, потому что тут родители похоронены, бабушки и дедушки. «Так, — кажу, — дети, кто с папой остается, а кто с мамой едет?» Дети все сказали: «Куда наша мама, туда и мы».

В родных Чернянах жила сестра с семьей. Ну, куда я туды? А после смерти мамы папа еще женился. Мачеха жила в Ушковице. Мне она сразу помогла. Я устроилась здесь работать на ферму. Мне дом построили. Работала дояркой, всю дорогу передовичкой. Всё время премию получала, грамоту.

Однажды на работе мне плохо стало. Скорая забрала в больницу, и мне сделали операцию. Я собиралась на родине умирать — и до сих пор живу.

Потом и муж сюда приехал.

«А куда деваться? Мусиш жыты»

— Самое сложное? Вся моя жизнь была сложная. Двоих детей похоронили. Сын повесился, а дочка в аварию попала. Вот такая беда у нас случилась. Я думала, не переживу. А куда деваться? Мусиш жыты. Я после смерти детей больше ни разу не пела. Перестала. Не могу вообще.

Дед лежит уже 20 лет. Инсульт случился. Когда дочка погибла, он взял всё себе в голову. Я-то плакала. Отойду в сторонку, наревуся-я-я-я, и у меня отвалилось трошки от души, мне легче. А он не плакал, только вот так сядет, голову между коленок зажмет и вздыхает громко. И всё. Однажды утром встаю — не поднимается. Я к нему, а у него лицо скривлено. Я: «Дед, дед!» А он не поднимается. Скорую вызываю, приезжает — инсульт.

О-о-очень много живем, моим детям по 50 лет уже. Любовь? Любовь — это надо чтоб в душе было всё тое самое. Чтоб вся душа была вместе. Совместно.

Он меня спас. Там, в России, надо мной хотел насмеяться один, а он его отогнал, и мы с ним познакомились. И дружненько, дружненько… Мы жили душа в душу. Мы считали и себя, и детей одним словом.

«Его никогда не брошу»

— Тяжело ухаживать за больным. Бывает усталость, сяду и плачу. Он капризный такой стал, но я никому его не отдам. Неа. Столько лет хожу за ним… Не лягу спать, покуда его не покормлю. Перешла в другую комнату спать, потому что отдыха няма, но, если он хныкае, хныкае, я собираюсь и иду туда, не могу лежать.

Я считаю, что его никогда не бросишь. Неа. Мы столько прожили, всего пережили — о так, по завязку! Беды хватило… У нас 15 внуков, 8 правнуков. Я очень богатая. Ничего нет, а такая богатая.

Мы сюда як приехали с дедом, со всей улицы сходилися детки к нам. Дед им на гармошке играл. И сейчас соседские дети бегают ко мне. Я их научила стихотворению «Гуси-гуси, га-га-га». Я люблю детей, никогда их не откидывала. Всех детей привечаю. Бабу Женю все знают. У любого спросить можно, кто такая баба Женя.

Что готовлю? Борщ вот был сваренный. Люблю борщ сварить. Я же поваром училась. Памяти только няма. Бывает, что недосолю или пересолю.

Курочек держу. Это дети подарили на день рождения, чтоб де хоть яичко какое было. В магазин-то я не схожу, никуда не схожу. В церковь уже не схожу, ноги не ходят. Вот тут у меня, в шкафу, иконочки стоят. Дома молюся.

...Я берегу фотографию эту, родителей. Как умру, закопайте меня вместе с фотографией этой.

Баба Женя ставит черно-белое фото в шкаф.

Записала Ольга Демидюк

Фотографии Татьяны Шидловской-Вашкевич

09.11.2022